– У, змей-искуситель.

– Иалона, мигом вылезла и рванула строчить этот чертов пропуск.

Слава Богу, дело сдвинулось с мертвой точки, авось успею к часу Х. По своим личным наблюдениям и рассказам папы-военного я знала, что за пару часов до рассвета внимание караульных сильно падает, к тому же полумрак и неожиданность. Существовала и дополнительная причина – мне не улыбалось болтаться по городу дольше, чем необходимо, но без одежды и транспортного средства снаружи делать было нечего.

Сотельница усердно скрипела пером по бумаге, выводя местные иероглифы, а я, изнывая в ожидании, старалась выбросить из мыслей красавчика. Пути Господни неисповедимы, но искренне уповала не свидеться больше. Ну, и зачем врать? Хочу я увидеться. Правда. Но и домой хочу тоже. Взвесив два хотения, убеждаюсь, что дом с отрывом победил: два один. Вот и славно.

– Иалона, ты что, доклад сочиняешь?

– Да нет, стараюсь предусмотреть все сюрпризы.

– Умница, хоть какая-то польза от монаршего образования отыскалась.

Дождавшись, когда принцесса поставит последнюю точку, я потеснила ее Высочество, схватила лист, помахав им для быстрой сушки чернил, и потопала к пленнику, прихватив допотопное приспособление для письма, именуемое гусиным пером. На подступах меня проинформировали:

– Прежде чем поставлю подпись, я хочу знать, что именно подписываю. Подержи лист, пока я не прочитаю.

Делать нечего, пришлось подработать пюпитром. Да в курсе я, что это подставка для нот, но слово уж больно звучное и красивое. По мере чтения, выражение лица Кондрада менялось от спокойного до крайне удивленного. Наконец, подняв на меня глаза, он спросил:

– Скажи, а пункт одиннадцать 'вспомоществование в изъятии крупного домашнего скота' ты серьезно предполагаешь использовать?

Удружила ты мне, принцесса, нечего сказать. Я состроила невозмутимую физиономию:

– А то! Я, может, себе нормальной житухи не мыслю, пока всех окрестных козлов и баранов не экспроприирую. И не надо предлагать мне помощь психиатра, всяк по-своему с ума сходит. У тебя свой экстрим, у меня свой. Подписывай, я выполню условие и разбежимся. Харэ ржать! Возьми себя в руки!

– Я не могу, они у меня прикованы,- выдавил Кондрад на полувсхлипе: – Ты все так замечательно объяснила, что я даже не буду интересоваться, на кой ляд тебе нужны 'средства передвижения о четырех ногах или колесах, шелковое постельное белье и золотые столовые приборы'.

Заставь дурака Богу молиться, весь лоб расшибет!

– А чтоб было! Для пущей важности!

– В этом случае, я попросту обязан удовлетворить просьбу дамы. Давай перо.

Я вложила в его пальцы требуемый предмет и поддержала бумагу, пока он ставил росчерк.

– Спасибо, премного благодарна! – раскланялась вежливая беглянка, запихивая вожделенный пропуск в надежный 'тайник'. Благо, места там хватало. Подоспело время выполнения моей стороны договора. Все бы ничего, но неудобство заключалось в его позе. Вариантов было два: или усесться на мужчину верхом, что меня не устраивало в силу двусмысленности положения или устроиться рядом. Из двух зол выбирают меньшее, я залезла на кровать, зажала между ладошками его лицо и наклонилась к губам. Планируемый мной легкий поцелуй перерос в затяжной и глубокий. Раньше доводилось слышать про 'сладкий поцелуй', но мне тогда было смешно до колик. Это же не конфета или пирожное; приятно, не более того.

Моя ошибка. Именно сейчас я чувствовала сладость, и только собрав силу воли в кулак, смогла принудить себя оторваться от его губ. Почему все, что есть хорошего в жизни – либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению? Сфокусировавшись и проморгавшись, я увидела самодовольную усмешку, от которой меня словно ледяным душем окатило. Супер отрезвляющее средство!

Не говоря ни слова, я спрыгнула с постели и принялась закреплять скрученную из простыней веревку к одному из четырех столбов по углам ложа, предназначенных для поддержки балдахина. Зафиксировав ее специальным узлом 'Булинь' и укрепив 'контролькой', я подергала и повисела, проверяя на прочность. Результат меня удовлетворил, можно отправляться в путь. Все это время Кондрад с любопытством наблюдал за моими манипуляциями, и только когда я направилась к окну, захватив с собой собранную сумку, до него дошло, как именно я намереваюсь слинять. Он рванулся и заорал:

– Ненормальная, ты что творишь? Убиться надумала? Не дури!

Ах да, чуть не забыла! Я вернулась обратно и уставилась на мужчину, соображая, как половчее провернуть задуманное. Бог с ними, с китайскими церемониями:

– Извини, дорогой, придется завязать тебе рот. Мне необходима фора.

– Я все равно тебя найду и сдержу свое слово! – выпалил обманутый в своих расчетах Властелин, грозно сверкая глазами.

Это вряд ли, драгоценный. По крайней мере, я приложу все силы, чтобы никогда не пересечься с тобою. Не обращая ни малейшего внимания на его вопли, я все же умудрилась соорудить кляп и под бешеное мычание, прорывавшееся сквозь ткань, таки добралась до окна. Открыв створки, я чуть не задохнулась от запаха, пришлось соорудить из шали подобие арабского головного убора 'шемаг', способного хотя бы на время защитить нос от вони.

– Иалона, вызывай зверюшек.

Принцесса просвистела призыв, и над крепостной стеной возникла голова змея. Животное заприметило обожаемую хозяйку, ринулось к ней и зависло внизу. Все. Пора. Скинув вниз 'веревку', бросила взгляд на беснующегося Кондрада и начала спуск. Сложностей никаких – высота не бог весть какая, да и я страховалась кинжалом, втыкая его между камнями, так что вскоре мы достигли зверюшки. Уцепившись за толстую шею, пропустила вперед Иалону, способную управлять змеем. Здесь в последний раз мысленно простилась с человеком, вызывавшем во мне бурю чувств. Было немного грустно.

Через несколько минут мы очутились на противоположной стороне крепостного рва. Путь на свободу был открыт и, попрощавшись с помощником, мы шагнули в неизвестность.

А-а-а! Если вам когда-нибудь предложат сопровождать особу королевских кровей, то никогда, ни за что не соглашайтесь! Себе дороже!

Начальная стадия нашего побега удалась. Мы удалялись от дворцовой цитадели на приличной скорости. В запасе имелось не так уж много времени, а надлежало сделать великое множество дел. Кондрада найдут самое позднее к полудню, и к данному часу нам необходимо оказаться за пределами городских стен.

Найдя закоулок потемнее, я распотрошила вещевой мешок, извлекая оттуда коричневое простое платье, обнаруженное в гардеробной принцессы и принадлежавшее ее беглой служанке. Под горестные стенания Иалоны о недопустимости подобного туалета на ее царственной особе, я переоделась, с грехом пополам запихав бюст в уготовленное ему место и натянула чепчик, вызвав еще более бурные протесты.

Естественно! Лучше, чтоб на нас каждая собака пальцем показывала! Типа, вон по той дорожке принцесса пошла, бегите за ними, бегите, еще догоните. Какого рожна мы тогда сбегали? В догонялки поиграть для пущего нагула аппетита перед сексом? 'Я, дорогой, прогуляюсь ненадолго, а если ты меня не найдешь, то буду…' – и указать точное направление. Класс!

Нет уж, в обыденно-затрапезном виде у нас гораздо меньше шансов оказаться узнанными. Я смешалась с толпой горожан, спешащих в одном направлении, рассчитывая, что все они утречком следуют на рынок, потому как моя 'прынцесса' понятия не имела 'что, где и почем'.

Кошмар! Управленка без понятия о торговле и элементарных знаний о собственной державе сядет на трон – бедная, несчастная страна! Слава Богу, я не ошиблась и в итоге прибыла на торговую площадь. Так-с, приступаем к обмундированию и обеспечению провизией. В лавке, продающей готовую одежду, я с огромным трудом подобрала подходящие по размеру штаны, рубашку, шапку и теплую куртку, не обращая малейшего внимания на бесконечное зудение сотельницы. Дай ей волю, она бы улепетывала в кринолине и на каблучищах. Прикиньте, кросс по пересеченной местности в затянутом корсете, в пышных юбках, задранных выше некуда, и на ходулях, ошибочно названных модными туфлями. И как далеко, интересно, она бы в таком виде убежала? Потрясающая беспечность и безалаберность. В этой же торговой точке я купила тонкое теплое одеяло и плащ на меху, выдержав настоящее сражение:

– Зачем нам потребны эти убогие тряпки?

Я хмыкнула, скрывая усмешку, чтоб не приняли за городскую сумасшедшую, разговаривающую с самой