Одно знаю: странное поведение полиции будет продолжаться и дальше.
Итак, к марту месяцу Лорис-Меликов арестовывает всю верхушку «Народной воли» — одного за другим.
Граф добрался и до главного пункта террористов — до квартиры на Малой Садовой. И в магазин сыров на Садовой пришла целая делегация.
Шествие возглавлял господин в генеральской фуражке. Это был инспектор Департамента полиции — то есть специалист по сыску. За ним следовали пристав и дворник. Состав пришедших дает возможность предположить, что, видимо, был донос и оттого прислали столь важную личность — инспектора в чине генерала.
И народоволец Богданович (изображавший купца — хозяина лавки) понял — это конец! В магазине стояла бочка, наполненная землей, вынутой из подкопа, только сверху прикрытой сырами.
Инспектор подошел к этой бочке, спросил, что в ней. Получив успокоительный ответ, что в ней сыр, он на этом и закончил осмотр гибельной бочки! Ну а дальше инспектор пошел в жилую комнату, откуда и велся подкоп.
Когда лезли работать в подкоп, то деревянную обшивку стены от пола до окна снимали, потом ее ставили обратно. Инспектор подошел к обшивке. Достаточно стукнуть по ней — и все будет ясно. И опытный инспектор стучит по обшивке... но так неумело (или умело?), что никакого опасного звука пустоты он не услышал... И тут генерал-инспектор сумел ничего не заметить!
История с царским поездом, взрывом в Зимнем дворце повторялась... Третье отделение, ставшее Департаментом полиции, видимо, за себя постояло. Камарилья оказалась сильнее Лорис-Меликова. Царь был обречен.
Так что Дарья Тютчева, видимо, имела основания прогнозировать: «Через три-четыре месяца вся гадость будет выметена из Зимнего дворца».
И ближайший друг цесаревича тогдашний товарищ министра Внутренних дел генерал-адъютант П.А. Черевин впоследствии скажет: «Я всей своей карьерой обязан Александру II и все-таки скажу: хорошо, что его
«Убрать неугодного царя». Это было в традиции, идущей со времен походов гвардии на дворец. И обычно в заговорах участвовали самые близкие к самодержцам люди.
«МОЙ ВЕРНЫЙ ЯГО»?
Министр двора Александр Адлерберг был наследственным министром двора. Его отец Владимир Адлерберг был министром двора при Николае I и остался им и после вступления на престол Александра II. И свою должность уступил по старости сыну Александру, с детства дружившим с царем.
Как приятно было обоим Александрам вспоминать нежное детство, уроки Жуковского. Александр Адлерберг — единственный из придворных, кто входил к царю без доклада и как в детстве называл его по имени.
Разделила их политика и любовь государя.
Адлерберг вместе с Петром Шуваловым горячо участвовал во всех контрреформах, и неумение Александра твердой рукой подавить крамолу его раздражало.
Появление Лорис-Меликова, грядущая реформа и княгиня Долгорукая закончили дружбу. Адлерберг соединился с дворцовой камарильей и открыто выступил против брака царя. И государь не простил ему этого.
Карьера Адлерберга заканчивалась...
И как впоследствии запишет в дневнике военный министр Милютин: «Граф Адлерберг рассказал мне... «Если б не было даже катастрофы 1-го марта, то я все-таки не был бы теперь министром двора»... Покойный государь был совершенно в руках княгини Юрьевской, которая довела бы государя до самых крайних безрассудств, до позора».
И с некоторых пор действия графа становятся весьма странными.
После покушения Соловьева генеральша Богданович со слов все того же историка Василия Бильбасова записывает в дневнике: «За 5 дней до покушения германское агентство прислало шифрованные телеграммы (о покушении. — Э.Р.)... они оказались на столе у Адлерберга, который никогда не брал на себя труд что-нибудь распечатать». И выстрелы состоялись.
Перед взрывом в Зимнем дворце генерал-губернатор Гурко, знавший о вольных нравах, царивших там, решил отобрать у Адлерберга надзор за дворцом. Но Адлерберг сообщил царю, что Гурко хочет установить военный порядок во дворце. Отлично понимая, что царь тотчас подумает о «деликатном обстоятельстве» (о присутствии во дворце княгини Долгорукой) и не допустит генерала во дворец.
Так оно и было: дворец остался в ведении Адлерберга. И, несмотря на задержание террориста Квятковского с планом Зимнего дворца, никаких решительных мер не было предпринято. И взрыв состоялся.
А накануне 1 марта действия министра двора были вовсе удивительны.
Дмитриев-Мамонов (впоследствии Омский генерал-губернатор) возглавлял тогда охрану царя и его семьи, подчинявшуюся не Министерству внутренних дел, но лично министру двора графу Адлербергу. Только ему и Дмитриеву-Мамонову были известны маршруты поездок царя.
И Дмитриев-Мамонов рассказывал впоследствии своему родственнику Спасскому-Одинцу: «В сообщениях о готовящемся покушении не было недостатка, но все они были анонимны. Однако утром рокового 1 марта было получено подписанное сообщение, в котором место и обстоятельства покушения были названы, как потом оказалось, совершенно правильно. Дмитриев-Мамонов, по его словам, отнес письмо Адлербергу и доложил о необходимости отменить обычный в этот день маршрут. Адлерберг на это ответил: «Не далее как вчера, после ужина и в присутствии наследника государь строгим голосом почти крикнул мне: 'Слушай, Адлерберг! Я тебе уже не раз говорил и еще раз приказываю: не смей мне ничего докладывать о готовящихся на меня покушениях. Оставьте меня в покое. Принимайте меры, ты и Дворжицкий, какие признаете необходимыми, но я хочу остаток жизни по воле Божьей прожить в покое!' Как я мог после такого, к тому же в такой резкой форме данного приказания, докладывать его Величеству и настаивать еще на отмене выезда».
Этот рассказ дошел до нас в записи Спасского-Одинца.
И потому можно отнестись к нему со скептицизмом. Но довести его до читателя мы обязаны.
ТАИНСТВЕННЫЙ ТАСЛ
Не вся камарилья была уверена в необходимости «убрать императора», и внутри ее, очевидно, шла борьба.
В ГАРФе (Государственном архиве Российской Федерации) хранятся загадочные письма, которые в мае 1880 года начала получать княгиня Юрьевская.
В первом письме автор сообщает княгине о том, что в Петербурге возникла некая тайная организация защитников монархии, решившая бороться с тайными организациями революционеров. Организация име нует себя «Тайная Антисоциалистическая Лига» (ТАСЛ). Во главе ее стоит сам автор письма —
Все это было бы похоже на мистификацию, если бы не поражающая осведомленность автора о деятельности «Народной воли».
Один из главных пунктов Устава «Народной воли» гласил: «Комитет должен быть невидим и недосягаем»... Соблюдение этого пункта было главным залогом ее успешной деятельности. Между тем Великий Лигер сообщает о структуре партии «Народной воли», приводит довольно точно численность ее сверхсекретного Исполнительного Комитета и количество боевиков...
Данные известные только членам Распорядительной комиссии «Народной воли»!
И далее совсем удивительное. Уже в мае 1880 года Великий Лигер просит княгиню Юрьевскую уговорить царя НЕ ездить в воскресенье на развод караулов в Михайловский манеж. И сообщает, что, «ве роятно, по пути царя будет брошена бомба или путь будет заминирован»...
