известность может принести Уайт-Лейку, Бетелу и округу Салливан миллионы долларов. Здесь появятся новые возможности бизнеса, туристы, инвесторы, а это приведет к такому возрождению большинства курортных городков, о котором они могли бы только молиться.

Противники наши сообразили, что Ланг берет над ними верх. И, едва он произнес слово «молиться», они повскакали на ноги и заглушили дальнейшие его слова воплями:

— Коррупция! Мафия! Коммуняки! Выродки! Извращенцы!

Следом встал и описал юридическую сторону ситуации один из адвокатов Вудстока. Он сказал, что у Вудстока имеется законное разрешение, которое дает ему определенные, законные же, права. Более того, фестиваль получил и дополнительные разрешения от разного рода ведомств округа, ведающих здравоохранением и регулированием публичных собраний. Фестиваль отвечает всем требованиям — санитарным, касающимся охраны здоровья и обеспечения безопасности. Организаторы фестиваля — люди ответственные и юридически правомочные. Иными словами, никакие юридически обоснованные обвинения выдвинуть против них невозможно. И те члены городского совета, что были поумнее, поняли: если они попытаются отменить фестиваль, «Вудсток Венчерз» отнимет у них по суду все — вплоть до их собственных задниц.

И наконец, слово взял Макс Ясгур. Зал затих. Макс умел действовать на людей подобным образом. Он всегда оставался немногословным, однако его скромность и честность заставляла относиться к нему со всей серьезностью. Макс рассказал о своем опыте общения с организаторами фестиваля. Это нравственные, честные и простые люди, сказал он. Если они что-то обещают городу, то слово свое сдержат, они останутся здесь, когда фестиваль закончится и позаботятся о том, чтобы привести город в полный порядок. А затем он сказал, что его ферма принадлежит ему, и что он имеет право отдавать ее в аренду тому, кому захочет. И никаких законов, запрещающих или ограничивающих приезд людей в Уайт-Лейк, простите, не существует.

Ссылка Макса на закон спровоцировала новую вспышку шиканья и шипения. Настроение толпы вдруг стало еще более неприятным, чем было. Кое-кто завопил: «Еврейские жадины! Бойкотировать продукцию Ясгура!» Крики эти эхом отражались от шлакобетонных стен. Стало ясно, насколько толпа враждебна и готова к насилию. И члены городского совета, поняв это, сделали все, что было в их силах, чтобы утихомирить толпу. Молоток президента стучал и стучал по столу, однако свист, шиканье и ругань не утихали. Испугавшись возможности бунта, президент совета объявил, что продолжение заседания откладывается. Совет соберется снова, чтобы обсудить свои дальнейшие действия и проголосовать по вопросу об отмене выданного им Эллиоту Тайберу разрешения. «Заседание прекращается!» — прокричал президент совета. Новые вопли, свист и радостные возгласы тех, кто понял, что вудстокцы победили.

Ланг и его юристы подхватили свои кейсы и покинули зал, — Майк так и продолжал улыбаться. Выйдя наружу, он повернулся ко мне и рассмеялся. Ничего имеющего столь малое отношение к закону, он еще не видел, сказал мне Майк.

— Ты, главное, не волнуйся, Элли. Концерт состоится. Они не смогут помещать нам и понимают это.

— Надеюсь, ты прав, Майк. Надеюсь, ты прав.

Площадь небольшого водного пространства, именуемого Белым озером, составляет примерно половину квадратной мили. Однако при всей скромности его размеров озеро имеет любопытную историю, к которой я собираюсь сейчас кое-что добавить.

После заседания городского совета враждебность к Вудстокскому фестивалю возросла, поднявшись на новый уровень. Стало ясно, что ключевые фигуры бетелской общины требуют определенного, скажем так, подбадривания, которое заставит их проникнуться приязнью к фестивалю. Вскоре было сделано несколько телефонных звонков и проведено некоторое количество тайных встреч. А затем со мной связался некий человек, который попросил меня отправиться после полуночи на озеро и передать там кое-что нескольким людям.

Белое озеро окружают деревья и дома с лодочными причалами и стапелями. В обычный летний день воду его бороздят многочисленные лодки, а время от времени на нем можно было увидеть даже человека, несущегося на водных лыжах. Однако по ночам все лодки стоят у берега, и озеро становится местом тихим и мирным. В некоторые же ночи его застилает туман.

Заседание городского совета состоялось в понедельник, а во вторник, вернее, уже в среду, сразу после полуночи, я сидел в стоявшей у одного из причалов гребной шлюпке, ожидая первого из череды курьеров, которым предстояло появляться здесь с пятнадцатиминутными интервалами. Сидел и дрожал, скорее от страха, чем от холода, слушая, как плещет о борт шлюпки вода. Время от времени по шоссе проносились огни машины, но по большей части ночное бдение мое совершалось в мертвой тишине, нарушаемой разве что сверчками, да уханьем бодрствующих, как и я, сов.

Наконец, подъездную дорожку причала осветили фары. Открылась и захлопнулась дверца. Из темноты до меня донесся звук приближавшихся шагов и вскоре надо мной появилась на причале устрашающая фигура. Ни до того, ни после я этого человека никогда не видел. Я покивал, давая понять, что он нашел ту лодку, которая ему требуется. Он вступил в мою маленькую шлюпку и уселся на корме, лицом ко мне. Друг на друга мы старались не смотреть. И ни он, ни я не произнесли ни слова.

В состав учебного курса иешивы уроки гребли не входили (к теме судовождения ученики ее подбирались ближе всего, когда изучали историю Ноя) так что плавание по озеру для меня веселым праздником вовсе не было. Вытянув из стойки на причале весло, я первым делом едва не уронил его в воду. Но, в конце концов, мне удалось установить весла в уключины и направить шлюпку к середине озера. Достигнув ее, я перестал грести, позволив лодчонке дрейфовать по темной воде. Луна отсутствовала, поднимавшийся от воды туман кишел призраками тех, кто не поладил когда-то с мафией и теперь покоился на дне озера. Не присоединюсь ли к ним в самом скором времени и я? Из тьмы окружавшего озеро леса сюда доносились негромкие звуки — казалось, что кто-то бродит там по палой листве. Я представил, как за мной неотступно следует прицел снайперской винтовки. А что если в ближайшую секунду голова моя словно взорвется от удара пули? Это у вас пистолет в кармане, сэр, или вы просто рады меня видеть? Мне хотелось броситься на дно шлюпки или выпрыгнуть в воду и поплыть, спасая мою жизнь, к берегу. Однако я сумел удержать мои страхи в узде, во всяком случае, на время.

Туман здесь был плотен настолько, что берега я не видел, а стало быть, повторял я себе, и нас никто увидеть не сможет. Сказать по правде, я и собственную-то руку различал с трудом, даже поднося к лицу. Я сунул ее в стоявший у моей ноги пластиковый пакет, нащупал пухлый конверт и передал его моему гостю. Он ничего не сказал. И я ничего не сказал. Ни «Большое спасибо, приятно было иметь с вами дело». Ни «Передайте мои наилучшие пожелания городскому совету». Дружеских расспросов о благополучии наших семей также не последовало.

Я молча направил шлюпку к причалу. И едва мы достигли его, как мой гость выбрался из шлюпки и торопливо пошел прочь.

Из подмышек моих, да и по спине, струился пот. «Как мне удастся справиться с четырьмя повторениями этого безумия?» — спрашивал я себя. И, словно он только этого вопроса и ждал, явился и опасливо забрался в шлюпку второй из призраков Вудстока. На сей раз она ушла в воду намного глубже, и я понял, что второй мой гость будет потяжелее первого. Этот расположился на носу шлюпки. Я воровато оглянулся на него, тут же отвел глаза и повел шлюпку к густой мгле, клубившейся в середине озера. Отплыв от берега на достаточно большое расстояние, я снова сунул в пакет, вручил моему гостю второй конверт и поспешил вернуться к причалу.

Когда шлюпка приблизилась к берегу, пассажир мой встал и попытался взобраться на причал, при этом едва нас не опрокинув. Я вцепился обеими руками в борта, стараясь выровнять шлюпку. Однако пассажира мои заботы не интересовали, он произвел вторую попытку и на этот раз ухитрился оттолкнуть шлюпку от причала.

— Проклятье, ближе подгреби, ближе! — завопил он, уже задыхаясь от своих усилий.