Второй роман сборника — 'Анастасия' Александра Бушкова. Это — героическая антиутопия: пять веков назад'…взбесился весь мир, само пространство и время, законы природы вдруг перестали действовать, сменились новыми, о которых мы до того не подозревали. В разных концах земного шара помаленьку происходило то, что хотелось назвать чудесами, это нарастало, как лавина и целые города проваливались в ничто, звезды плясали на небе, над Эйфелевой башней носились птеродактили, а в Марсельскую гавань вошел фрегат египетской эскадры Наполеона, у людей вырастали хвосты, дождь изливался с земли в небеса или струился над землей, как река, железо становилось мягким, животные разговаривали… Быть может, у Природы есть какой-то свой стоп-кран, предохранитель, 'средство; которым она при крайней нужде спасает себя — в том числе и от людей…' (с. 343). Человечество отброшено назад в своем развитии. XX век остался в памяти в образах богов новых религий.

'— Мы верные слуги Великого Бре, Пяти Путеводных Звезд, Сияющего Лика… Никогда не давали приюта еретику, не оскверняли свой взгляд видом диссидента, а уст — мерзким вкусом кукурузы. Я — княжна Анастасия с отрогов Улу-Хем, из рода Вторых Секретарей…' (с. 302). 'К храму, Собору Пяти Звезд, они подошли молча… Огромный зал, где стены сверху донизу ук-ашены яркой искусной мозаикой, изображавшей свершения и победы Великого Бре. Десятки лампад пылали под ними, а впереди, напротив входа, сверкал золотой диск со множеством лучей — Лик Великого Бре. И под ним уже стояли ликами к пастве двенадцать почетных жрецов — Почетный Президиум — в ниспадающих белых одеждах. Седые волосы перехвачены золотыми обручами с маленькой копией Лика Великого Бре, на груди каждого — Пять Золотых звезд. А вот двенадцатый, вернее, третий, если считать слева, выглядел совсем иначе, чем остальные одиннадцать. На нем мешком висел серый балахон с опущенным на лицо капюшоном… Как повелось с незапамятных времен, так и должен был выглядеть Серый Кардинал — один из двенадцати старейших жрецов, отвечающий за душевную чистоту и незамутненность паствы'.

В другом месте люди поклоняются Тро и роют канал, длиной в век, в третьем патриархальная деревня со своими богами, в четвертом живут вообще не люди, а под влиянием излучений превратившиеся в монстров и научившиеся разговаривать медведи. И так по всей территории до Закатного моря, куда спешит героиня романа, княжна Анастасия, за Знанием. Спутниками ей становятся ее оруженосец Ольга и Капитан, которого Анастасия 'выдернула' из афганской войны нашего века через чудо-аппаратуру волшебника — бывшего младшего научного сотрудника, получившего бессмертие.

Роман А. Бушкова, на мой взгляд лучшее произведение сборника. Он больше тяготеет к фэнтэзи, тогда как роман 'Реквием машине времени' В. Головачева и повесть 'У камня на распутье' Василия Карпова — это чистая научная фантастика.

Последняя вещь в сборнике особым фейерверком фантастических моментов не блещет. Это скорее раздумья автора о некоторых аспектах нашего бытия. Видно, что фантастика, а вернее, некоторые отдельные удивительные факты в нашей жизни (например, 'снежный человек') наводят Василия Карпова на размышления о месте человека на Земле, его предназначении. Лучше всего у автора получились сцены, в которых он описывает реальную жизнь героя.

Татьяна ПРИДАННИКОВА.

Здравствуйте, All!

Посылаю малодоступные или совсем неизвестные большинству фэнов материалы по истории Фэндома из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).

К сожалению, на пресс-конференции 'Аэлиты-91' не обошлось без скандала с Л. Вершининым. На пресс-конференции на вопросы фэнов отвечали А. Рыбаков, В. Крапивин, В. Михайлов, Б. Зеленский, Г. Прашкевич, С. Логинов, Л. Вершинин, В. Бугров, С. Мешавкин. Расшифровка с магнитофонной записи Т. Приданниковой.

Посылаю также интервью с Андреем Чертковым во время 'Интерпресскона-91' — и хотя оно не правлено, Андрей любезно разрешил мне выложить его в ФИДО и ИНет.

Интервью мне показалось очень интересным — в нем, в частности, упоминается о том, что произошло после появления разгромной газетной статьи Н. Шпаковского о КЛФ 'Арго' и А. Черткове (статью я посылал 19.07.2000).

Все материалы выложу на ww.tree.boom.ru

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ 'Аэлиты-91' Свердловск

А. Рыбаков:

— Вопросов поступило много, но это странные вопросы. Первый пришел вот такой: 'Не кажется ли вам, что задавать вопросы сейчас бессмысленно, поскольку вы уже все написали в своих произведениях и эссе в фэнзине 'Сизиф' № 4?'

Вопрос, конечно, ребром. Вообще говоря, сейчас и писать, и задавать вопросы, если это доставляет удовольствие, то имеет смысл это делать, если нет, то не имеет. То, что я отдал Андрею Николаеву в 'Сизиф', я писал с удовольствием, в Андрею, я думаю, доставило некую толику удовольствия это довести до сведения тех, кому это может показаться интересным. А изначально задаваться вопросом: имеет ли смысл делать что-либо… По-моему, любой нормальный человек, сидя в кресле, всегда себе отметит, что нет, смысла нет, лучше я посижу. И… посидит.

Дальше идет совсем интересно. Два совершенно параллельных вопроса. Первый без подписи: 'Если вы не знаете, где вы живете, то это не значит, что этого не знают все'. И второе, пространный: 'Не товарищ Рыбаков, — господин, наверное. Странно, что вы не заметили, что живете в России, — какой-то патриот, неверное, — жизнь которой можно и нужно отражать, другое дело, что вы этого делать не хотите. А навязывать нем свое мнение не надо'. Да, я согласен, что, конечно, навязывать свое мнение не надо, но, по-моему, я и не навязывал. Я вообще не знаю, как можно навязать свое мнение вне драки, например. Подпись у этой записки 'Андреев, г. Курган'. Я, видимо, был слишком краток или, наоборот, слишком пространен, поэтому что это вопрос очень серьезный и, наверное, достоин целого вечера обсуждения. А, может быть, и более тога. Я уже сказал, что по этому поводу сделана статья. Надеюсь, что она выйдет. Надеюсь, что она будет не единственная. По поводу того, что собой представляет Россия, можно говорить очень долго и микрофон, и просто за одним столиком, крича друг другу и брызжа слюной в лица. По поводу того, что я не хочу чего-нибудь делать. Конечно, кто-нибудь чего-нибудь делать не хочет. Говорить огульно по поводу того, что я от чего-то уклоняюсь намерено-правомерная точка зрения. Наверное, я намерено в жизни что-то делаю, а не только то, чего от меня хотят окружающие. Как и вся, впрочем, окружающие тоже. Не знаю даже, что сказать по этому поводу, потому что в одну фразу, в один абзац все соображения относительно России не укладываются. И в эту записку, к сожалению, соображения относительно России, которые, возможно, есть у автора, тоже совершенно не уложились. Поэтому, я даже не знаю, что ему объяснить. И он мне ничего не объяснил про себя, к сожалению. Хотя бы мне было бы очень интересно послушать его. Что же касается проблем отражения, вряд ли кто-нибудь на порядок своего соседа по креслу, по локтю в троллейбусе; знает лучше, где он живет. К сожалению, мы примерно одинаково информированы. Опять же, к сожалению, одинаково все остервенели от этой жизни и от этой любимой России. И говорить о том, что кто-то знает что-то качественно лучше, боюсь, не правомерно. Другой вопрос, что кому-то может показаться, что он это знает качественно лучше. Но такого рода призраки возникают, — это не убеждение, это просто знание, — от незнания. Или опять-таки от чрезмерного озверевшего внутреннего мира, который никак не может найти объект ненависти. Собственно говоря, история Советской власти, это история смены объектов ненависти. Началось все это с 'Убей белогвардейца и будет рай' и дельте покатилось: 'Убей инженера будет рай', 'Убей немца и будет рай', 'Убей еврея — будет рей', теперь