Игореве нет. С едким сарказмом описывает автор Слова свары и бездеятельность князей Всеволода Владимиро-Суздальского, Ярослава Владимиро-Волынского, Романа Галицкого, живших воспоминаниями о прошлых победах, в то время как русские воины изнемогали в неравной борьбе с не «погаными».[Об этом писал Л. В. Черепнин в работе «Слово о полку Игореве» (рукопись).]
А. Н. Веселовский очень тонко подметил: «Я не знаю, почему мы не ведем историю русской сатиры (в широком смысле слова) с галереи обличительных портретов русских князей, пережившей много веков в рамке „Слова о полку Игореве“. Не уступит она в горячности, правдивости и язвительности портретной живописи Кантемира, связанного псевдоклассической манерой… Бесстрашные речи автора Слова, обличения Радищева или Щедрина — звенья одной и той же цепи».[Веселовский А. Н. Очерки и наброски из старой и новой литературы//Вестник Европы. 1898. Т. 1. С. 121.] Сатирическое начало, столь свойственное литературе XVIII в., звучало и в Слове о полку Игореве. Автор Слова, как мы уже писали, не интересовался батальными сценами и не разбирался в тонкостях древнерусского оружия. Зато он прекрасно знал тексты богослужебных книг и склад церковных песнопений. Это ведет нас скорее к лицу духовного звания (каким и был Иоиль), чем к дружиннику XII в.
Заинтересовавшись темой о походе Игоря, автор Слова обратился к Ипатьевской летописи. Могла ли Ипатьевская летопись быть в его распоряжении в Чернигове или Ярославле? На этот вопрос можно ответить положительно. Так, список Яроцкого Ипатьевской летописи в середине XVII в. был списан на Украине в Кременце. Юго-западного происхождения не только Хлебниковский список, к которому восходит Ермолаевский, а и протограф списков Ермолаевского и Яроцкого (со Сказанием о Мамаевом побоище). В Черниговском монастыре было собрание древних рукописей, среди которых известен летописец Леонтия Боболинского (1699 г.), представлявший собою хронограф западнорусской редакции с извлечениями из Синопсиса. По распоряжению Екатерины II от 9 декабря 1791 г. его должны были доставить в Синод. [Поленов Д. О летописях, изданных от св. Синода. СПб., 1864. С. 29–30; Должиков П. Известие о двух летописях, находящихся в библиотеке Черниговской семинарии//Труды и летописи Общества истории и древностей российских. М., 1827. Т. 3, кн. 1. С. 148–149; Науменко П. Хронографы южнорусской редакции // ЖМНП. 1885. Май. С. 34–82.] Большое число рукописей хранилось и в Спасо-Ярославском монастыре.
До настоящего времени высказываются сомнения в том, что предполагаемому автору Слова могла быть известна Задонщина, поскольку она была опубликована только в середине XIX в. Но хорошо известно, что даже H. М. Карамзин широко использовал для своей истории рукописи летописных и литературных произведений. Знакомство же автора Слова с подобными рукописями, если он был выходцем из духовенства, более чем вероятно, ибо как раз монастыри и были основными хранилищами памятников древнерусской письменности.
Д. С. Лихачев признает, что в Древней Руси «прямых аналогий „Слову“ в жанре и стиле мы не находим». Но он считает, что это — «не исключение в истории древнерусской литературы», ибо нет прямых аналогий и для Поучения Мономаха, и для Моления Даниила Заточника.[Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и особенности русской средневековой литературы // Слово. Сб.-1962. С. 305.] Действительно, светских произведений этих жанров не сохранилось. Однако хорошо известны церковные поучения отца к сыну, с которыми был знаком Мономах. Существуют и просительные обращения (послания, челобитные), близкие по жанру к Молению, в средневековой европейской и византийской литературе, не говоря уже о сборниках афоризмов типа Пчелы.[Гудзий Н. К. История древней русской литературы. М., 1953. С. 92, 165, 170.] Итак, жанровая «одинокость» Слова о полку Игореве среди памятников древнерусской литературы — факт, который трудно отрицать.
И. П. Еремин справедливо писал, что для средневековой литературы характерна «устойчивость, известная обособленность жанров, а следовательно, и всех тех структурных элементов, из которых эти жанры складываются».[Еремин И. П. Слово о полку Игореве (К вопросу о его жанровой природе)//Учен. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук. Л., 1944. Вып. 9. С. 8. См. также: Еремин И. /7. Жанровая природа «Слова о полку Игореве» // Еремин И. П. Литература Древней Руси. (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966. С. 150.] Но в Слове обнаруживается смешение различных жанров древнерусской литературы. И. П. Еремин с достаточными основаниями видит в Слове произведение ораторского искусства.[Еремин И. П. 1) «Слово о полку Игореве» как памятник политического красноречия Киевской Руси//Слово. Сб.-1950. С. 93—129; 2) К вопросу о жанровой природе «Слова о полку Игореве»// ТОДРЛ. М.; Л., 1954. Т. 12. С. 28–34.] А. И. Никифоров был убежден, что Слово по своему жанру — былина. М. Н. Сперанский и другие исследователи находят в Слове черты воинской повести. По Д. С. Лихачеву, Слово — «книжное произведение, возникшее на основе устного. В „Слове“ органически слиты фольклорные элементы с книжными». Неясность жанровой природы Слова объясняется, по его мнению, тем, что XI–XIII в. были временем формирования жанров письменной литературы на Руси.[Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и процесс жанрообразования XI– XIII вв.//ТОДРЛ. Л„1972. Т. 27. С. 72, ср.: Лихачев Д. С. Жанр «Слова о полку Игореве»//Atti del Convegno inter-nazionale sul tema: «La Poesia eroica e la sua formazione». Roma, 1970. P. 315–332.] Однако к концу XII в. жанровая система древнерусской литературы была уже создана и речь могла идти только о ее развитии.
Если для произведения XII в. такое смешение жанров необъяснимо, то для книжной былины XVIII в., составленной лицом, обученным риторике, использующим материалы воинской повести (Задонщины), это будет вполне естественно.
К сожалению, в нашем распоряжении мало сочинений Иоиля, с которыми можно было бы сравнить стилистические особенности Слова. Но и дошедшие до нас небольшие проповеди Быковского, несмотря на резкую разницу в жанре, обнаруживают черты стилистической близости к Слову.
Слово: 1. Главы своя по(д)клониша подъ тыи мечи… Хощу главу свою приложите… — Проповеди: 1. Под меч ли главу приклонити (№ 14963, л. 195 об.). [Ярославо-Ростовский музей-заповедник (ЯРМЗ), рукопись, инв. № 14963.]
Слово: 2. Раст?кашется мыслию по древу… Мыслию поля м?рить… Ни мыслию смыслити… — Проповеди: 2. Восходя мыслию на гору Фаворскую и на Христово ныне празднуемое Преображение взирая, вижу оное и удивления достойное и радости исполненное… (№ 669, с. 191).[Гос. архив Ярославской обл. (ГАЯО), рукопись, инв. № 669.]
Слово: 3. Милыхъ ладь:., ни очима съглядати… — Проповеди: 3. Очима не видит… Очима на прелести мира сего с возделением не взирать (№ 14963, л. 193 об).
Слово: 4. Простре горячюю свою лучю… — Проповеди: 4. Лицо оное Христово… как лучу, которая сквозь стекло проницает (№ 669, с. 192).
Наконец, в проповедях часто встречаются обороты с «чи» («Чи богаты, чи убоги имениями, чи мирни, чи беспокойны» — № 14963, л. 207 об.) и «чему», которые находятся и в Слове.
В. Д. Кузьмина обратила внимание на то, что в автографе первой из проповедей Иоиля можно обнаружить характерные черты украинского произношения.
Поскольку этих явлений она не находит в Слове, то это, по ее мнению, говорит против того, что Быковский мог быть автором Игоревой песни.[Кузьмина В. Д. Мог ли архимандрит Иоиль… С. 203.] Довод абсолютно неубедительный. Во-первых, черт украинского произношения нет и в «Истинне», принадлежность которой Иоилю неоспорима. Во-вторых, Слово дошло до нас не в автографе Быковского, а в одной из позднейших, стилизованных под древность копий, так что в его тексте вряд ли можно ожидать сохранения черт украинского произношения. Конечно, сопоставление Слова с проповедями Иоиля не может дать сколько-нибудь существенных результатов. Но это не должно нас разочаровывать. Ведь и изучение дипломатических депеш А. С. Грибоедова вряд ли бы помогло установить, что ему принадлежало «Горе от ума». Уж слишком огромна разница между официальными документами, фактически стоящими вне литературного творчества, или церковными проповедями конца XVIII в. и литературными шедеврами.
Так или иначе, но мы можем допустить, что Быковский, причастный к поэтическому искусству уже в молодости, был автором одного высокохудожественного произведения. Подобные факты хорошо известны в русской и мировой литературе. Причины к тому были разные. В невыносимо тяжелых условиях крепостнического гнета в России XVIII и первой половины XIX в. мы встречаемся чаще всего с единичными талантливыми произведениями крестьянской литературы, автор которых иногда бывает и вовсе неизвестен. Так, около 1767–1769 гг. написан во многом замечательный «Плач холопов» с его антикрепостническими мотивами.[Западов А. В. Памятники крестьянской литературы // История русской литературы. М.; Л., 1947. Т.
