– О-ой-
– Тридцать баксов, – говорит мне сопляк, – наличными, за один астрономический час. Окончательное предложение.
Он просто без ножа меня режет, этот жирный карлик с капканом вместо рта. И подвешивает сушиться на солнышке. С другой стороны, сушиться на солнышке меня подвесят, если я вернусь, чтобы заплатить ему эти сраные тридцать долларов. Вот только возвращаться мне как бы не с руки. До сегодняшнего вечера мне нужно успеть стереть с ружья отпечатки пальцев, вынуть из банка мой резервный фонд и срыть к бога душу матери из города на хрен. И только так.
– Сейчас десять минут третьего, – говорит пончик. – Жду тебя ровно через час.
– Погоди, на моих уже пятнадцать минут третьего.
– А я, блядь, сказал, что
Ну и фиг с тобой. Я срываю с себя мантию, сую ее в стоящую под прилавком коробку и бегу, согнувшись чуть не вдвое, вдоль рельсов к посадкам в дальнем конце Либерти-драйв. А сзади меня подхлестывает голос проповедника Гиббонса:
– Кстати, о холодильниках. Вы слышали анекдот про кролика?
Оглянувшись через плечо, я вижу, как матушка, заливаясь слезами, бежит мимо «Новой жизни» к общественному туалету. Но в нынешней ситуации я себе никаких волн позволить не могу. Мне нужно хватать в охапку велик и срочно рвать к Китеру. На углу Либерти-драйв, у только что воздвигнутого перед хосписом «Милосердие» рекламного щита, роятся приезжие. «Мы скоро откроемся! Конференц-центр La Elegancia» – гласит реклама. На крыльце хосписа стоит какой-то дряхлый старикашка и хмуро щурится на толпу. Я втягиваю голову и начинаю переходить улицу, но меня тут же окликает один из приезжих.
– Литтл! – Я ускоряю шаг, но он окликает меня еще раз. – Литтл, я не по твою душу!
С виду этот дурик – вылитый репортер. Он отделяется от группы блуждающих массмедиозавров и подходит ко мне.
– Тут возле твоего дома стоял одно время такой красный фургон – ты его не видел?
– Видел, он выставлен на продажу у Имона ДеОтта.
– Меня, собственно, интересует тот парень, который сидел за рулем…
– Эулалио, из Си-эн-эн?
– Да, парень из Накогдочес – ты его видел?
– Накогдочес?
– Ага, этот парень – он ремонтник.
Он достает из кармана рубашки помятую визитку.
Приезжий качает головой.
– Этот ублюдок мне денег должен.
– О, Эулалио, йо! Лалио, йо! Лалито, я поймал тебя за яйца!
Вот такую песенку я и распеваю по дороге к Китеру. И чувствую, что Хесус где-то рядом, в том ветерке, который дует мне в лицо, и настроение у него куда лучше обычного, убийственно серьезного, может быть, просто потому, что я поставил Судьбу раком, и теперь все пойдет по-другому. Я непременно отзвонюсь по указанному на визитке номеру, и настанет моя очередь лупить Йо-ло-лалио ниже пояса. И когда, ближе к вечеру, этот репортер заявится к нам домой за своими деньгами, до всех наконец дотумкает, что к чему. О лучшей артиллерийской подготовке мне и не мечтать. А я в суде усвоил одну великую истину: артподготовка решает все. Или почти все.
Над Крокет-парк, как пойманные змеи, извиваются на ветру телеантенны и веревки со стираным бельем. В этом районе ни у кого секретов друг от друга нет. Именно здесь, к примеру, живет мистер Дойчман, который когда-то был вполне достойным и уважаемым гражданином нашего города. Ты перебираешься в этот район, если
Последний в городе таксофон стоит на углу Китерова участка, на самой отдаленной городской окраине, под ржавым железным забором. Если ты живешь в Крокете, это твой персональный номер. А дальше расстилается пустырь, сколько хватает глаз, вплоть до холмов Бэлконз, где земля собирается в складки. В пятидесяти ярдах вдоль по Джонсоновой дороге стоит щит с надписью: «Добро пожаловать в Мученио». Какой-то умник перечеркнул численность населения и написал сверху: «Возможны варианты». Вот вам наш ебаный Крокет в чистом виде. Честность с душком и специфическое чувство юмора.
Прислонив к забору велосипед, я подхожу к телефону. Двадцать девять минут третьего. Мне приходится постоянно держать в голове, что через час этот огрызок с полным ртом проволоки объявит воздушную тревогу. Я вытираю микрофон о штанину (если бываешь в этой части города, к таким вещам привыкаешь очень быстро) и набираю номер СМН в Накогдочесе. Си Эм Эн –
Длинные гудки. Потом отвечает старушечий голос.
– Ал-ло?
– Э-э, алло, не подскажете, у вас не работает такой Эулалио Ледесма?
Слышно, как у ветеранки трех мировых перехватывает дыхание.
