выглядели, то есть к ним вряд ли могли прийти с обыском. Эта рукопись хранилась у них много лет. Даже наши родные об этом ничего не знали. Такова была ситуация.
В 74-м году в Ленинграде готовился процесс Эткинда-Марамзина. Процесс с явным антисемитским душком. Я в него оказался вовлечен как близкий знакомый Михаила Хейфеца. Это был очень хороший литератор, автор нескольких замечательных статей… Его 'сцапали' — он должен был быть фигурантом в этом деле. Ну а меня таскали в качестве свидетеля. Так я столкнулся с этой машиной уже лицом к лицу.
На настроениях того времени впоследствии была написана повесть 'За миллиард лет до конца света'. Это была попытка выразить ощущение при столкновении человека с силой — неназываемой, неопределенной, неосязаемой, которая тем не менее готова сломать все, что ей не подчиняется.
Характерно: о том, что меня таскали в Большой дом, я рассказал только своим самым близким друзьям. Среди писателей, по-моему, я об этом совсем не рассказывал. Никому.
— А почему? Вы опасались, что кто-то может вас заподозрить в сотрудничестве с 'компетентной организацией'?
— Нет… Нет! Это какие-то гораздо более сложные соображения. Какая-то наивность, во-первых. Мне казалось, что если я об этом не буду говорить — об этом никто не будет знать. А чем меньше людей об этом будет знать, тем меньше последствий проистечет из этого события.
Логика примерно такая. Вот я расскажу обо всем Иванову. Иванов часто бывает в журнале 'Аврора'. Он придет туда, растреплется… Если допустить, что никакие бумаги из КГБ в журнал 'Аврора' не пошли (а это вполне можно было бы допустить), то любая трепотня о том, что Стругацкого 'таскали', может сыграть роковую роль. Я приду в следующий раз в 'Аврору', и там, отводя глаза в сторону, мне скажут, что последняя наша рукопись далеко не лучшая, портфель редакции переполнен и т. д. Бывали 'прен-цен-ден- ты'…
Но кроме этих вполне рациональных соображений, было и еще что-то — что-то кафкианское, болезненное, брезгливость какая-то. Будто ты вдруг стал носителем дурной болезни — меченым, парией, не таким, как все остальные… А ведь меня зацепило только по касательной, и вел я себя вполне прилично!..
— В одной из ваших книг есть такая фраза: 'Всю жизнь я страдаю от того, что думаю о людях хорошо'. Есть ли у где основания повторить эту фразу применительно к себе?
— Это у нас какой-то полукомический герой говорит… Это не из 'Второго нашествия марсиан'? По- моему, оттуда.
Нет, конечно, я про себя не могу этого сказать. Я, слава Богу, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, если и был предаваем, то очень редко. Один-два случая — о которых я знаю. Может быть, были какие-то случаи, которые остались тайной для меня. Но… Мне всегда везло на друзей и даже просто на знакомых.
— А вы впоследствии простили тех людей, которые вас предали? Может быть, они раскаялись?
— Вообще говоря, я, вероятно, этих людей простил. Я сейчас вспоминаю только одну историю такого рода. Очевидно, остальные я забыл, хотя было несколько таких случаев в моей жизни. Раз забыл — значит, простил.
Человек, которого я вспоминаю, предал меня дважды. Причем в первый раз я его простил, но через год он предал меня снова. С тех пор я уже больше его не прощаю… Впрочем, какие это предательства! Так — мелкие, но гадкие пакости.
— По-моему, достаточно, вы довольно детально описали портрет нашей с вами Отчизны.
— Портрет ее недавнего прошлого. Многое изменилось. Особенно после августовских событий.
— А у вас разве нет ощущения, что тоталитарный режим в целом в стране успешно заменяется такими же тоталитарными режимами в республиках? Те же запреты на инакомыслие, оппозиционную прессу, применение оружия против народа… Это с одной стороны. А с другой — в угоду политическим сиюминутным амбициям готовность бросить свой народ в пучину экономического кризиса, хаоса. Нежелание вопреки здравому Смыслу на базе сложившихся хозяйственных связей построить конфедерацию суверенных держав в рамках единого экономического пространства. То есть, Идти тем же путем, что и страны ЕЭС?
— Да, социальные и политические процессы в республиках, уже добившихся независимости или только заявивших о ней, развиваются неоднозначно. Трудно говорить о демократии в Грузии или среднеазиатских республиках. Национальная нетолерантность характерна для Прибалтики, Молдовы. Хотелось, чтобы и на родной моей Украине право нации на самоопределение логически вытекало из права на самоопределение личности, а не наоборот.
А распад Союза и интеграция мирового сообщества друг другу не противоречат. Напротив, те республики, которые решат остаться в конфедерации, как раз и объединит то, что объединяет сегодня страны ЕЭС при их полной независимости: общий рынок, коллективная безопасность и стремление гарантировать свободу и права своих граждан. Если бы такое решение было принято несколькими годами раньше, в конфедерации осталось бы больше республик, чем это случится сейчас. Пока силы разрыва сильнее сил объединения. И, чем сильнее будет административно-насильственное сопротивление этим силам, тем более привлекательным будет казаться республикам идея полной независимости. Это как корь, которой нужно переболеть. И, чем старше возраст больного, тем тяжелее протекает болезнь. Наше общество, увы, не в поре младенчества.
Отделились прибалтийские республики, требуют независимости Армения, Грузия в добрый час. Но уж экономические отношения должны строиться по законам мирового рынка. А по законам мирового рынка цитрусовые России выгоднее будет покупать в Алжире или в Египте, а не в Грузии, мясо — в Аргентине, а не в Литве…
Чувствую, вы хотите спросить: как делить имущество? Знаете, это не самая страшная проблема, которая возникнет. В конце концов, на мой взгляд, наметилось единственно верное ее решение: оставить все так, как есть — отдать республикам то, что находится на их территории. И реформа Вооруженных Сил на правильном пути. Уладится все и с тем, кому владеть ядерным потенциалом. Более серьезная опасность поджидает нас с другой стороны…
— Хотите, сам назову? Границы.
— То-то и оно. Вы посмотрите, какой шквал возмущения поднялся на Украине, когда кто-то из окружения российского Президента только едва-едва заикнулся о пересмотре границ. Президент тут же взял слова назад, а…
— …а украинские политики, средства массовой информации как будто только этого и ждали. Сколько времени прошло, а обвинения в адрес России не сходят со страниц газет. Причем без особых дипломатических выражений. Более того — как один из основных аргументов за то, чтобы разъединиться без всяких экономических союзов. Я уже не от одного из кандидатов в украинские Президенты слышал заявления о том, что не может быть никакого Союза с теми, кто претендует на территорию независимой Украины, да и со среднеазиатскими, как они говорят, 'феодально-коммунистическими' республиками.
— И, знаете, это не только политическая игра. Это — очень серьезный довод. И границы, и взаимоотношения со среднеазиатскими республиками. События последних дней в Таджикистане говорят сами за себя. Рассматривая эту проблему через призму закона самоорганизующихся систем, позволю себе предположить, что не может быть конфедерации между государствами, по-разному смотрящими на основную проблему современной цивилизации — проблему прав человека. Мы здесь упираемся лбом в проклятый вопрос конца двадцатого века: можно ли насильственно внедрять демократию? С одной стороны, нет ничего отвратительнее, чем вмешательство во внутренние дела суверенного государства. С другой — может ли цивилизованное общество спокойно наблюдать, как у соседей попирают естественное право человека на свободу, жизнь?
— Практическое решение этой проблемы имеет немало вариантов: ' Нагорно-карабахский', 'Ферганский', 'Молдавский', 'Югославский', 'Прибалтийский', ' Крымско-украинский'…
— … и всюду ему сопутствуют территориальные претензии. Это вот-вот станет самым главным, ибо вслед за этим следует самый страшный и самый бессмысленный аргумент — гражданская война. Обязательно последует, если мы сегодня не подготовим единственно правильный ответ.
— У вас есть вариант?
— Давайте обсудим три варианта. Возможно, что лучше всего, не мудрствуя лукаво, оставить все как есть. Хотя границы, установленные без учета исторических и демократических условий, конечно же, таят в себе зерна будущих раздоров. С другой стороны, отправившись за истиной в историю, обязательно
