— Ну разумеется, нет. — Она одарила его сияющей улыбкой. — Вовсе нет.

Он провел меня через коридор, и мы встали у окна. Народу уже было столько, что опоздавшие толпились на крыльце. Накрапывал дождик, а в сточных канавах начинал клубиться туман. В аванзале стояло желтое пианино, на котором миссис Руби Киффер наигрывала «Скалу веков». Эта дама была своего рода таллульской традицией: ни одна свадьба и ни одни похороны не обходились без ее музыки. Я взглянула на нее и с удивлением подумала, что кожа над ее локтями болтается, словно кружевная оборка. К сидевшей у гроба Элинор сбежались старушки, а Джо-Нелл говорила со своей бывшей тренершей по волейболу, стриженой рыжеволосой спортсменкой с мощными икрами.

Я вздохнула и обернулась к Джексону. Он обнял меня и сказал:

— В жизни не видел таких многолюдных похорон. Кроме, пожалуй, похорон Бо Бейли.

— Кто такой Бо Бейли?

— Сенатор штата, спрыгнувший с небоскреба страховой компании года четыре назад.

— Зачем он это сделал?

— Чтобы избежать налогов, — пояснил Джексон.

— Не легче ли заплатить?

— Он задолжал что-то около пяти миллионов.

— Боже мой.

— Вот и я сказал то же самое: «Боже мой». Может, стоит выстроить всех в очередь, чтобы не было такой толчеи?

— Но Джо-Нелл не сможет долго стоять, а без нее никак.

— Ее можно посадить на стул. Просто скажи мне, и я все сделаю. — Его рука скользнула к моему плечу. Я посмотрела в окно.

— Народ все еще подходит, — проговорила я устало и невольно подумала, что одним угощением такой любви не завоюешь. На Дикси-авеню остановился черный джип, из которого вышел мужчина в синей эскимосской парке и очках в железной оправе. Он откинул капюшон, и я увидела коротко остриженные волосы цвета светлого хереса. Вздрогнув от неожиданности, я отпрянула от Джексона и принялась ерошить свою шевелюру.

— Это Сэм, — пробормотала я.

— Ты уверена? — Он выглянул в окно, а я стала пробиваться к выходу, распихивая мужчин в черных костюмах и то и дело извиняясь.

— Фредди, погоди! — крикнул Джексон, но я уже выскочила за дверь и сбежала по цементным ступенькам, а Сэм шел ко мне кирпичной дорожкой. Он остановился, и я кинулась к нему на шею, вдохнув хорошо знакомые запахи одеколона «Арамис» и морской воды. Он откинулся назад и поднял меня в воздух, и я поняла, как стосковалась по его дыханию, губам, объятиям.

— Твоя сестра Элинор прислала мне телеграмму, — сказал он.

— Элинор? — опешила я.

— Я мог приехать и раньше. Почему ты не звонила?

Хороший вопрос. Будь я посмелей, честно бы призналась, что так было удобнее. Но вместо этого я сказала:

— Думала, что ты не сможешь приехать. У тебя же столько работы, и потом, ты ненавидишь похороны.

— Да, но… Я же знаю, как ты любишь Минерву, и не могу не поддержать тебя в такую минуту. — Он прижал меня к себе. — Мне так жаль.

— Она умерла неожиданно.

— Да, я понимаю.

— Что ж ты не позвонил?! Я бы заехала за тобой в аэропорт. — Мне страшно хотелось расплакаться, и я сделала глубокий вдох. В его волосах искрились капли дождя, сиявшие, как блестки фольги. Видеть его у похоронного бюро Юбэнксов, да и вообще в Таллуле, было настолько странно, что я все качала головой. Легкий ветерок раздувал его парку, а за спиной у него виднелось затянутое тучами небо, такое низкое, что почти касалось верхушек деревьев.

— Я взял в прокате джип. На шоссе были пробки, так что добирался ужасающе долго. — Он поцеловал меня и обнял за плечи. — Я так скучал по тебе.

— А как же Нина? — спросила я и обернулась к зданию похоронного бюро. Джексон стоял в дверях, вцепившись в дверной косяк. На миг наши взгляды встретились, но он тут же отвернулся и нырнул в толпу.

— Нина? — Сэм был явно озадачен.

— Не валяй дурака, я этого терпеть не могу.

— Что-то я не пойму. — Он отер с лица капли и покосился на меня. — Да, я скучал по тебе, но при чем тут Нина?

— Как-то ночью я позвонила в «Мирабель». Тебя в номере не было, зато была Нина. Сказала, ты только что вышел.

— Не Нина, а Татьяна.

— Кто?!

— Татьяна Янг. Я же рассказывал: она работает фотографом в «Нэшнл джиографик». Мы с ней смотрели слайды.

— Какие слайды? У нас же нет проектора.

— Она приносила свой. Должно быть, ты позвонила, когда она его устанавливала. Ну а Нина помогала мне перетаскивать слайды. Бог мой, там было штук пятьдесят ящиков.

— Я тебе не верю. — У меня закололо в глазах.

— Но это правда, миссис Эспай. — С минуту он разглядывал меня, а потом взял мою руку и поцеловал ее.

— Так ты не спал с ней? — У меня перехватило дыхание.

— Нет. — Он снова вытер лоб.

— То есть у меня просто разыгралось воображение…

— Не у тебя. — Он отвел взгляд в сторону. Дождь лил уже гораздо сильнее. — Скорее, у Нины. Она страшно назойлива.

— Она подъезжала к тебе?

— Раз пятьсот.

— И?..

— Я честно объяснил ей, что люблю тебя.

«Боже мой, — подумала я, — что же я натворила?!» У меня задрожали колени, и я погладила его по щеке. Все это время я надеялась, что у него хватит силы воли и он не изменит своей клятве. Но при этом сама-то я изменила! У меня потемнело в глазах.

— Может, сядем на минутку в твой джип?

— Зачем?

— Я должна рассказать тебе кое-что о Джексоне Маннинге, — сказала я.

— Говори. — Он сжал мои руки.

— Давай лучше в машине. — Я двинулась в сторону улицы, но он удержал меня. Мой кулак оказался зажат между нами.

— В чем дело, Фредди?

— А еще лучше — поедем домой.

— Ты спала с ним. — Его глаза так и впились в мои зрачки. — Ведь так?

Я закрыла глаза, лихорадочно соображая, что же ему ответить. Затем отступила на шаг, и моя кисть оказалась на свободе. Прошло около минуты, прежде чем я наконец ответила:

— Да.

— О господи… — Сэм покачал головой, и, кажется, в его глазах сверкнули слезы. — Так ты любишь его? Потому что, если да, то…

— Я не знаю. — Я сощурилась и вдруг ощутила приступ бешенства. — А ты любил ту художницу? Ту, что питалась йогуртами?