пришла моя школьная подруга.
— Нужно быть ко всему готовой, — сказала она. — Вряд ли Мариночку теперь найдут!..
Позвонил Спирин:
— Зарядитесь ждать месяца три, Анна Спиридоновна. Я эти места знаю. Там такая густая тайга, что с самолёта человека не увидеть…
И вот мы с подругой обнялись, и впервые за все эти тревожные дни я заплакала. Хорошо, что было поздно и Танюша спала!.. Нас никто не видал и не слыхал. Слёзы неудержимо лились из моих глаз…
В 9 часов утра я услышала неистовый стук. Несколько кулаков барабанило в дверь моей комнаты. Радостные голоса кричали:
— Скорее к телефону! Вас вызывает штаб! Добрые вести!..
Ну какие же могут быть добрые вести на одиннадцатый день?! Нет, не верю… Но к телефону, конечно, пошла. И услышала:
— Говорит начальник штаба. Поздравляю, Анна Спиридоновна! Марина Михайловна нашлась! Она у самолёта!
Я только и смогла сказать:
— Воображаю, в каком она виде!
— Жива и здорова, — слышу в телефон. — Скоро будет дома.
— Когда вы узнали?
— Ночью. Да боялись сообщать вам, всё проверяли. Теперь точно знаем: Марина Михайловна у самолёта!
Таня, услышав новость, долго хлопала в ладоши, прыгала и твердила:
— Я была права! Я была права! Я знала, знала!..
Таня среди детей своей квартиры.
Вечером нас всех повезли на телеграф. Радиотелефон соединён с посёлком Керби.
У телефона — моя дочь. И первая фраза, которую я слышу:
— Мамочка, прости, что я тебя заставила так волноваться!..
— Ну, о чём ты говоришь! Ты скажи мне: как ноги, как температура? В каком ты виде?..
Потом с Мариной говорила Таня:
— Мамочка, непременно напиши о своей жизни в тайге статью для «Пионерской правды»…
Разговор по радиотелефону между Комсомольском и Москвой.
Разговоры по радиотелефону повторялись. Говорили с Комсомольском, говорили с Хабаровском. Потом из Москвы навстречу лётчицам выехали корреспонденты и повезли им наши письма. Танюшино письмо, которое она заранее приготовила, тоже уехало с ними.
В доме у нас готовились к встрече Марины, как к большому празднику. Она жила здесь с восьмилетнего возраста, выросла на глазах у всех жильцов. В ожидании Марины в нашей комнате день и ночь кипела работа: шили, вышивали, перебивали мягкую мебель, рисовали, писали все, не исключая Тани. Наконец уборка закончена. На столе лежит новая скатерть, к потолку подвешен шёлковый абажур. То и другое — подарок жильцов нашего дома. В комнате и вдоль всего коридора множество корзин и букетов цветов. Квартира стала похожа на зимний сад.
Завтра встреча!
А в эти дни у самолёта «Родина»…
У САМОЛЁТА РОДИНА
Осмотрев штурманскую кабину и убедившись, что все приборы в порядке, Марина попросила скорее поесть. Пока готовили ужин, доктор Тихонов промывал её обмороженные и израненные ноги. Потом ей подали немного бульона, кусочек курицы и немного киселя. Больше доктор не разрешил. Подруги наперебой рассказывали, как дальневосточные товарищи их разыскали, как сбрасывали множество подарков, продуктов. Полина принесла платочки, на которых было вышито: «Марине». Платочки вышили девушки из Комсомольска.
Разговор по радиотелефону.
Лётчицы рассказали, как их навещали таёжные звери, и наперебой расспрашивали Марину о её путешествии по тайге. Наконец доктор послал Марину спать, а товарищам велел дать ей покой. Марина, измученная, но счастливая, умытая и переодетая в чистое бельё, легла на мягкий шёлковый парашют в кабине. Ей подали горячий чай. Она с жадностью выпила его. Потом она услышала, как кто?то сказал: «Здорово хорошо получилось!» — и заснула…
С рассветом все встали, тихонько сложили необходимые вещи, стараясь не разбудить Марину. Проснувшись, она почувствовала, что не может наступить на одну ногу. Быстро смастерили носилки. В это время прилетели новые самолёты. С одного из них сбросили записку: «Если Расковой нет, станьте двое на правую плоскость. Если Раскова пришла, станьте трое на правую плоскость».
Комиссар скомандовал быстро очистить правую плоскость, на которую стали Гризодубова и Осипенко. Третьим встал сам комиссар, чтобы не тревожить Марину — ей трудно было стоять на больной ноге. Товарищи надели ему на голову белый платок, чтобы он сошёл за женщину. Под общий дружный хохот лётчик с бреющего полёта приветствовал комиссара, принимая его за Марину. Цель была достигнута: лётчик понял, что Марина пришла.
Полина накрыла на плоскостях самолёта последний в тайге завтрак — на шестнадцать человек. Затем дружно всё было приведено в порядок, машина закрыта. На прощанье, на всякий случай, написали записку: «Экипаж цел, все ушли к реке». Записку укрепили на самолёте.
Один из товарищей взялся осторожно донести барографы, которые регистрировали беспосадочность перелёта.
Марину положили на удобные носилки, и четверо товарищей вызвались донести её до реки.
Самолёт «Родина» на болоте.
Нелёгкое это было путешествие! Солнце палило беспощадно. Было очень жарко. Носилки тёрли плечи. Под ногами хлюпало болото. Люди беспрестанно проваливались по колено, «о шли, упорно шли. На привалах шутили и смеялись. Воду пили, по примеру Марины, прямо из болота, называя её в шутку «нарзаном». Так шли целый день. Вдруг над ними пронеслась лодка — самолёт. Он шёл низко и сбросил большой мешок, на котором была надпись: «Штурману самолёта «Родина» М. Расковой». В мешке нашли газету «Сталинский комсомолец» за 6 октября и много сочных, свежих яблок. Марина угостила всех вдоволь, остатки разложили по карманам.
Из тайги показалась группа людей. Её вёл тот самый эвенк — колхозник, которого Марина вчера видела у самолёта. Рано утром он ушёл к реке, пригнал лодочки и обеспечил всё для переправы. Другие колхозники подошли близко и с любопытством расспрашивали друг друга на своём родном языке, внимательно рассматривая Марину. Четыре колхозника — эвенка сменили товарищей, которые несли носилки.
Они шли по живописным местам. Среди мало заросшей тайги показалась тропа. Она вела к реке мимо
