ВО СНЕ

Восхитительный сон приснился сцепщику в Киеве-товарном Хикину Петру. Будто бы явился к Хикину неизвестный гражданин с золотой цепкой на животе и сказал:

– Ты, Хикин, говорят, сапожный кризис переживаешь?

– Какой там кризис, – ответил Хикин, – просто сапоги, к чертям, развалились. Не в чем выйти.

– Ай, яй, яй, – молвил, улыбаясь, неизвестный. – какой скандал. Такой симпатичный, как ты, и вдруг выйти не может. Не сидеть же тебе целый день дома. Тем более что от этого служба может пострадать. Так ли я говорю?

– Рассуждение ваше правильное, – согласился босой спящий Хикин, – а дома сидеть нам невозможно. Потому что жена меня грызет.

– Ведьма? – спросил неизвестный.

– Форменная, – признался Хикин.

– Ну, вот что, Хикин. Ты знаешь, кто я такой?

– Откуда же нам знать, – храпел во сне Хикин.

– Волшебник я, Хикин, вот в чем штука. И за твои добродетели дарю я тебе сапоги.

– Покорнейше благодарим, – свистел во сне Хикин.

– Только, брат, имей в виду, что сапоги эти не простые, а волшебные. Невидимки сапоги.

– Ну?

– Вот тебе и 'ну'!..

Сонная мгла расступилась, и оказались перед Хикиным изумительной красоты сапоги. И немедленно сцарапал их Хикин, натянул и, хрипя и чмокая во сне, отправился к законной жене своей Марье.

Накоптила трехлинейная лампа керосином, наглотался тяжкого смрада сцепщик, и пошел он криво и косо, боком, превратился в кошмар.

Вынырнуло личико законной Марии, и спросил ее голосок:

– Чего ты лазишь в одних подштанниках, идол?

– Ты глянь, Манюша, какие сапоги мне волшебник выдал, – мягко пискнул Хикин.

– Волшебник?! – вскричала супруга. – Горе мое, допился до волшебников. Ты же босой, алкоголик несчастный, как насекомое. Глянь на себя в лужу!

– Ответишь ты мне, Маня, за это слово, – дрожащим голосом молвил Хикин, обидевшись на 'насекомое', – пойми в своей голове: сапоги-невидимки.

– Невидимки?! Головушка горькая, глядите, добрые люди, на папашу огромного семейства! Добрался до белой горячки.

И завыли дети на печке, и начался ад кромешный в сцепщиковом семействе.

Стрельнул во сне Хикин с Товарного-Киева на Крещатик, людную улицу, и погиб.

Будто бы шла толпа граждан в лакированных ботинках за Хикиным, улюлюкнула и выла:

– Го… го!.. Улю-лю! Смотрите, гражданчики, на сцепщика! Пропил сапоги. Ура! Бей его, сукина сына!

И милиционеры свистали. А один подскочил к Хикину, откозырял и доложил:

– Позор, гражданин Хикин. Попрошу удалиться с главной улицы и не портить пейзаж.

– Отойди от меня, снегирь! – взревел во сне Хикин. – Что ты, ослеп? Сапоги невидимые.

– А, невидимые, – спросил милиционер, – тогда пожалуйте, мосье Хикин, в отделенье, там вам докажут, кто тут невидимый.

И засвистал, как соловей.

И от этого свиста Хикин проснулся в поту.

И ничего: ни волшебника, ни сапог.

НАЯВУ

Вышел Хикин на станцию и увидал замечательное объявление:

Рабочий кредит

никому не вредит.

ОТПО предлагает своим многоуважаемым покупателям безграничный кредит. А по кредиту все дешево и сердито.

– Сон в руку! – обрадовался Хикин и устремился в лавку.

В лавке творилось неописуемое. Лезли стеной, сапоги требовали. Потребовал и Хикин, требуемые получил, напялил и только осведомился:

– А почему у вас на 3 целковых дороже, чем на базаре?

– Да вы же гляньте, сударь, какие это сапоги, – ответил приказчик, улыбаясь как ангел, – это же сапоги любительские. Что надо! Из собственного материалу.

Надел Хикин любительские сапоги и отправился к исполнению служебных обязанностей – сцеплять вагоны. И грянул во время обязанностей любительский дождик что надо, и через пять минут был Хикин без сапог. Ошалел Хикин, снял Хикин с ног любительские остатки и явился босой в ТПО.

– Из собственного материалу? – грозно спросил он у уполномоченного.

– Да, – нагло, развязно ответил уполномоченный.

– Да ведь это же картонки?!

– А я тебе разве обещал за 15 целковых из железа сапоги?

Побагровел тут Хикин, взмахнул раскисшими сапогами и сказал уполномоченному такие слова, которые напечатать здесь нельзя.

Потому что это были непечатные слова.