леса, а внизу — уже осыпающиеся колючие кустарники, переплетённые густой травой.
Иду к опушке леса. Впереди среди пихт появляются осыпавшиеся берёзы.
Внезапно подвёртывается нога. Чтобы не упасть, опираюсь рукой о берёзу, и вдруг эта берёза валится. Я пугаюсь: как это целая берёза валится от одного прикосновения! Подхожу к лежащему дереву и вижу, что берёза внутри вся прогнила. Она держалась на одной коре. Стоило прикоснуться к ней, как кора переломилась и из неё высыпалась труха.
Нож и пила, которыми Марина пробивала себе дорогу в непроходимой тайге
Вижу опушку. За опушкой — марь. «Вот, — думаю, — наверно, на этой мари стоит наш самолёт, наша «Родина». Иду быстрее, довольная, что подошла к опушке до темноты. Но вдруг нога проваливается в воду. Я быстро выдёргиваю ногу и вижу, что нахожусь на краю болота. Меня удручает, что скоро приблизится ночь, а унты мои мокрые.
Надвигается вторая ночь в тайге. Внимательно осматриваю болото — «Родины» не видно. Сзади меня лес, на западе — лес, на северной стороне — тоже. Прямо передо мной, на востоке, — горизонт. Очевидно, там низменность. Начинаю вспоминать расположение леса, марей и болот, которые я видела во время прыжка. На востоке должно быть озеро. На юге я вижу гряду сопок. Вспоминаю эту гряду, как я её видела с воздуха, и думаю: «Ага, всё понятно! Выстрел был слышен с юга — значит, самолёт за этой грядой сопок. Хорошо. Утром я перевалю туда, на юг, и наверняка увижу самолёт». Возвращаюсь к опушке леса, на сухую траву.
Темнеет. Вспоминаю о папанинских спичках и начинаю сооружать костёр. Костёр разжечь трудно — свежие дрова не быстро разгораются. Стараюсь ломать сухие сучья, но они «е горят, а тлеют. Наконец с трудом разожгла. Сидя у костра, сушу свои меховые унты и ем шоколад маленькими кусочками. За сегодняшний день съела полплитки. Нужно быть экономнее: ведь мне предстоит долгий путь через сопки. Захотелось пить. Встаю, подхожу к краю болота. Напилась воды из болота; она оказалась очень вкусной. Возвращаюсь обратно к костру, подложила в него валежнику, который мне удалось наконец высушить, и вскоре засыпаю у горящего костра.
27 сентября.
Проснулась раньше обыкновения. Первое ощущение — хочется есть. Съела палочку шоколада. Теперь шоколад придётся экономить всё больше и больше. Напилась воды из болотца.
Как бы облегчить свой костюм? Как знать, сколько времени придётся так шагать! Сняла куртку и брюки. Как легко в одном егерском белье! Теперь на мне поверх белья только шерстяной свитер, на нём — орден Ленина.
Дальневосточная тайга.
Шарю в карманах брюк… У радиста в кармане всегда найдётся кусок проволоки. Подвязываю унты к поясу. Теперь спокойна, что унты не спадут. Связала в один тюк всё обмундирование и навалила его на плечо. Идти стало гораздо легче. Срезала себе пихтовую палку. Теперь у меня есть спутник.
Солнце ещё не взошло. Надо двигаться, пока не жарко. Продвигаюсь к гряде сопок курсом на юг. Взбираюсь на сопку. Идти стало труднее. На сопках никакой влаги. Шарю глазами по земле. Какая радость — ягоды! Правда, их немного, меньше горсти, но ведь это настоящие ягоды. Их можно есть, хоть немного утолить жажду.
Сопка попалась не совсем удачная. Двигаться чрезвычайно трудно. Кругом навалены в самых причудливых переплетениях громадные сосны, пихты — бурелом.
Эта сопка очень мало похожа на ту тайгу, по которой я шла вчера. Высокого леса уже меньше. Только отдельные неживые, совершенно голые деревья торчат на фоне открытого неба. Среднего леса совсем нет. На земле колоссальные нагромождения упавших деревьев.
Деревья здесь рушатся вместе с корнями. Подхожу к одному из таких упавших деревьев, смотрю — там, где были корни, обозначен квадрат почвы: отсюда вывалилось дерево вместе с породой земли. Пробую ковырять эту землю и очень скоро, на глубине примерно пяти сантиметров, попадаю на сплошной камень. Эти громадные, массивные деревья растут на склонах сопки, на каменистой почве. Слой земли имеет толщину не более тридцати сантиметров.
Дует сильный ветер. Я вспоминаю рассказ начальника метеорологической станции о свирепствующих в этой местности тайфунах. Я знаю, что сопка с этой стороны открыта к большому озеру Эйворон и поэтому ветер свободно гуляет по сопке. Конечно, эти громадные деревья не могут удержаться под напором тайфуна. Наверно, сильные проливные дожди подмывают корни деревьев, сильный ветер клонит стволы вниз и они сваливаются на землю вместе с почвой.
Лес здесь производит грандиозное впечатление. Трудно себе представить, сколько лет назад здесь был сплошной лес. Но сейчас вокруг меня такое нагромождение, что невольно думаешь: это не иначе, как вековые буреломные залежи. Это кладбище деревьев. На всей сопке нет ни одного живого дерева — растёт только трава и порою попадаются ягоды.
Лес почти непроходим. Особенно тяжело, что нельзя двигаться равномерно. Иногда приходится перелезать через стволы упавших деревьев, иногда же они нависают так, что ползком пролезаю под стволами. В некоторых местах нагромождённые друг на друга деревья переплетаются своими сухими ветвями, и пробраться сквозь них совсем невозможно. В таких случаях я достаю свой охотничий нож, открываю пилку, делаю на сучке надпил и затем переламываю сучок руками. Так я расчищаю себе дорогу.
Схема поисков самолёта «Родина» — 27 сентября 1938 года.
Устала. Каждый раз, прорвавшись через бурелом, несколько минут отдыхаю. Кроме самой себя, надо протащить ещё и обмундирование. Иногда протаскиваю его за собой, иногда просто швыряю свой тюк вперёд: он повисает на буреломе, за ним пробираюсь и я.
Во что бы то ни стало до наступления темноты нужно выйти на опушку! Иду, иду, а опушки всё нет. Замечаю на юго — западе и на юго — востоке просветы. Но справа слышен медвежий рёв. Приходится идти на юго — восток. Доберусь ли сегодня хоть до опушки? Нет, это, кажется, не так просто…
Темнеет. Решаю заночевать в лесу. Кругом сухо, тепло. Небо ясно. На ночь съела кусочек шоколада. Дальше, думаю, придётся ещё сократить вечерний рацион.
28 сентября.
Идти стало легче. Тайга уже кое — чему меня научила. Сделала два равномерных тюка из одного и перекинула их через плечо. Вот теперь легко!.. Передо мной небольшая речка, метра три в ширину. Вброд не перейдёшь — глубоко, да и вода прохладная. Надо строить мост. Притащила несколько древесных стволов, перекинула с берега на берег. Нехитрая операция, но столько на неё пошло времени! Досадно. Однако с тайгой не поспоришь. Перешла речку. За речкой — длинная — длинная марь, окружённая лесом. Целый день уходит на обследование мари. Прошла километра три к западу — ничего нет, только лес замыкает марь. Прошла к востоку, выстрелила — ответа нет.
В голову лезут всякие неприятные мысли. Стараюсь их отогнать. Нужно думать только о том, чтобы идти, идти вперёд. По моим расчётам, самолёт должен был находиться за сопками, через которые я вчера и сегодня перевалила. Где же он? И верно ли я пошла на выстрел? Может быть, мне только послышалось?.. Нет, не может быть. Подруги живы, и я их найду, обязательно найду!..
На несколько минут присаживаюсь на кочку. Обдумав положение, решаю двигаться на восток. Там, за топью, видна низменность. Наверно, уж там не так топко.
Как трудно передвигаться по болоту! Стараюсь шагать по его краю, вдоль гряды сопок. Но до низменности далеко, сегодня не доберёшься. Заночую ещё раз под сопкой. Съедаю уменьшенный рацион шоколада и укладываюсь спать.
