Она улыбнулась.
Постой-ка. Нет. Что-то не так. Она не собиралась покидать Башню. Она попыталась заявить об этом, но получилось жалкое бормотание.
– Рыбий потрох, – услышала она голос Суан Санчей. – Что они с ней сделали?
– Она не ранена? – другой голос. Гарет Брин.
«Нет, – вяло подумала Эгвейн. – Нет, отпустите меня. Мне нельзя уходить. Только не сейчас…»
– Они бросили ее здесь, Суан, – ответил Гавин. Как приятно слышать его голос. – Абсолютно беспомощную прямо в коридоре! Здесь на нее мог напасть кто угодно. Что если бы ее нашли Шончан?
«Я их разбила, – подумала она в ответ с улыбкой, мысли ускользали от нее. – Я была проклятым воином, героем, призванным Рогом. Они ни за что не посмеют встретиться со мной вновь». Она почти погрузилась в сон, но тряска от шагов несущего ее Гавина не давала уснуть. По крайней мере, совсем.
– Ого! – услышала она далекий голос Суан. – Что это? О, Свет, Эгвейн! Где ты это взяла? Это же самая могущественная штука во всей Башне!
– Что это, Суан? – раздался голос Брина.
– Это наш пропуск обратно, – ответил далекий голос Суан. Эгвейн что-то почувствовала. Кто-то направляет. Направляет много Единой Силы. – Ты спрашивал, как нам пробраться обратно мимо суеты во дворе? Что ж, с помощью этой вещицы у меня хватит сил для Перемещения. Давай соберем твоих солдат и лодки и рванем обратно в лагерь.
«Нет! – подумала Эгвейн, продираясь сквозь дремоту, стараясь открыть глаза. – Я побеждаю, разве вы не видите? Если я возглавлю их сейчас, когда только начали разбирать завалы, они точно признают меня своей Амерлин! Я должна остаться! Я должна…»
Гавин пронес ее сквозь врата перехода, и коридоры Белой Башни остались позади.
Саэрин наконец позволила себе сесть. Зал, выбранный ею в качестве штаба, теперь превратился в госпиталь для сортировки и Исцеления раненых. Желтые и Коричневые сестры обходили ряды солдат, слуг и сестер, концентрируясь в первую очередь на самых тяжелых случаях. Было пугающе большое число мертвых, включая больше двадцати Айз Седай. Но Шончан отступили – как и предсказывала Саэрин. И на том спасибо Свету.
Саэрин принимала поступающие рапорты, примостившись на крохотном стуле в северо-западном углу зала прямо под прекрасным полотном, на котором был изображен весенний Тир. Раненые стонали, в зале пахло кровью и бальзамом, который использовали для тех ран, которые не требовали немедленного Исцеления. Еще в комнате стоял запах гари. Сегодня ночью он был вездесущ. К ней приходило все больше и больше солдат с рапортами о жертвах и разрушениях. У нее уже не было сил их читать, но это было лучше, чем слушать стоны. Где же, во имя Света, Элайда?
Никто не видел Амерлин во время боя, но ведь большая часть верхних этажей Башни была отрезана от нижних. Есть надежда, что скоро Амерлин и Совет соберутся, чтобы сильной рукой возглавить их во время этого кризиса.
Саэрин приняла следующий рапорт и удивленно вскинула брови, прочитав его. Из группы Эгвейн погибло всего три послушницы из шестидесяти? И всего одна сестра из почти четырех десятков, которые она сплотила вокруг себя? Захвачено десять шончанок, способных направлять, и сбито более трех десятков ракенов? О, Свет! В сравнении с этим собственные заслуги Саэрин откровенно бледнели. И это все сделала женщина, которую Элайда упорно называет обыкновенной послушницей?
– Саэрин Седай? – позвал мужской голос.
– Хммм? – рассеянно переспросила она.
– Вам нужно послушать, что рассказывает эта Принятая.
Саэрин подняла голову, поняв, что голос принадлежит Капитану Чубейну. Он стоял, положив руку на плечо молоденькой арафелки с голубыми глазами и пухленьким круглым личиком. Как там ее имя? Мэйр, точно. Бедное дитя выглядело потрепанным. На ее лице было много порезов и царапин, которые скоро превратятся в синяки. Платье Принятой было порвано на плече и на рукаве.
– Да, дитя? – обратилась Саэрин, посмотрев на встревоженное лицо капитана Чубейна. – Что случилось?
– Саэрин Седай! – прошептала девушка, присев в реверансе, и поморщилась от боли. – Я…
– Живее, дитя, – приказала Саэрин. – Неподходящее время, чтобы мямлить.
Мэйр опустила глаза.
– Это насчет Амерлин, Саэрин Седай. Я сегодня вечером прислуживала Элайде Седай, делала для нее копии. А потом…
– И что потом? – поинтересовалась Саэрин, чувствуя нарастающий озноб.
Девушка расплакалась.
– Вся стена вдруг взорвалась, Саэрин Седай. Меня засыпало обломками. Думаю, они решили, что я мертва. Я ничего не могла поделать! Простите!
«Помилуй Свет! – подумала Саэрин. – Не может же она сказать то, что я думаю. Или нет?»
Элайда очнулась со странным чувством. С какой стати ее кровать движется? Качается и извивается? И так ритмично. И еще этот ветер! Неужели Карлия оставила окно открытым? Если так, горничной не миновать порки. Ее предупреждали. Ее…
Это не кровать. Элайда открыла глаза и обнаружила, что смотрит на темный пейзаж, лежащий в сотне футов под ней. Она была привязана к спине какой-то странной летающей твари. И не могла пошевелиться. Почему она не может пошевелиться? Она потянулась к Источнику, но почувствовала внезапную острую боль, словно каждый дюйм ее тела одновременно ударили тысячей палок.
Оглушенная, она дернулась, почувствовав на своей шее ошейник. Рядом с ней в седле сидела темная фигура. Здесь не было фонаря, но Элайда каким-то образом могла ее чувствовать. Элайда с трудом могла припомнить как – то проваливаясь в забытье, то выходя из него, она какое-то время висела в воздухе, привязанная к веревке. Когда ее успели посадить на спину животного? Что произошло?
Среди ночной тиши послышался шепот:
– Я забуду про твой мелкий проступок. Ты так долго была марат’дамани, поэтому неудивительно, что у тебя плохие манеры. Но ты не будешь снова тянуться к Источнику без моего разрешения. Ясно?
– Отпусти меня! – завопила Элайда.
Боль вернулась с десятикратной силой, и от ее мощи Элайду вырвало. Ее рвота и желчь попала на бок твари и улетела вниз к далекой земле.
– Ну, ну! – произнес тот же голос, терпеливый, словно у воспитательницы, беседующей с очень маленьким ребенком. – Тебе придется научиться. Теперь тебя зовут Суффа. И Суффа будет хорошей дамани. Да, будет. Очень, очень хорошей дамани.
Элайда вновь закричала, но на этот раз, когда на нее вновь нахлынула боль, она не замолчала. Она просто продолжала кричать в равнодушную ночную темноту.
Глава 42. Перед Тирской Твердыней
«Мы не знаем имен женщин, находившихся во дворце Грендаль, – сказал Льюс Тэрин. – Мы не сможем добавить их в список».
