Она брела через лес, тяжело опираясь на скользкое от крови копье. Располосованный бок уже даже не болел – онемел полностью, но срывающиеся капли черной крови шаг за шагом отмечали ее путь по снегу. Беспорядочные искры Голубого огня бегали по рукам, с сухим треском вспыхивали на ладонях, и она никак не могла ни остановить их, ни втянуть в себя… Колени подогнулись, и она рухнула в снег, понимая, что все, конец, дальше идти она не сможет. Бессильные злые слезы покатились по щекам, заставляя весь мир расплываться, мерцая нереальным голубым светом… Она моргнула, стряхивая слезинки с ресниц.

Сквозь сплетение ветвей ровно светился Голубой огонек.

Она поползла, волоча копье за собой. Ветви поддались, и она вывалилась на крохотную полянку, посреди которой горел Синий храмовый костерок и сидела женщина в короткой белой рубашке. Она узнала эту женщину и застонала снова – на этот раз от облегчения. Женщина обернулась…

– Ты? – неизменно прекрасное, словно вырезанное изо льда, лицо Айгыр выражало безмерное облегчение. – Где ты была? Куда он тебя уволок? – всхлипывая, Айгыр вытащила из ее сведенных судорогой пальцев копье. – Тебя все войско ищет, сестры с воздуха прочесывают… – подруга вдруг осеклась и уставилась на копье. – Это… его? Его кровь?

– Его… – прошептала она в ответ, почти не узнавая своего голоса, таким хриплым он стал, – Великого Черного Шамана Донгара Кайгала… моего мужа… больше нет в этом мире! Его нет! – запрокидывая голову к небесам, вдруг закричала она. – Никто больше не использует меня! Никто не принудит делать, чего не хочу! Никто не остановит меня!

– Не остановит… – глядя на нее восторженными и в то же время испуганными глазами, согласилась Айгыр. – С твоей-то силищей Голубого огня!

Подруга испытующе вглядывалась ей в лицо – будто рассчитывая увидеть там ответ на некий мучающий ее вопрос.

– Прошу простить меня, Мать-основательница Храма! – вдруг очень сухо и строго сказала Айгыр. – Я не могу поступить иначе!

Она удивленно вскинула на Айгыр глаза – и успела лишь увидеть, как та перекидывает копье в боевой хват… Тускло взблеснул покрытый запекшейся кровью наконечник… А потом в груди вспыхнул страшный мучительный холод, совсем не похожий на приятный холодок пушистого снега. И тут же по всему телу заструился убийственный, терзающий жар.

Ее тело выгнулось изломанной дугой… Последнее, что она увидела в этом мире, были слезы на глазах старой подруги Айгыр – и ее побелевшие пальцы, стиснутые на древке копья.

…С коротким воплем Аякчан села на своем тюфяке в темной школьной спальне.

– Ну что ты орешь? – сонно заворочалась на соседней койке Юлтэк.

– Сон страшный приснился, – пробормотала Аякчан, но поняла, что ее уже не слушают – Юлтэк перевернулась на другой бок и увлеченно засопела.

Еще бы! Наверное, тела своего не чувствует от усталости. У самой Аякчан от сотен перетасканных ею ведер воды невыносимо ломило плечи, кожа на ладонях была содрана ручкой щетки, которой она скоблила стены, а тело казалось пустым и легким из-за отданного внутреннего Огня. А попробуй не отдай, когда злющая, как разъяренный куль, Солкокчон требует! «Трижды шелковая» словно мухоморов объелась – с момента разгрома школы все до единой ученицы очень мало ели, почти не спали и все творили и творили из Огня, восстанавливая растаявшую башню. И у Аякчан совсем не было времени подумать!

Только нынче наставница Кэтэри улетела в центральный Храм за обещанной помощью в восстановлении школы, а «Трижды шелковая» позволила ученицам наконец отдохнуть.

Она подперла рукой тяжелую от недосыпа голову. От этого черного кузнеца одни неприятности! Он совершенно не похож на мальчишек в отцовском стойбище. И даже на парней, которых она встречала в городе во время своей единственной поездки со школьным обозом. Совсем, совсем другой… Чужой. Опасный. Персонаж из легенды!

Интересно, о чем таком загадочном шептались Королева и мальвины тогда, над воронкой. Впервые Аякчан пожалела, что во время своих тайных посещений библиотеки больше интересовалась управлением Огнем и даже не заглядывала в вотчину Кэтэри, отдел шаманской литературы. А ведь были, были там свитки… Аякчан зажмурилась, вспоминая – полки, прогибающиеся под тяжестью свитков, с некоторых и впрямь свисают синие Храмовые печати, запрещающие непосвященным даже прикасаться к ним под страхом Вечного огня. Тогда она не обратила на это внимания, а сейчас призадумалась. Истории о древнем Сивире и Кайгаловых войнах, которые Кэтэри заставляла читать своих учениц, отличались от тех, что рассказывал в отцовском стойбище белый шаман. А может, есть и другие истории, только для высших чинов Храма, и именно в них-то и скрыта вся правда?

Аякчан с содроганием вспомнила свой сон. Привидится же такое! Мать-основательница Храма, Донгар Черный – ее муж (полный бред!) и верховная Айгыр! Это сколько ж той тогда Дней? Аякчан задумалась. А ведь четверка верховных – Айгыр, Айбанса, Дьябылла и Демаан – упоминаются в летописях пятидесятидневной давности. И восьмидесятидневной. И в еще более ранних – тоже. Меняются Советники, меняются Королевы, а эти четверо – остаются. Аякчан решительно откинула тонкое одеяло и спустила ноги с койки. В библиотеке сейчас наверняка пусто – тем более что Кэтэри в школе нет.

Стараясь не шлепать ногами по полу, Аякчан тихо выскользнула из спальни и на ощупь двинулась по темному коридору. Зажечь даже маленький Огонек она не решалась – запасов Пламени почти не осталось, и когда Солкокчон разрешит ученицам их пополнить, никто не знал, а обращаться к припрятанному ею Огню Аякчан не решалась. Главное – не выделяться, быть как все. Не в первый раз она по темноте в библиотеку пробирается, дорога знакомая.

Но в самой библиотеке тоже было темно – даже обычный дежурный светильник не горел. Старшая наставница наводила экономию. Тратя последние крохи собственного Пламени, Аякчан затеплила на ладони крохотный Огонечек и медленно воспарила к потолку. Вот они! На полке плотными рядами лежали свитки с синими запретительными печатями – «Только для верховных жриц». Лицо девочки разочарованно вытянулось – ее поход в библиотеку оказался напрасным. Такие печати вскрыть невозможно, они просто не поддадутся никому, в ком внутреннего Огня меньше, чем у верховных! А ведь здесь вся история Храма от Дня основания. Вот этому свитку никак не меньше тысячи Дней. Аякчан невольно коснулась свисающей на ветхом шнуре печати кончиком пальца.

Послышался глухой хлопок – печать исчезла! Как и не было!

Но… Как это? Она же не верховная! Наверное… Наверное, это потому, что свиток такой старый – да- да! Даже сила Огня начала истаивать… Впрочем, какая разница, надо этим пользоваться!

Аякчан торопливо сгребла раскрывшийся свиток, слетела вниз и уселась на полу, поджав ноги. Держа Огонек на одной руке, второй она начала медленно разворачивать бересту. В первый момент она испытала разочарование. Это не походило ни на летопись, ни на шаманские стихи, ни на песни олонхо. Больше всего это напоминало стопку хозяйственных заметок – внутри свитка оказались беспорядочно свернуты небольшие обрывки бересты. Таким же, как в ее бесценных свитках по управлению Огнем, старинным простоватым слогом, делающим каждую запись похожей на древнее сказание, кто-то сообщал о бочках тюленьего масла и мешках с порсой, закупленных на День. И внизу – написанное другой рукой коротенькое распоряжение «Отправить в кладовые». Другое сообщение докладывало о каких-то свитках для обучения грамоте – и снова внизу краткая пометка с приказом разослать их по селениям. Потом что-то о предоставлении Голубого огня оленьим пастухам для перегонки стад… Аякчан передернула плечами – обыкновенное Храмовое хозяйство! Большой Храм, может, даже центральный, но ей-то что до этих расчетов тысячедневной давности? Стоп! Она остановилась, только сейчас заметив – а ведь все распоряжения и приказы поверх Храмовых бумажек написаны одной рукой! И это… Да, точно! Тот же самый летящий почерк, что и в найденных ею древних свитках по управлению Огнем – свитках, которые научили ее большему, чем все наставницы! Она снова переворошила куски бересты – уже внимательнее. Мать-Уот! Да это же приказ об основании школы – их школы! И даже план здания! Башен с кабинетом старшей наставницы и комнатами мальвин, похоже, сперва не было, а вот спальня учениц оказалась на месте. И едальня, и постирочная, и… Палец Аякчан замерз на выцветших линиях… Ее тайная комнатка под лестницей была. И точно, как сейчас, в ней не было двери – будто входящий каждый раз просто намораживал стенку у себя за спиной. Будто эта