He ripped the remnant of one of his blankets into strips and bound his bleeding feet (он разрезал остатки одного из одеял на полоски и перевязал кровоточащие ступни; to bind — перевязывать, делать перевязку; to rip — разрезать, распарывать, рвать /одним быстрым движением/). Also, he recinched the injured ankle and prepared himself for a day of travel (он также снова перетянул поврежденную лодыжку и приготовился ко дню движения; to cinch — подтягивать подпругу). When he came to his pack (когда он подошел к тюку), he paused long over the squat moose-hide sack (он остановился надолго над коротким и толстым мешочком из лосиной шкуры), but in the end it went with him (но в конце концов он = мешочек отправился с ним).
The snow had melted under the rain (снег /уже/ растаял под дождем), and only the hilltops showed white (и лишь вершины холмов представали белыми; to show — показывать себя; быть видным; появляться; казаться). The sun came out (вышло солнце), and he succeeded in locating the points of the compass (и ему удалось определить румбы компаса), though he knew now that he was lost (хотя теперь он знал, что заблудился). Perhaps, in his previous days' wanderings (возможно, в блужданиях предыдущих дней), he had edged away too far to the left (он незаметно отошел слишком далеко влево; edge — кромка, край; грань, граница; to edge — продвигаться незаметно, протираться, проползать, пролезать; to edge away — отходить осторожно, бочком). He now bore off to the right to counteract the possible deviation from his true course (теперь он отклонился вправо, чтобы нейтрализовать возможное отклонение от истинного курса; to bear off — отклоняться).
He ripped the remnant of one of his blankets into strips and bound his bleeding feet. Also, he recinched the injured ankle and prepared himself for a day of travel. When he came to his pack, he paused long over the squat moose-hide sack, but in the end it went with him.
The snow had melted under the rain, and only the hilltops showed white. The sun came out, and he succeeded in locating the points of the compass, though he knew now that he was lost. Perhaps, in his previous days' wanderings, he had edged away too far to the left. He now bore off to the right to counteract the possible deviation from his true course.
Though the hunger pangs were no longer so exquisite (хотя муки голода больше не были такими сильными; exquisite — изысканный, изящный, тонкий: exquisite taste — тонкий вкус; сильный, острый, резкий /о чувствах, ощущениях и т. д./), he realized that he was weak (он понял, что ослабел: «был слаб»). He was compelled to pause for frequent rests (он был вынужден останавливаться для частого отдыха: «для частых передышек/привалов»), when he attacked the muskeg berries and rush-grass patches (когда он набрасывался на болотные ягоды и участки с тростником; patch — клочок, лоскут, обрывок; заплата; небольшой участок земли). His tongue felt dry and large (его язык казался сухим и большим; to feel — чувствоваь/ся/), as though covered with a fine hairy growth (словно покрытый мелкой ворсистой порослью), and it tasted bitter in his mouth (а во рту был привкус горечи). His heart gave him a great deal of trouble (его сердце причиняло ему большое беспокойство; to give trouble — причинять беспокойство). When he had travelled a few minutes it would begin a remorseless thump, thump, thump (когда он шел несколько минут = по прошествии нескольких минут ходьбы, оно начинало беспощадно биться с глухим шумом: бух-бух-бух; thump — тяжелый удар /кулаком, дубинкой/; глухой звук /удара/; глухой шум; to thump — ударяться; биться с глухим шумом), and then leap up and away in a painful flutter of beats (а потом сильно билось и уносилось в болезненном трепете ударов; to leap up — сильно биться, колотиться, прыгать в груди; to flutter — махать или бить крыльями; перепархивать; трепетать; биться неровно /о сердце/) that choked him and made him go faint and dizzy (который сдавливал ему горло и делал так, что у него возникали слабость и головокружение).
Though the hunger pangs were no longer so exquisite, he realized that he was weak. He was compelled to pause for frequent rests, when he attacked the muskeg berries and rush-grass patches. His tongue felt dry and large, as though covered with a fine hairy growth, and it tasted bitter in his mouth. His heart gave him a great deal of trouble. When he had travelled a few minutes it would begin a remorseless thump, thump, thump, and then leap up and away in a painful flutter of beats that choked him and made him go faint and dizzy.
In the middle of the day he found two minnows in a large pool (в середине дня он нашел двух гольянов в большой заводи). It was impossible to bale it (ее невозможно было вычерпать), but he was calmer now and managed to catch them in his tin bucket (но он был спокойнее теперь, и ему удалось поймать их в оловянное ведро). They were no longer than his little finger (они были не длиннее его мизинца), but he was not particularly hungry (но он был не особенно голоден). The dull ache in his stomach had been growing duller and fainter (тупая боль в желудке становилась тупее и слабее). It seemed almost that his stomach was dozing (почти казалось, что его желудок дремлет; to doze — дремать). He ate the fish raw (он съел рыбу сырой), masticating with painstaking care (жуя с усердной тщательностью; painstaking — кропотливый, скрупулезный, тщательный; to take pains — прилагать усилия: «брать боли»; pain — боль; pains — боли; старания, труды; усилия), for the eating was an act of pure reason (ибо еда была действием чисто здравого смысла; reason — благоразумие, здравомыслие; здравый смысл). While he had no desire to eat (несмотря на то, что у него не было желания есть), he knew that he must eat to live (он понимал, что должен есть, чтобы выжить).
In the middle of the day he found two minnows in a large pool. It was impossible to bale it, but he was calmer now and managed to catch them in his tin bucket. They were no longer than his little finger, but he was not particularly hungry. The dull ache in his stomach had been growing duller and fainter. It seemed almost that his stomach was dozing. He ate the fish raw, masticating with painstaking care, for the eating was an act of pure reason. While he had no desire to eat, he knew that he must eat to live.
In the evening he caught three more minnows (вечером он поймал еще трех гольянов), eating two and saving the third for breakfast (съел двух и отложил третьего на завтрак; to save — спасать; припасать, откладывать, копить). The sun had dried stray shreds of moss (солнце высушило отдельные клочки мха), and he was able to warm himself with hot water (и он смог согреться горячей водой = кипятком). He had not covered more than ten miles that day (в тот день он прошел не больше десяти миль; to cover — покрывать; преодолевать, проходить /какое- либо расстояние/); and the next day, travelling whenever his heart permitted him (а на следующий день, идя все то время, когда только ему позволяло его сердце; whenever — всякий раз когда; когда бы ни), he covered no more than five miles (он прошел не более пяти миль). But his stomach did not give him the slightest uneasiness (но его желудок не доставлял ему ни малейшего беспокойства; uneasiness — неудобство, беспокойство; easy — удобный; легкий, не вызывающий неприятных ощущений). It had gone to sleep (он /желудок/ заснул). He was in a strange country, too (к тому же он оказался в незнакомой местности), and the caribou were growing more plentiful (и карибу становились более изобильными = и карибу становилось больше; plentiful — изобилующий, изобильный, обильный), also the wolves (и волков тоже). Often their yelps drifted across the desolation (часто их вой проносился через пустошь; yelp — визг, повизгивание; лай), and once he saw three of them slinking away before his path (а однажды он увидел, как трое их прокрались перед его тропинкой; to slink away — красться, идти крадучись).
