Отношение к фольклору в конце XVIII в. нельзя характеризовать однозначно. Ссылаясь на исследование М. К. Азадовского,[Азадовский М. К История русской фольклористики. М., 1958. Т. 1. С. 80–81.] Д. С. Лихачев подчеркивает «отрицательное отношение к фольклору», которое якобы «было особенно характерно для просветителей XVIII в.».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 159.] Этот тезис был решительно отвергнут специалистами.[ «Обобщенная концепция, что просветительское отношение к фольклору равнозначно отрицательному, относится к одной из легенд нашей науки» (Макогоненко Г. П. Русское просвещение и проблемы фольклора//Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.). Л., 1970. С. 183).] Д. С. Лихачев как бы проходит мимо того, что это характерно было для некоторых представителей дворянской среды, в разночинной же народные песни, сказки не рассматривались как признак бескультурья и невежества. Наоборот, к ним приковано было самое пристальное внимание первых собирателей русского фольклорного наследия. Сказки и другие произведения народа, по мнению Левшина, сохранили «важнейшие начертания» страны и ее обычаев.[Азадовский М. К. История русской фольклористики. Т. 1. С. 67.]
А. Н. Радищев прямо «провозглашает высокое этическое и эстетическое совершенство народной поэзии».[Азадовский М. К. История русской фольклористики. Т. 1. С. 101.] Да и Г. Р. Державин писал, что «из славянского баснословия, сказок и песен древних и народных… много заимствовать можно чудесных происхождений».[Державин Г. Р. Соч. СПб., 1878. Т. 7. С. 610.]
Глубокий интерес и знание русского, украинского и белорусского фольклора обнаруживает и автор Слова о полку Игореве.
Еще В. Миллер писал, что, по его мнению, автор Слова о полку Игореве — «христианин, не признающий языческих богов и упоминающий имена их с таким же намерением, как поэты XVIII-ro века говорили об Аполлоне, Диане, Парнасе, Пегасе и т. д.».[Миллер Вс. Взгляд на Слово о полку Игореве. М., 1877. С. 71.]
Позднее В. Ф. Ржига считал, что «упоминания языческих богов в Слове… имеют смысл не мифологический, а поэтический».[Ржига В. Ф. Слово о полку Игореве и древнерусское язычество//Slavia. 1933. Roc. 12. Ses. З 4. S. 431, ср.:
Анализируя мировоззрение автора Слова о полку Игореве, С. И. Данелиа даже пришел к выводу, что его основные убеждения «вполне укладываются в рамки христианского миросозерцания и не заключают в себе признаков язычества автора».[Данелиа С. И. Мировоззрение автора поэмы «Слово о полку Игореве» // Данелиа С. И. Статьи о русской литературе. Тбилиси, 1956. С. 24, 31.] Имена языческих богов в Слове, по его мнению, выполняют лишь «поэтическую функцию». В той же степени, как упоминание Марса, Плутона и прочих богов Олимпа в «Россияде» не дает основания делать заключения об язычестве М. М. Хераскова, нельзя на основании упоминаний в Слове Велеса, Хорса и Даждьбога считать язычником автора этого произведения.[Данелиа С. И. Мировоззрение автора поэмы «Слово о полку Игореве» // Данелиа С. И. Статьи о русской литературе. Тбилиси, 1956. С. 29.] Но даже больше этого. Миросозерцание автора Слова становится совершенно понятным, только если допустить, что произведение появилось во второй половине XVIII в. в пору увлечения славянской мифологией. Если к этому же учесть интерес Быковского к литературе Просвещения (в частности, к Вольтеру), то появление языческих богов под пером архимандрита- рационалиста XVIII в. не может нас удивить.
Существует в литературе и другая точка зрения, согласно которой автор Слова — представитель двоеверия, сочетавший как языческие, так и христианские воззрения (в последнее время подобные взгляды высказывали Б. В. Сапунов, A. Болдур и др.).[Сапунов Б. В. Ярославна и древнерусское язычество//Слово. Сб.-1962. С. 321–329; Болдур А. Ярославна и русское двоеверие в «Слове о полку Игореве»//РЛ. 1964. № 1. С. 84–86. {См. также: Соколова Л. В. Двоеверие в «Слове»//Энциклопедия. Т. 2. С. 87–92.}]
Однако этому противоречит весь строй памятника. Дело даже не в том, что автор упоминает Бога («Игореви князю Богъ путь кажетъ»), полоцкую Софию («позвони заутренюю рано у святыя Софеи») и киевскую Пирогощу («Игорь ?детъ… къ Свят?и Богородици Пирогощей»), кончает произведение традиционно-христианским «аминь». Он знает угрожающий смысл знамений, а поражение на Каяле объясняет тем, что Игорю «жалость… знамение заступи искусити Дону великаго». Ведь «ни хытру, ни горазду… суда Божиа не минути». Для автора Слова поход против половцев — это борьба с «погаными» (он знает «поганого кощея»); князь и дружина воевали, «побарая за христьяны на поганыя плъки». Христианский элемент в Слове сравнительно с летописью и другими памятниками XII в. выступает приглушенно, но он пронизывает все произведение.
Решающим обстоятельством является широкое использование автором Слова библейских книг и прекрасное знание церковнославянского языка. А. И. Клибанов во время дискуссии по Слову о полку Игореве суммировал наблюдения B. Н. Перетца. В Слове, судя по Перетцу, символы, лексика, словосочетания имеют 167 параллелей к книгам Библии и в репертуар автора входит 35 библейских книг. «Сейчас, — добавил А. И. Клибанов, — можно говорить о 180 случаях обращения к 36 книгам Ветхого и Нового Завета» в Слове о полку Игореве.[АН СССР. Отделение истории. Стенограмма обсуждения работы А. А. Зимина, вечернее заседание 5 мая 1964 г. С. 94.]
Язычником или двоевером такой образованнейший книжник быть не мог. Даже допуская существование в XII в. языческих пережитков, нельзя себе представить столь причудливое сочетание церковной культуры с откровенно внерели-гиозным миропониманием. Киевский дружинник или «славутный певец» не мог бы и подумать петь при княжеском дворе хвалу изгнанным богам или назваться внуком Даждьбога.
Каковы же те следы язычества, которые находят в Слове? Это — пантеон славянских богов (Даждьбог, Хоре, Велес).[Если в летописи он нашел это славянское божество в форме «Волос», то в народе бытовала форма «Велес». Так, в Ярославской губернии была возвышенность «Велесово ребро», в Ростовском уезде- «Велесово дворище» и т. п. (Барсов. Слово. Т. 1. С. 353). В мифологической литературе XVIII в. «Велес» прямо отождествлялся с «Волосом»: «Волос или Велес, славянский бог скотов» (Чул-ков М. Краткий мифологический лексикон. СПб., 1767. С. 22; Попов М. Описание древнего славянского языческого баснословия. СПб., 1768. С. 4). «Описание» выходило дважды (в 1768 и 1772 гг.). «Лексикон» публиковался трижды (в 1767, 1782 и 1786 гг.). См.: Степанов В. П. Чулков и «фольклорное» направление в литературе//Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.). Л., 1970. С. 227.] Но, как мы уже писали, все славянские боги прекрасно могли быть известны автору из летописей. Возносить им хвалу в XII в., в период острой борьбы с пережитками язычества, христиански образованный книжник, на наш взгляд, не мог. Был только один период в русской истории, отмеченный повышенным интересом к древнерусской мифологии, — это вторая половина XVIII в. Именно тогда передовые читатели с интересом воспринимали не только памятники античности, но и разыскания о древнерусском пантеоне богов. В январе 1759 г. в «Трудолюбивой пчеле» выступил со статьей «О пользе мифологии» Г. В. Козицкий. Позднее в «Истинне» Иоиль писал, что мифология — это «почитание ложных богов стихотворцами, от коих разныя свойства им приписаны».[ «Истинна, или Выписка об истинне». Ярославль, 1787. С. 335 («Сокращение всех наук для детей»).] В это время «без мифологии, — как тонко подметил B. Шкловский, — нельзя было ступить в обществе. Это был предмет первой необходимости».[Шкловский В. Чулков и Левшин. М., 1933. С. 92. См. также: Митрофанова В. В. Русское Просвещение и проблемы фольклора//Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.) Л., 1970. C. 202; Степанов В. Я. Чулков и «фольклорное» направление в литературе. С. 226–227.]
Основным источником славянского Олимпа Слова была летопись. Для автора Слова Боян — «внук», т. е. потомок, Велеса. В древнерусской мифологии Волос (Велес) известен как «скотий бог»,[ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. С. 23, 61; ср.: Словарь-справочник. Вып. 1. С. 96–97.] а отнюдь не как покровитель поэзии. В далекого предка Бояна он превратился под пером автора Слова о полку Игореве. Последнему известно было, что покровителем муз в Древней Греции считался Аполлон. Но Аполлон известен также как пастух, покровитель скота. Он изображался иногда с овцою на плечах, а, по мифологии, Гермес похищал у него
