— А его сына зовут Олегом? —Да.

— Но тогда — кто это? — потрясенная Ирина указала на Родика.

— Прекратите этот фарс! — Александр резко поднялся со своего места, прошелся по комнате. — У девочек нездоровая фантазия. Смешно, что мы теряем время, слушая их.

— Помолчите, Алекс, — жестко прервала нотариуса Ирина. — Задавать вопросы вам я буду чуть позже. Пожалуйста, продолжай, Оленька.

— Мы хотели отдать фотографию ее законному владельцу, но когда я побежала к себе в комнату, то не нашла ее. Фотографию украли!

— Ты имеешь в виду этот снимок? — Ирина достала из сумки бесценную для нее фотографию.

— Да. — Оля неожиданно потупилась. — Простите, что я порвала ее, когда доставала из тайника. Но краешек можно подклеить, мы с Катей этого сделать не успели. Сейчас я принесу его. Лидия Павловна, можно я схожу за уголком фотографии?

Врач кивнула:

— Идите обе.

Когда взрослые остались одни, заговорила Ирина:

— Не пытайтесь оправдаться, Александр.

Я доверяла вам, как близкому человеку, а вы оказались предателем. Бог вам судья. А теперь слушайте меня внимательно: либо вы немедленно расскажете мне все подробности вашего гнусного плана, после чего мы расстанемся навсегда, либо, если вы станете упорствовать, я подам на вас в суд и — сто к одному — выиграю это дело! И судиться я с вами буду в Америке! Там вас обдерут, как липку, да еще дадут лет шестьдесят тюрьмы. Сами знаете, какие там законы. Решайте.

Неожиданно Александр успокоился. Он уже понял, что проиграл, но, похоже, мог довольно легко отделаться. Ирина никогда не нарушала своего слова, и если обещала отпустить его с миром, то непременно так и поступит. Конечно, выворачиваться наизнанку и рассказывать о своем мошенничестве было не слишком приятно, однако намного лучше, чем говорить обо всем этом в зале суда. Иными словами, чистосердечное признание могло избавить Александра от судебной тяжбы. Он искоса посмотрел на Родика. Тот едва заметно кивнул головой, выражая свое согласие. Нотариус только–только раскрыл рот, приготовившись говорить, как в кабинет влетели Оля и Катюша.

— Вот, Ирина Андреевна, возьмите! — Оля протянула обрывок фотографии.

— Спасибо. — Ирина приложила клочок к снимку — края разрыва идеально совпали. — Больше доказательств не требуется. Говорите, Алекс.

— Мы с Родионом — школьные приятели. Вместе учились еще в России, потом я уехал в Штаты, но наша дружба не прервалась, — неохотно заговорил нотариус. — Не знаю, какой черт меня дернул сделать это, но, после того как пришло письмо Зябликова, я решил прикарманить ваши деньги: потом, в перспективе, когда они уже будут вам не нужны. Короче, в очень отдаленном будущем я мечтал завладеть частью вашего наследства. Но мне нужен был помощник.

— Сообщник, — процедила сквозь зубы потрясенная вероломством нотариуса Ирина, а он даже не покраснел.

— Называйте его как угодно. И тогда я вспомнил о Родике. Но он был слишком молод для роли вашего племянника, тогда я решил назвать его сыном Николая. Так было даже лучше — не надо беспокоиться о портретном сходстве и воспоминаниях раннего детства. План был прост и гениален — Родик назовется младшим Соколовым, а в подтверждение своих слов подарит вам старое фото, о местонахождении которого вы сами мне любезно рассказали.

— Мерзавец. Но я видела паспорт на имя Родиона Николаевича Соколова. Вы еще и документы подделали?!

— На этот вопрос я буду отвечать только в присутствии своего адвоката. Но надеюсь, что вы, Ирина Андреевна, сдержите свое слово и не станете доводить дело до суда.

— К сожалению.

Удивленная тем, какими плохими и бессовестными, оказывается, бывают люди, Оля вни–мательно слушала рассказ Александра. Потом она перевела взгляд на невозмутимого Родиона и внезапно вспомнила, где и при каких обстоятельствах встречала этого малосимпатичного человека раньше.

— Это он! Он залез в комнату старших девочек и изрезал стену! Он, а не Зябликов.

— Теперь это уже не имеет значения, — холодно улыбнулся Родион, а его глаза остались при этом недобрыми и пустыми. — Мы все разойдемся с миром и забудем об этой истории. Поверьте, так будет лучше для всех. Для всех.

— Уходите! И не попадайтесь мне на глаза, Александр, иначе мне очень трудно будет сдержать свое слово.

Нотариус и его сообщник только и ждали того момента, когда можно будет покинуть кабинет. Прощаться они не стали — ушли тихо, «по–английски», а вскоре за окном раздался шум отъезжавшей машины.

Когда мошенники удалились, показалось, что в комнате стало светлее и просторнее. Ирина Андреевна встала и по очереди обняла подружек:

— Спасибо вам, дорогие. Вы даже не представляете, как много для меня сделали! Если бы не вы, эти люди… Впрочем, не хочу говорить о плохом. Я так счастлива, так счастлива! Вот только бы скорее увидеть Коленьку!

— Пойдемте, я покажу вам дачу, — предложила Лидия Павловна. — С вашим племянником мы обязательно свяжемся, а пока посмотрим на ваш бывший дом. Он хорошо сохранился, мы здесь все поддерживаем в идеальном порядке.

Несколько дней отец и сын Соколовы были в отъезде. Остаток недели и выходные они находились за городом, где проводило лето их семейство. Когда в понедельник вернувшийся после поездки Николай Петрович стал прослушивать сообщения на автоответчике, он очень разволновался, услышав то, что сказали ему Оля и главный врач санатория. Особенно встревожило его то обстоятельство, что, по словам Лидии Павловны, почтальон мог в любой момент скрыться в неизвестном направлении, тем самым лишив его последней надежды связаться с проживавшей в Америке Ириной. Тянуть время было нельзя. Старший Соколов немедленно созвонился с сыном, и они договорились, что, отложив все дела, поедут в Сосновку при первой же возможности. Но такая возможность появилась только на следующее утро.

Во вторник Соколовы срочно прибыли в Сосновку и разыскали почту, однако, к их величайшему разочарованию, она оказалась заперта, а на дверях висело объявление: «Требуется почтальон».

Надежда найти Ирину снова рухнула.

— Это конец. Лучше бы я вообще ничего не знал о случившемся. Тяжелее всего, когда тебе сначала дают надежду, а потом отнимают ее.

— Не расстраивайся, пап. Давай сходим в санаторий, может быть, там знают, куда исчез почтальон, — предложил Олег.

— Вряд ли они смогут чем–то помочь, ведь доктор предупредила нас, что он скользкий тип, — ответил Николай Петрович, но все же пошел по направлению к санаторию.

Он уже ни на что не надеялся — хотелось просто еще раз взглянуть на кусочек своего детства. Николай Петрович, а за ним и сын, вошли в калитку и, обогнув угол дома, увидели маленькую группу людей: седую худощавую женщину в брючном костюме, доктора в белом халате и двух знакомых девочек. Одна из них — со смешными косичками — первой заметила Со

Наследство заморской тетушки

кодовых. Оля оглянулась и, сорвавшись с места, не в силах сдержать свои эмоции, со словами:

— Коленька! Вот Коленька! — бросилась к Николаю Петровичу, на бегу размахивая руками и все время оборачиваясь к пожилой даме.

Николай Петрович Соколов даже не успел удивиться столь странному обращению к нему ребенка, его взор был прикован к седовласой гостье. В этот момент случилось чудо: словно, кто–то сорвал с ее лица покрывало времени, и он отчетливо увидел перед собой озорную молодую девушку, которую так хорошо знал и любил!

— Иришка!

— Коленька!

Они обнялись. Казалось, не было между этой встречей шести десятков лет. В этот миг они победили