сунется, свет можно не включать, а ключ возьмем с собой.

— А если ему станет хуже?

— Рискнем.

— Ты понимаешь, что это подсудное дело?

— Жизнь человеку спасти?

— Маринка, менты говорят, он бандит.

— Ага. Мы будем сидеть и ждать, когда его убьют.

— Позвони в милицию.

— Да им плевать… Ладно, не суйся. Помоги мне переложить его на каталку, а дальше я сама.

— Дура, мать твою… — рявкнула Наташка и шагнула к двери.

Вся процедура заняла минут двадцать. Работы слаженнее мне в жизни наблюдать не приходилось. Наташка работала, как швейцарские часы: уверенно и с максимальной точностью, а про меня и говорить нечего.

Нам повезло, к этому времени пациенты уже заняли свои места ближе к телевизору, и мы беспрепятственно перевезли «крестника» в соседнее отделение, ни в коридоре, ни на лестничной клетке не встретив ни души.

— Оставим его на каталке? — заговорщицки прошептала Наташка уже в палате.

— Конечно. Одна здесь справишься?

— Справлюсь. А ты?

— Меня этот тип беспокоит, как бы он не вернулся.

— И что ты сделаешь? — ехидно спросила она.

— Откуда мне знать? Встану грудью. Между прочим, у нас больные…

— Да знаю я, знаю… А душа тоскует… Не делом мы занялись.

Дослушивать я не стала, выскользнула из палаты и вернулась в отделение. Стул возле первой палаты по-прежнему пустовал. Я прошла по коридору. Дверь на лестничную клетку была открыта. Спустилась на первый этаж. Возле подъезда на скамейке сидели две молодые женщины и курили. Пришлось напомнить им о режиме. Очень неохотно они отправились в палату. Я заперла дверь на засов, впервые согласившись с начальством, что дисциплина в больнице заметно упала.

Поднялась в отделение, заперла дверь на ключ и даже несколько раз толкнула ее плечом. Не будут же они брать отделение штурмом? Иди будут?

Мордастый парень сидел на третьем посту и хихикал с медсестрой.

— Прошу прощения, — сухо сказала я. — Но ваше место возле первой палаты.

— Да ладно… — начал он, но под моим ледяным взглядом поднялся и неторопливо зашагал к своему посту. Медсестра притихла и стала что-то искать в столе. Ну вот, сегодня я у всех вызываю отрицательные эмоции.

Я прошла по отделению, заглядывая в палаты. Беспокойство меня не отпускало, я чувствовала себя как в осажденной крепости. Вернулась встревоженная Наташка.

— Дверь заперла?

— Конечно. Как ты велела. И вышла через первый пост. Ох, и получим мы по ушам…

— Не канючь. Ты здесь вообще ни при чем.

— Как бы не так, — разозлилась она.

— Ладно, я поехала. Надеюсь за час обернуться. Только бы без сюрпризов… Справишься?

— Куда ты едешь?

— Цыганский поселок…

— Куда? — вытаращила она глаза.

— Долго объяснять… Если что, звони в милицию. На этого типа, что у палаты тоскует, надежды никакой.

— У него пистолет есть, сама видела.

— Идем. Выпустишь меня и дверь запрешь.

Я сбросила халат, прихватила сумку и покинула больницу через приемный покой.

Было еще светло, но в кустах у стоянки сгустились сумерки, и идти туда не хотелось. Я зябко поежилась. А если за мной следят? Ладно валять дурака, одернула я себя. С какой стати им за тобой следить?

Тут я подумала о машине и глухо застонала. А что, если она не заведется, на буксире таскать? Объясняй потом, по какой надобности и куда меня в рабочее время нелегкая носила. Я устроилась на сиденье, сделав несколько весьма дельных замечаний своей машине. Она неожиданно прониклась, потому что завелась сразу. Мысленно перекрестившись, я рванула с места.

Дорога была каждая минута, но ехать через лес я все-таки не рискнула. И изводила себя дурными мыслями. По существу, пытаясь спасти одного человека, я рисковала жизнями других. Ладно, там Наташка, кое-что она умеет не хуже меня, хоть и любит иногда прикидываться.

То и дело поглядывая в зеркало заднего обзора, я вылетела на шоссе. Про пост ГАИ, конечно, забыла. Страж дороги выпорхнул из тени будки, но, опознав мое транспортное средство, демонстративно отвернулся. Я попыталась выжать из машины все, на что она теоретически была способна.

Так называемый Цыганский поселок находился за железнодорожным переездом. Сбившиеся кучей несколько домов на отшибе, асфальта здесь не было, а само место пользовалось дурной славой. По доброй воле я бы ни за что сюда не сунулась.

Переезд был открыт, еще одна удача. Слева высились здания химкомбината, а дальше начиналась дикая территория, без уличного освещения и прочих благ цивилизации.

Тут я сообразила, что точного адреса у меня нет. Мало того, я даже не знаю, кого ищу. Неведомый «он», который должен спасти жизнь человеку, тоже мне незнакомому. Я почувствовала себя дурой, но отступать было поздно: надо попытаться отыскать Алену, а там посмотрим….

Я въехала на единственную в поселке улицу, хотя назвать ее улицей было нельзя. По какому принципу здесь располагались дома, не понять самому Господу Богу. Меня встретили сумерки, лай собак и полное отсутствие граждан на улице. Покидать машину было страшно, а кричать «Алена» глупо. Впору разреветься или плюнуть на эту затею и вернуться в больницу. В конце концов, есть милиция и им за что-то платят деньги.

Искушение было весьма велико. Тут хлопнула калитка, и справа возник мальчишка лет семи с пушистым котом на руках.

— Мальчик, — обрадовалась я, — где здесь живет Алена?

Мальчишка нахмурился, подозрительно глядя на меня и мою машину.

«А если здесь не одна Алена?» — с опозданием подумала я.

— Зачем она вам? — наконец спросил мальчишка.

— У меня к ней важное дело, — заискивающе пояснила я и добавила:

— Честно.

— Поезжайте за мной, покажу.

Через несколько минут мы оказались возле садовой ограды. Мальчишка подошел к калитке и, не обращая на меня внимания, исчез в саду. Я стала ждать. Прошло минут десять, не меньше, наконец появилась женщина. Ничего цыганского, как и в мальчишке, в ней не было. Обыкновенная женщина лет тридцати в цветастом халате. Я обрадовалась, но, как выяснилось, рано.

— Чего вам? — хмуро спросила она.

— Я ищу Алену.

— Ну, я Алена, и что?

— А другой здесь нет? — насторожилась я.

— Вам чего надо?

— Так есть или нет?

— Нет.

— Видите ли, — вздохнув, начала я, — меня человек послал, он сейчас в больнице. Сказал: «Найди Алену, передай, что Старик прислал, он у нее». Я не знаю, кто такой этот «он», но мне он очень нужен.