И вот я здесь, в этом чуждом мире внутри сети Зеркал, которые были (если верить Бэрронсу) местом, которым было невозможно управлять, и где можно было потеряться навеки, подвергаясь нападениям одного хищника за другим.

Это до абсурдности, просто опасно сбивало с толку. Все так непредсказуемо завертелось, что я чувствовала себя так, словно провалилась, как Алиса, в кроличью нору.

Одно дело, видеть, как эльфы вторгаются в Дублин и пытаются захватить мой мир, и бороться с ними на своей территории. И совершенно другое – обнаружить себя, скачущей по мирам по воле зеркал и мистических камней и вынужденной сражаться на чужой земле. По крайней мере, дома я знала, где достать то, что мне нужно, и у меня были готовые помочь союзники. Здесь же я была в конкретной заднице.

Дома без меня происходили события, частью которых я должна была быть. Мне нужно выбраться отсюда! Нужно спасти родителей, расспросить Нану О’Райли, попасть в закрытые библиотеки, выяснить, где находился В’лейн, разгадать пророчество… Список казался бесконечным.

Но я застряла в одном из миров в сети Зеркал с ужасающим монстром между мной и камнями, которые я не смела бросить. И не только потому, что они здесь полезны (хотя это рискованно), но я должна взять их обратно в свой мир, чтобы использовать их там.

Если мне и нужно было доказательство того, как сложно выбраться из Зеркала – и выжить – мне нужно было только подумать о Кристиане, который таким образом потерянно блуждал в течение двух месяцев и был на грани смерти, когда я его нашла.

И как же мне выживать два месяца? Как мне выжить две недели?

Что происходило с моими родителями?

Я набрала на мобильнике ЕТУ в сотый раз, и в сотый же раз ничего не случилось.

Я прикрыла глаза и потерла лицо. Бэрронс отсюда выбрался.

Как? Почему он не сказал мне, что он застрял вместе с Кристианом? Зачем столько лжи? Или, как он это назвал бы, «недосказанностей».

Я открыла глаза и взглянула на часы. Все еще 13:14. Все с ними ясно. Я сняла их и сунула в карман. Они здесь совершенно бесполезны. Я ждала, пока монстр закончит пожирать кабана, чтобы забрать свои камни. Я подумала, что это длится уже, по крайней мере, час или два, но солнце так и не сдвинулось на небе с тех пор, как я присела, что означало: или мое чувство времени сильно исказилось, или дни здесь гораздо длиннее тех, к каким я привыкла.

Убивая время, я разбиралась с вариантами. Как мне виделось, у меня их было три. Как только я получу камни обратно, я могу:

А: начать искать МЭВы, рискнуть войти в один из них, и надеяться, что не попаду в ловушку в пустыне вроде той, где застрял Кристиан.

Б: воспользоваться камнями и надеяться, что я достаточно далеко от тюрьмы Невидимых, и они отправят меня назад в Зал Всех Дорог или в какое-нибудь другое место с Зеркалами, чтобы я могла выбирать.

В: оставаться там, где я была, и надеяться, что даже если ЕТУ здесь не сработает, Бэрронс сможет засечь меня по татуировке. А тот монстр уберется и найдет кого-то еще, кого сможет помучить и убить. Иначе вариант оставаться в этом месте автоматически перестанет быть одним из вариантов.

Бэрронс явно был накоротке с мирами в сети Зеркал, учитывая, как быстро он выбрался. А это означало, что он бывал здесь прежде, по крайней мере, однажды, чтобы оказаться втянутым сюда вместе с Кристианом.

Из всех вариантов оставаться на месте и дать Бэрронсу шанс отследить меня казался наиболее разумным. Однажды я усомнилась в его способности меня спасти, и мне не хотелось снова делать эту ошибку.

Ему понадобилось четыре дня, чтобы выбраться отсюда.

Я дам ему пять, чтобы меня найти. Но пять – это максимум, что я могу позволить, потому что я боялась, что начну думать: А вдругсегодня – тот самый день, когда он придет?Тогда я вообще буду бояться отсюда уйти. Для меня крайне важно принимать твердые решения и придерживаться их.

Приняв решение, я собрала все свое мужество, поднялась и бесшумно направилась к краю поляны, чтобы взглянуть, смогу ли я вернуть свои камни.

Монстр все еще ел. Он остановился, поднял голову и фыркнул. Смотрел ли он на меня сквозь деревья?

Я опустилась на четвереньки и дюйм за дюймом отступала назад. Когда между нами образовалась некоторая дистанция, я встала и побежала обратно к моему дереву.

Почему он меня не убил? Почему остановился? Была ли я несъедобной? Я знала, что некоторые животные были бешеные и убивали просто ради убийства. Я никогда раньше не видела столько ярости в глазах животного. Одного моего приятеля укусила бешеная собака, и я видела, как она сидела в конуре, перед тем как ее убили. Она выглядела скорее напуганной, чем злобной. Серый монстр не излучал даже унции страха. В нем не было ничего, кроме дикости.

Еще дважды я выползала с поляны на проверку. Оба раза он все еще жрал и не выказывал ни малейшего знака, что собирается остановиться.

Я вернулась к своему дереву, где наблюдала, как солнце ползет по небу. День разгорался, и я стащила с себя плащ, свитер и кофту. Я сделала перевязь из кофты, положила в нее МакНимб и привязала к палке, как делают бродяги.

Я проводила время, поочередно беспокоясь о маме с папой, стараясь убедить себя, что Бэрронс их спас, о Дэни, находящейся в аббатстве, и о том, какие скоропалительные решения она может принять, когда рядом нет меня, чтобы за ней присмотреть. Беспокоилась о Кристиане, о том, куда он делся, и надеялась, что он найдет еду, потому что я так и не получила шанса дать ему один из протеиновых батончиков. Я беспокоилась даже о В'лейне, о том, что он пропал и так и не объявился вновь.

У меня не возникло даже крохотной мысли побеспокоиться о Бэрронсе.

Я взвешивала жизнь, пытаясь найти в ней смысл, раздумывая, как это я умудрилась вырасти с верой в то, что мир – безопасное, разумное и упорядоченное место.

Я уже было собралась подняться и проверить камни в четвертый раз, как услышала хруст ветки.

Моя голова повернулась.

Монстр припал к земле на четырех ногах, не более чем в двадцати футах от меня.

Он глядел сквозь высокую траву, притаившись, желтые глаза сверкали.

Неужели он покончил с кабаном и теперь хотел съесть меня?

Я подхватила мой посох странника и плащ и вскарабкалась на дерево так быстро, что, наверное, сорвала дерн с земли. Сердце билось у меня в горле, я с трудом ползла по стволу.

Я ненавижу высоту точно так же, как и замкнутые пространства, но когда я пролезла полпути, заставила себя остановиться и взглянуть вниз. Мог ли монстр лазать? Он не выглядел способным на такое, учитывая его, как я предполагала, четыреста фунтов мускулов плюс все эти когти, но кто знал, каково оно в этом мире? Особенно при той сверхъестественной текучести, с которой он двигался.

Он был на земле под деревом, на четырех лапах, драл траву, где я сидела мгновение назад.

Пока я наблюдала, он нашел мой свитер. Монстр наколол его на свои длинные клыки и поднял к своему лицу.

У меня отвисла челюсть. Свитер был не единственной моей вещью, которая оказалась у него. К его задним рогам кожаными завязками был прикреплен мой покрытый рунами мешочек.

У монстра были мои камни!

Когда он, наконец, отошел (с моим свитером, обмотанным вокруг одной из его оленьих ног), я слезла с дерева. После долгого внутреннего спора с самой собой, я пожала плечами и двинулась вслед за ним.

Я была обозлена тем, как разворачивались последние события.

Зачем этот проклятый монстр подобрал мои камни и как – с этими смертоносными когтями – он умудрился привязать сумку к рогам? Разве не являлось это чертово вязание узлов результатом эволюции доисторического зверя? И что за дела с