Инструктора этого скоро сняли с работы. Никто больше не пытался отбить у Марины охоту к полётам. Она стала летать чаще; организм так свыкся с полётами, что она привыкла к любому положению самолёта и хорошо себя чувствовала даже при самых сложных фигурах пилотажа.

Летом день в аэроклубе начинался с четырёх часов утра. Вечером после работы полёты продолжались до полной темноты. Новый инструктор сразу обратил внимание на тренировку Марины и давал ей возможность летать сколько она хочет. Она научилась делать змейки, спирали, восьмёрки, скольжение на крыло, срывы в штопор, боевые развороты.

Так она стала лётчиком. К знаниям штурманского дела прибавились знания пилота. Перед Мариной эти знания раскрыли необъятные горизонты. Она стала летать на сухопутных и морских самолётах, днём и ночью, при ярком солнце и в грозовых тучах. В это же время в академии Марина осваивала кабину для слепых полётов и вскоре стала обучать этому сложному мастерству своих слушателей.

Я привыкла жить жизнью моей дочери. Её огорчения были моими огорчениями, её радости — моими радостями.

Вместе с Мариной переживала я радостное волнение в День авиации, когда она в почётном карауле у знамени, в первой шеренге колонны учлётов, прошла по Красной площади.

…Гремят оркестры, рукоплещут гости, но взгляд Марины устремлён в одну точку — туда, где стоит самый близкий и родной человек, о встрече с которым она мечтает. Сталин стоит в центре трибуны. Вот он поднимает руку, приветствуя колонну. И я вижу, какой сияющей, счастливой улыбкой светится лицо моей дочери.

Не раз доводилось Марине участвовать в первомайских воздушных парадах. Марина считала это своё участие очень почётным, но и очень трудным и ответственным делом.

Она сама писала об этом в «Записках штурмана»:

«Кто не знает воздушных парадов в Москве! Если вам не довелось их видеть, то уж наверно вы слышали или читали о них. Сердце советского патриота переполняется гор достью и радостью при виде множества крылатых машин, когда они стройно, в строгом, военном порядке пролетают над городом в великий день международного пролетарского праздника. Их вид являет грозную военную силу. На улицах столицы миллионы ликующих людей. Они с восторгом смотрят вверх. Город наполнен гулом моторов. Ровно в двенадцать часов самолёты пролетают над Красной площадью.

…Чтобы продемонстрировать трудящимся мощь нашей авиации, задолго до парада в военных авиационных частях идёт упорная и тщательная подготовка. Какова радость молодого лётчика, которому впервые объявляют, что он будет участвовать в первомайском воздушном параде!

В 1934 году подготовка, как всегда, началась задолго до праздника. Штурманам предстояла трудная задача. Несколько сот самолётов с разных аэродромов нужно было собрать в воздухе и в боевом строю, ровно в двенадцать часов, провести над Красной площадью. Это красивое зрелище, которое видит вся Москва, для штурманов парада означает точный математический расчёт. В течение нескольких минут самолёты летят «ад мавзолеем Ленина, с трибун которого на них смотрят лучшие люди страны, руководители партии и правительства, смотрит товарищ Сталин. Чтобы каждый из самолётов летел точно в том месте, где ему положено, заранее точно рассчитывается время вылета каждого самолёта. Затем рассчитывается время возвращения каждого самолёта на свой аэродром. Все эти расчёты делает штурман. Мне посчастливилось не раз работать в эти дни вместе с лучшими штурманами Советского Союза.

В небольшой комнате на Центральном аэродроме, нагнувшись над картами и таблицами, мы делали множество расчётов, выкладок, чертежей, таблиц. Мне поручали составлять штурманские графики и расчёты. Я делала своё дело спокойно и уверенно, внимательно приглядываясь к работе старших товарищей, у которых привыкла учитьсб. Составлялся список участников парада на флагманских кораблях. В 1934 году я летала на втором корабле помощником штурмана, а в следующем году — на первом, головном корабле и, как штурман, помещалась в передней кабине.

Парад окончен. Эскадрильи расходятся по своим аэродромам. В нашем самолёте наступает веселье: все резвятся, как дети, хохочут, весело шумят. Мы возвращаемся «а аэродром, а по улицам ещё движутся колонны демонстрантов.

Долго не хотелось уходить с аэродрома. Взобравшись на вышку командного домика, мы следили, как садятся одна за другой, точно на отведённые места, машины, участвовавшие в параде. Спирин рассказывает о восточных странах: женщины не имеют там права подойти к столу, где сидят мужчины. «А вот вы, товарищ Раскова, открывали сегодня воздушный парад в нашей столице — Москве…»

Летом, в лагерях Военно — Воздушной академии, Марина много занималась спортом. Там же изучила и парашютное дело. С увлечением писала об этом в письмах ко мне. «22 июня 1934 года.

Дорогая моя мамочка! Сейчас 23 часа 30 минут. Я уже легла и хотела заснуть, как вдруг пришло в голову написать тебе.

Три с половиной часа тому назад я совершила парашютный прыжок с высоты 600 метров с самолёта. Всё время в самолёте чувствовала себя прекрасно. Спокойно вылезла из кабины на крыло самолёта и на крыле выжидала. Без боязни опустила руки, и в это время мягкий и эластичный воздух принял меня, как на атласные подушки. Я сохраняла полное присутствие духа, видела, как промелькнул самолёт и ушёл в сторону. Парашют я не открывала до тех пор, пока тело моё не уравновесилось вниз головой и не кончилось «сальто». Тогда я спокойно дёрнула кольцо, и над моей головой распустился белоснежный купол парашюта. В момент его открытия меня встряхнуло, и я оказалась как бы сидящей на качелях. До раскрытия его я потеряла уже 100 метров высоты. В воздухе было тихо и прекрасно. Приземлялась я две с половиной минуты. Падение «а землю произошло также очень удачно: перед землёй я подтянулась на стропах и напружинила своё тело. Об землю я стукнулась носками, затем эластично перевалилась на всю ступню, а после свободно и плавно легла на спину. Парашют лёг, и я сейчас же встала на ноги, живая и невредимая.

Подъехала санитарная машина. Врач измерил мне пульс, он был 82. Я села в машину, и мы поехали. Меня встретило начальство и вручило мне значок парашютиста.

Было очень торжественно, так как в академии из женщин я прыгнула первой и пока единственной. Ещё со мной прыгало семь человек слушателей. Было отмечено, что я прекрасно влияла на их настроение, так как совершенно не волновалась. Посылаю тебе на Кавказ наши русские цветы — ты скучаешь об них, наверно. Ими сплошь покрыт наш аэродром. Крепко поцелуй мою бесценную Танюрочку. Пиши чаще и больше. Я очень скучаю без тебя. Твои письма пропитаны тёплым уютом нашей милой семьи. Целую тебя крепко.

Любящая тебя Марина»

«16 июля 1934 года.

…Лекций читаю много. Занимаюсь физкультурой. Выполняю трудные упражнения, так что после первого занятия очень утомилась, ломило кости и болели мускулы. Теперь мускулы окрепли и болят меньше. Занятия такие: гимнастика, бег, прыжки в длину и высоту, лазанье по канату и шесту, упражнения на кольцах, турнике и брусьях. Кроме того, гребля на беговых двухвесельных лодках и на байдарках. Я научилась неплохо грести, хотя сначала натирала руки до пузырей, но на это не обращала внимания и снова гребла. Теперь руки окрепли. Вообще занимаюсь спортом много, пользуюсь установившейся погодой, так что весь мой день заполнен.

Завтра поеду домой, увижу Рому и Серёжу. Хоть немного отдохну. Вечером буду пить с ними чай и болтать обо всём. Сегодня уже мечтаю об этом».

Осенью мы с Танюшей вернулись с Кавказа и сразу же поехали к Марине — уж очень мы все