Главное ещё может не сложиться…
— Ты рискнул, — голос Тевлоева звучал гораздо увереннее прежнего, он окончательно почувствовал, что офицер не хитрил, организовывая побег, — а раз ты рискнул, то колебаться нельзя. Всё или ничего.
Юдин выпрямился и медленно повернул голову. Ингуш выставлял у себя в ногах тугие мешочки.
— Я возьму сумку себе, лейтенант, — сказал он, — в неё и высыплю половину пятого мешка…
— Не нужно.
Тевлоев поднял глаза и увидел прямо перед собой ствол пистолета. Жерло ствола расплывалось в темноте и казалось чёрным пятном, заполнившим едва ли не всё пространство.
— Ты что, гражданин начальник? — голос Тевлоева сорвался.
— Ничего.
В глаза Тевлоеву ударил огонь. Выстрел отбросил его к двери автомашины и завалил набок.
— Ничего, — повторил Юдин, — ничего не надо делить, Бек.
Он сидел и смотрел на неподвижное тело Асланбека, ещё не осознав, что он только что убил человека. И вдруг его руки затряслись.
— Твою мать…
Зубы мелко стучали.
Он попытался спрятать оружие в карман, но пальцы отказывались разжиматься и продолжали судорожно стискивать рукоятку «макарова». Тогда лейтенант, испугавшись, что ненароком может снова нажать на спусковой крючок, распрямил руку и положил её на неподвижное тело Асланбека.
Юдин сидел и терпеливо ждал.
Постепенно дрожь унялась, и привычным движением большого пальца он поставил пистолет на предохранитель.
— Ну вот, — сказал он, — дело сделано. Обратной дороги нет.
Рядом с ним лежало золото. Юдин несколько раз косил на раскрытую кожаную сумку, где лежало золото. Золото! Теперь это слово материализовалось, стало осязаемым, приобрело вес, тяжесть, объём, реальный смысл… Слово превратилось в настоящее золото. Юдин физически ощущал присутствие золотых самородков: они будто жгли ему кожу ладоней, кожу спины, кожу лица. Должно быть, причиной этого странного внезапного жжения было внезапно скакнувшее кровяное давление, нервный срыв… Но Юдину казалось, что жгло золото. Оно излучало неведомую силу, проникало под одежду, распаляло и холодило одновременно. Лейтенант чувствовал выступившие крупные капли пота, рубашка промокла насквозь в считанные секунды и неприятно прилипла к спине. Пот побежал по наклонённой голове с темени на лоб, торопливо проторил горячую дорожку вдоль переносицы и капля за каплей (почти непрерывной струйкой) стал падать с кончика носа. Юдин задрожал и зажмурился.
Прошло минут пятнадцать, а он всё не двигался. В голове шумело. Лейтенант тяжело вздохнул и опять посмотрел на сумку. Протянув руку, он нащупал кончиками пальцев верхний мешочек с золотом и погладил его бугристую поверхность. Затем Юдин быстро перевёл взгляд на запрокинутое лицо Тевлоева, оскалился и погрозил покойнику пальцем:
— Смотри у меня, Бек! Без фокусов!
МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ
Полковник Ушкинцев, заместитель начальника ООДП по оперативной работе, взял в руки тетрадь и окинул взглядом аудиторию.
— Сейчас я прочту вам, товарищи, слова, которые произнёс Леонардо да Винчи, появившись перед герцогом Людовико Мора, чтобы предложить свои услуги. Он отрекомендовался следующим образом: «Я знаком с механикой, архитектурой, баллистикой, химией, астрономией, математикой, искусством вести оборону и осаду крепостей, пиротехникой, строительством мостов, тоннелей, каналов, а также могу рисовать и ваять наравне с кем угодно», — полковник опустил тетрадь и снова посмотрел на сидевших за столами милиционеров. — Историк добавляет к этому, что Леонардо божественно пел, играл на лютне, сочинял стихи и музыку, гнул подковы, ломал в пальцах серебряные монеты, а также изобрёл и построил первый летательный аппарат… Вы, конечно, спросите, зачем я говорю вам об этом и какое это имеет отношение к вашей работе. А говорю я это по той причине, что речь идёт о профессионализме. Настоящий профессионал никогда не бывает однобок. Я думаю, вы успели заметить, что вам, когда вы находитесь на посту, приходится не только номера автомобилей фиксировать, но и за поведением случайных прохожих наблюдать и многое другое делать. Не так ли? Любой человек, товарищи, совмещает на своём рабочем месте очень много разного, хотя не всегда это бросается в глаза. И чем разностороннее ваша подготовка, тем увереннее вы чувствуете себя и тем легче вам справляться с вашими обязанностями. Скажем, не знаете вы ни одного иностранного языка и в результате этого не можете общаться с работниками посольства. Верно? А если и знаете язык, то не владеете темой разговора, так как эрудиции вам не хватает… Но чтобы развиваться, так сказать, расти вширь и ввысь, у вас должна быть любовь и уважение к самому себе и к выбранной вами профессии. Труд, которому вы решили посвятить себя, не должен быть в тягость. Для этого вы обязаны сделать его интересным… и ценным. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Простите, Константин Александрович, — спросил кто-то с заднего стола, — но разве можно сделать работу интереснее, чем она есть? Труд он и есть труд. Если он в охотку, то понятно, что дело спорится, а если нет, то…
— Видите ли в чём дело, — улыбнулся Ушкинцев, — желание зарождается в нас по отношению к чему-то только в том случае, если это «что-то» нам нравится. Но сегодня оно нам нравится, а завтра перестаёт нравится, и мы без сожаления расстаёмся с этим «что-то». И вот возникает вопрос: как сделать так, чтобы это «что-то» (а данном случае речь идёт о нашей работе) нам не просто нравилось, но чтобы мы ещё и ценили её?.. Скажите, среди вас есть грибники? Любите в лес по грибы ходить?
— Ещё бы!
— Прекрасно. Тогда скажите мне, что нужно вам для того, чтобы искать грибы?
— Корзинка!
— Ещё?
— Плащ! Сапоги!
— Ещё? — Ушкинцев задорно вскинул брови.
— Ножик, чтобы аккуратно срезать гриб, — внёс свою лепту в обсуждение Виктор Смеляков.
— Плащ на случай дождя! И поллитровка!
— Поллитровка — это чудесно, — согласился Ушкинцев, — но это, так сказать, на попозже. А непосредственно для поисков?
— Палка! — крикнул кто-то.
— Правильно, — Ушкинцев кивнул, довольный ответом. — Палка, которой вы будете разгребать листья. Не всякий же раз на четвереньки опускаться. Ну а что вы сделаете с этой палкой, когда соберёте грибы?
— Выбросим.
— Совершенно верно. Но теперь представьте, что вы не подобрали эту палку, а выбрали хорошую ветку на орешнике и срезали её, так сказать, под свой рост. Это уже не случайная палка, верно? А ещё вы неторопливо, пока бродили по лесу, вырезали на ней узоры ножичком, рукоятку первоклассную сделали. Улавливаете? Разве позволите вы себе выбросить её, выйдя из леса? Вряд ли. И причина проста — вы вложили в эту ветку орешника свой труд, свои силы, частицу себя, возможно, даже свою любовь. И эта ветка приобрела ценность в ваших глазах, ибо человеку свойственно ценить то, во что вложен его труд… И вот я теперь я вернусь к вашей профессии, товарищи, — он обвёл взглядом слушателей. — Если вы начнёте вкладывать свой труд в вашу работу, то эта работа станет для вас по-настоящему ценной. Только
