Как нынче деревья бушуют, как веет кумач на трибуне, — Так эскадроны летели и сабли их были шумны. Как орден, торжественно-просто возносится солнце июня, В почетном стоят карауле лучи на равнинах войны. Скользят над равнинами Сквиры, где фронт был размыт, словно гребля, Где земли гремели прибоем о семьдесят тысяч копыт, Где шляхтич опасался в колосьях, хватаясь за тонкие стебли, Где Ворошилов над картой, где враг отражен и разбит. Как знамя, склоняется солнце над братской зеленой могилой, Над Ржищевым на высотах, над залитым светом Днепром. Над Кременчугом, где когда-то о новых — боях возвестило И в вечность вписало сраженья недрогнувшее перо. Шесть букв — в этой подписи мудрой, «3 июня», и номер. Победоносная дата, дыханием славы цвети! В серой шинели товарищ пути начертал на Житомир, Чтоб, линию фронта разрезав, к радости людям притти. Товарищ встает, подписавшись, и подпись прочитана: Сталин. И слово в строках телеграммы решеньем эпохи легло. Врывается гром эскадронов в Бердичев, и в Фастое, и в Малин Орел на малиновом стяге, седея, ломает крыло. И Киев, свободный наш Киев, встает из кровавых проталин. Товарищ поднялся. И солнце его увенчало чело. Плакаты, сердца и знамена несут его слово и образ, И Майка моя приколола к груди любимый портрет. И это лицо с улыбкой, с усмешкой тихой и доброй Взлетает на крыльях штандартов, которыми город согрет. Товарищ поднялся. Он смотрит в грядущее пристальным взглядом. Он мир созерцает. Как прежде, как три пятилетья назад. Глядит он с полотнищ плакатов, следит он за гордым парадом, Он смотрит с плакатов на Киев, и город — как сердца каскад. Под крики трубы, что ликует, под звон площадей спозаранку Знамена по улицам реют, простые, как доблесть и честь. Раскрыв броневые заслоны, танкист появился над танком И флаги встречает, ответив воспоминаниям: «Есть». Перевел с украинского Н. Ушаков
Ранним утром в поле Выйду не спеша, На пшеницу гляну, — Ой, как хороша! Это ж та пшеница,
