назначение в город Же на должность начальника извозного промысла.

Проводы барона продолжались три дня без сна и передышек. В городе был устроен фейерверк. Бесплатно раздавались напитки и бублики.

В последнюю ночь Хоррис, пьяный до последенго дребезана, выехал в город Же. Сразу же за околицей он свернул с дороги и погнал лошадей прямо через кукурузные поля и торфяные болота. Вскоре, однако, карета развалилась, и барон продолжил свой путь пешком. Звериное чутье не подвело барона: на рассвете он вышел к реке и по ней добрался до города Же.

Город был застроен старыми покосившимися домами и залит грязью вплоть до невозможности. Сказывалась его отдаленность от Парижа и других фортпостов Империи. 'Где же здесь городская управа?' - думал барон, обходя огромные лужи. На одной из них он столкнулся с каким-то господином с тросточкой и в белом цилиндре. Тот выгуливал меж лужами собачонку, перевязанную двумя бантами, зрелище которой несказанно рассмешило барона. С трудом переборов приступы смеха, он осведомился у этого господина о дороге к управе, на что получил полный изысканности ответ на чистом французском.

Барон воспринял это как личное оскорбление. Лицо его помрачнело.

- Ты что, свинья, не можешь на языке Империи разговаривать! - возмутился он.

- Извините, господин, э-э-э, - засмущался субъект с тросточкой, - вы мне не представились. А я между тем мэр этого города Сидоров-Микстуров.

- Управа где?! - взревел барон, потом спихнул мэра в лужу, пнул за ним собачонку и пошел прочь.

- Вот ведь урод! - бормотал он, - Ну ничего, я наведу здесь порядок. Надо же! Каждый паршивый мэр будет мне указывать: мэр он, видите ли, или нет!

Завернув за угол, Хоррис увидел впереди спину городового.

- Эй, служивый! Где здесь управа! - крикнул барон.

Городовой повернулся, и Хоррис тут же узнал поручика Бегемотова.

- Ба! Поручик! - вскричал он и с присущей ему страстностью бросился в объятия Бегемотова, как к помирающему кредитору.

- Ну, брат, я такого натерпелся на войне с самурайцами! Как только жив остался! - пожаловался барон. - Получил контузию в голову, и теперь то и дело провалы памяти. Тебе заслужил орденок за отвагу, за что здоровьем поплатился... Веришь ли, не помню ни одной своей женщины. Хотя, может, я еще и гомосексуалист?..

- Это дело поправимо, - ухмыльнулся поручик. От него значительно несло рвотой, и выглядел он крайне запущенно. - Я как раз отправляюсь в бардак. Надеюсь, откуда дети берутся, ты еще не забыл?

- Ха! Ну ты остряк! Как здесь-то ты оказался?

- Да этот скотина Хрюков зачем-то взял меня в кандалы и отправил сюда на остров Св. Елены. Никогда не думал, что здесь так тепло и медведи по улицам не ходят...

- Так это же не остров! Это город Же! Представляю, до какой степени ты был в дребезан!

- Остров? То-то я и думаю, с чего бы это на острове так тепло, задумчиво пробормотал Бегемотов, которого, видимо, мало удивило, что он находится в городе Же, в десяти верстах от Отсосовска. - Что же делать, Же, значит Же. И телухи здесь тоже ничего.

Барон и поручик свернули во двор. Едва за ними закрылись ворота, как по улице, рассыпая урны и помойную жижу, бешено пронеслась почтовая пролетка. Пристав Хрюков, размахивая бутылкой, орал из пролетки что-то неразборчивое и остервенело тыкал сапогом в спину ямщика.

Шарахнув гравием из-под копыт по стеклам вторых этажей, пролетка вылетела из города, и только донесло ветром:

- Пошел быстрей! Я тебя! Меня сам Мюллер в дегенераты произвел!

Промчав десять верст меньше чем за час, пристав достиг Отсосовска еще до полудня. Ворвавшись в свой дом, Хрюков вышиб саблей дверь шкафа, выволок оттуда аршинной длины папку, купленную по случаю, поискал перо, плюнул, обмакнул в чернильницу палец и вывел кривыми буквами на одном из листов: 'ДА-С, Е!' Подумав, приписал снизу 'НУМЕР АДИН', затем сунул чернильницу в карман, изрядно облив при этом штаны, подхватил досье на спину, вылетел из дома и залег в лопухах на другой стороне улицы.

Хрюков не покидал своего поста, пока не начал опухать от голода, а выскочив слегка перекусить, пристав наткнулся рыло к рылу на Узкозадова, от которого узнал, что Хоррис здесь больше не жилец и с неделю как находится в городе Же.

- Печонку слона ему в задницу! - простонал Хрюков.

Желудок пристава между тем призывно урчал, подкашливал и ритмично ерзал, напоминая часовой механизм. Шатаясь, Хрюков побрел в 'Либидо', где предался заслуженному обжорству.

37.

'Какие же организованные животные навозные жуки, - думал пристав Хрюков, осматривая большую навозную кучу, - как же они трудолюбивы, осмотрительны, вот с кого надо брать пример нашим мужикам.'

Хрюков устроил привал в небольшом лесочке, в трех верстах от города Же. Потребив кулек жареной в мундире картошки с хлебом и луком, пристав запил все это рябиновым сидром и открыл нам уже знакомое досье.

'Отправленный мною на остров Св. Елены барон Хоррис моим отсутствием воспользовался и сначала из-под стражи, а потом с острова сбежал. Теперь подозреваемый находится в городе Же, коварным образом получив должность начальника извозной службы.'

На этом Хрюков почесал затылок, завязал тесемки, а затем, взяв прутик, покопался в куче, чему-то странно улыбаясь, и пошел в город Же, который был уже недалеку.

Затруднительно нам идти вместе с приставом, потому что стоит жаркий день - и нам захочется пива, а достать его не просто. К тому же, на дороге много пыли - за это надо сказать спасибо начальнику городского гарнизона поручику Адамсону, который, страдая от безделья, приказал свозить пыль со всех окрестностей на дороги - 'дабы придавить коровий помет'.

А потому перенесемся сразу к барону Хоррису и поручику Бегемотову, тем более, что действия переносят нас именно к ним.

Отходя от происшедшего накануне, приятели еще спали - в обнимку, под одним забором, - и им уже начал сниться странный сон.

Хоррису снилось, что он переоделся платьем с государем Императором и теперь организует гарем для надобностей Ставки. На смотр явилось почти все женское население Империи, Швеции и Самурайи. Женщины простирались от горизонта до горизонта, тянули к Хоррису руки и становились в самые обольстительные позиции. Барон, удивляясь собственной щепетильности, распихивал умоляющих, но казавшихся неподходящими, женщин. Душа его требовала чего-то высокого. Неожиданно, когда совсем было отчаялся, он нашел то, к чему стремился. Она была стройна и красива и Хоррис решился подозвать ее. 'Вот вы, барышня, подойдите-ка сюда' - начал барон и проснулся. На него глядело опухшее рыло поручика Бегемотова.

- Эх, мать его, ну и сон мне приснился, - в свою очередь прохрипел поручик, обдавая барона вчерашним сидром. - Будто стал я женщиной и меня собирается сзади сам государь амператор... тьфу, гадость!

Если судить по этим снам, благородные господа провели ночь совсем неплохо, а если судить по выпитому, то и достойно.

Хоррис так и не нашел в себе сил расстаться с Бегемотовым, - уж больно тот ловко и быстро снимал для барона женщин - 'Мы тут с другом шли, знаете ли, мимо. Так что нам ничего не остается, как воспользоваться вашим обществом...' Со своей стороны Хоррис подкармливал Бегемотова, теперь он, благодаря своей должности, стал иметь большие деньги: барон брал взятки. Когда же градоначальник и мэр города Же Сидоров- Понтельский пытался пожурить за неумеренность барона при каждом удобном случае, то барон просто не понимал о чем идет речь и показывал мэру дулю. По его представлениям, 'должность' на то и существует, чтобы прокормить. Бесспорно, так оно и есть. Здесь и мы с Хоррисом совершенно правы.

В то утро барон Хоррис находился в благодушном настроении, потому что накануне подал мэру проект, в котором отметил, насколько будет выгодно для города Же прорыть стратегический канал до Тоже- Парижа. По каналу можно было бы перевозить контрабанду, презервативы и соль.

Рассказами об этом проекте барон весьма достал не только мэра, но и Бегемотова. Понимая это, Хоррис чувствовал себя перед ним в долгу.