директо­ром Сюнт–Хасардага Андреем Николаевым мы ездили на Малый Сюнт смотреть, что и как с этой телевышкой и не представляет ли генератор проблемы для заповедни­ка: ретранслятор находится в заповедной черте.

Спускались мы оттуда на «ГАЗ-66» по Винтам ? серпантину на южном склоне Сюнт–Хасардагской гряды, проложенному вручную еще в стародавние времена. Наш шофер Рахман, бедолага, на этом серпантине проклял все ? и предков, кото­рые та­кую узкую дорогу проложили, и современные грузовики, и свою шоферскую долю. А когда приехали в ВИР, он мгно­венно уснул прямо в кабине ? отрубился от пере­ напряжения».

«27 января…. В Кара–Кале двенадцать тысяч населения. За исключением нескольких двух–трехэтажных администра­тивных зданий и офицерских общежитий в погранотряде, весь поселок застроен типичными одноэтажными туркменскими дома­ми с шиферными крышами и побеленными стенами. Много зелени, благодаря чему даже прозаический поход в мага­зин или на почту порой превращается в интересную орнитологическую экскурсию по самому поселку (всегда выхожу «в го­род» с би­ноклем).

В центре ? открытый кинотеатр, где до появления телевидения каждый вечер по­казывали разное кино. Народ с востор­гом ломился туда на индийские фильмы. Я тоже ходил в кино, но не ради кино как такового, а за компанию с Игорем и На­ташей и за–ради необычности ситуации.

После начала просмотра и сгущения сумерек в яркий луч проектора и на освещен­ный экран начинали залетать бражни­ки, мгновенно выхватываемые из освещенного пространства пикирующими на них летучими мышами. Это потрясающее зрелище, в сочетании с ночным теплом, с происходившим на экране действием и с криками сплюшек, раздававшимися из окружающих деревьев, создавало непере­даваемое ощущение фантастического сна, к моему нескрываемому восторгу происходившего в действительности».

Каждый новый день приносил мне в ту пору непередаваемые по яркости впечат­ления об этой удивительной стране. Пройдет много лет, прежде чем я хоть как?то привыкну к тому, что в декабре и январе вместо московских сугробов меня окружают зеленая трава и поющие урывками в теплую солнечную погоду экзотические птицы.

«23 января. Здравствуйте, Алексей Васильевич!

Как самочувствие? Как там кафедральные дела? Химики все так же заливают сверху нашу аудиторию?

…ВИР поразил обилием и разнообразием деревьев. В том числе экзотических, ра­нее никогда мною не виданных, свиде­тельствующих о том, что это действительно субтропики: огромные кипарисы и туя; мелия со странными бежевыми ягодками на голых ветвях в пяти метрах от земли; сосны с огромными иголками и шишками; ма­клюра с экзотическими, как огромные несъедобные апельсины, плодами и колючими ветками.

Непроходимый дендрарий притягивает меня, как настоящие экзотические джун­гли, конечно же скрывающие массу не­ведомого. Но заросли настолько густые, что невозможно рассмотреть, что там внутри пищит и чирикает.

Буквально все это пространство напичкано птицами, птичками и пташками в огромном количестве. Любому московскому человеку, приехавшему «из зимы», это просто покажется чем?то фантастическим. У меня же от вида каждого черного дроз­да и дубоноса или выпугиваемого с дневки из особенно густых зарослей дендрария ястреба–тетеревятника или филина по сердцу разливается что?то теплое и прият­ное, какая?то особая непритупляющаяся отрада…

ВИР окружен забором, которого не увидишь в Москве: он сложен из огромных из­вестняковых кирпичей, как где?нибудь в Крыму или на Кавказе, одним своим видом подчеркивая южную специфику этого места. Я часто лазаю через этот забор, когда хожу на почту (лень обходить до ворот); в щелях между кирпичами в этом южном за­боре местами гнездятся серые синицы (Parus cinereus).

Первые выходы за пределы ВИРа ? и того пуще, как сплошное непрерывное кино: каждый склон, каждый поворот, каж­дый вид привлекает внимание новизной и требу­ет полного сосредоточения, потому как, сколько ни готовился, все вокруг новое и со­вершенно незнакомое».

«25 января…. Географические названия в регионе волнуют меня и будоражат во­ображение: Арапджик, Арпаклен, Атрек, Бендесен, Гебесауд, Дайна, Дойран, Дузлуо­лум, Елысу, Казанджик, Кара–Гез, Мессериан, Молладурды, Монжуклы, Наар­ли, Па­лызан, Терсакан, Ходжа–Кала, Шалчеклен, Шар–лоук, Юван–Кала… В этом отчетли­во азиатском ряду инородно (словно попав сюда по ошибке с карты Франции) выгля­дит название поселка, расположенного к югу от Кизыл–Арвата за Передовым хреб­том, ? Пурнуар. А? Каждый раз еду мимо и думаю: «Шерше ля фам, силь ву пле… Неужели и в Пурнуаре говорят по–туркменски?»

Помимо существующих географических названий, отмеченных на картах, есть мно­жество экзотических местных на­именований, используемых лишь в обиходе живущи­ми здесь людьми. Но даже помимо этого, когда работаю, нередко тре­буется как?то обозначать совсем небольшие урочища или приметные места. Я изобретаю назва­ния сам, подсознательно удовлетворяя стремление к первооткрывательству, но не изгаляясь и не фантазируя, а всегда следуя спонтанно возникаю­щим ассоциациям: Долина Лучков; Обрыв Фалко; Урочище Дохлого Шакала; Гряда Колючек; Карниз Го­лубей; Терраса Раз­боя; Промоина Турачей, Дорога Помоек… Красота. Детство игра­ет. Осталось еще только сундук где?нибудь закопать. И на­крыть скелетом».