выглядел моложе, на вид лет тридцати пяти. На нем был скромный деловой костюм, чем он отличался от остальных, которые были одеты в непринужденном стиле отдыхающих людей.
По мере приближения к ним Матерс подумал, что одного из них, ужасно толстого, он где-то видел — то ли в теленовостях, то ли на фотографиях в газетах, но не мог точно вспомнить, где. Такая нездоровая полнота вызывала удивление в век всемогущей медицины. Вероятно, это был ненасытный гурман, не способный контролировать свой вес. Он напоминал новоявленного Германа Геринга; его пухлые руки обнимали живот, а маленькие поросячьи глазки утонули в слое жира на лице.
Второй, с постоянной ухмылкой на лице, мог сойти за заурядного злодея. Обычно некоторые люди выдают в себе это качество либо только внешне, либо только в процессе общения. Но этот, решил Дон, представлял собой исключение. Имей он на себе соответствующую форму и — ни дать, ни взять — вылитый русский генерал времен Второй мировой войны. Даже его голова была обрита наголо и отливала добротным солнечным загаром.
Никто из них и не подумал встать и поздороваться с пришедшими. Дон оценивающе оглядел их, прежде, чем произнес:
— Вероятно, кто-то из вас шеф?
— Совершенно верно, — прохрюкал толстяк. Взглянув на двоих, сопровождавших Дона, он приказал им:
— Фрэнк, и ты, Билл! Можете идти! Но будьте готовы сию минуту быть здесь.
— Слушаемся, мистер Демминг, — ответил Кокни, будто отдавая честь. Они оба пошли обратно и повернули в сторону ховеркарта.
Самый молодой из троих, который все еще стоял, сказал с волнением в голосе:
— Лейтенант Матерс, перед вами мистер Лоуренс Демминг и мистер Максимилиан Ростофф.
Деммингом звали толстяка. Он окинул Матерса взглядом с ног до головы.
— Почему вы не в форме? — пропыхтел он.
— Я в отпуске, — объяснил Дон. — А для чего вы хотели меня видеть?
Демминг поднял запотевший стакан, стоявший на маленьком столике, и с удивительной элегантностью отхлебнул из него, что впечатляло, если принять во внимание его внушительные формы.
— Присаживайтесь, лейтенант. Что бы вы хотели выпить?
— Текилы.
Толстяк взглянул на него. Максимилиан Ростофф презрительно рассмеялся.
— Могу предложить настоящий французский коньяк из моей собственной коллекции, если вы понимаете, что это такое в наше время.
— Настоящий французский коньяк? — спросил Дон, и тут же понял, что этого не следовало спрашивать. За всю свою многолетнюю карьеру пьяницы ему приходилось пить только синтетические напитки.
— Настоящий, — без всякого выражения подтвердил Демминг, — еще времен Наполеона III.
— Тогда коньяк.
Тот, который стоял, мгновенно оказался у бара и начал набирать код заказа.
— 1869 года, сэр? — почтительно осведомился он.
— Нет, — прохрипел толстяк, — 1851-го. Лейтенант должен попробовать лучшие вина.
Приторная улыбка была адресована Матерсу.
— В мире осталось только четыре бутылки «Наполеона» образца 1851 года. Три из них — у меня.
— Благодарю, — сказал Дон.
Теперь он понял, кто они. Демминг — североамериканец, а Ростофф — европеец по происхождению. Оба — дельцы, воротилы международного или, точнее, межпланетного масштаба.
Никто из них не спешил перейти к делу, пока что они только к нему присматривались. Дон никак не мог взять в толк — на кой черт чего он им сдался? Коньяк появился в великолепном хрустальном бокале, и хотя Дон Матерс никогда прежде в своей жизни не пробовал настоящий коньяк, да еще из хрустального бокала, он, тем не менее, был знаком с подобающей случаю процедурой из голографических фильмов и старых картин. Изящно очертив рукой полукруг, он поднес к губам бокал и почувствовал, как тепло его руки, держащей бокал, заставило напиток заблагоухать всем своим букетом.
Они по-прежнему задумчиво смотрели на него.
— Не хотел бы я платить за аренду этого местечка, сказал Дон просто так, чтобы нарушить молчание.
— Я — владелец этого здания, — небрежно заметил Демминг. — Два верхних этажа и крышу я использую как свою резиденцию, когда бываю в Центр-Сити.
Матерсу никогда не пришло бы в голову, что собственником здания Центра Межпланетных Сообщений может быть один-единственный человек. Он просто не думал над этим. Ладно, правительство или какой-нибудь межнациональный консорциум, но чтобы один человек?
Все больше и больше сведений о Лоуренсе Демминге всплывало в его памяти. Барон разбойников — так бы его заклеймили в 19-м веке. Транспортный и урановый магнат Солнечной системы. Дон Матерс про себя усмехнулся — будь Демминг свиньей, его давно следовало бы зарезать.
— У вас есть удостоверение? — спросил Ростофф.
Матерс опять полез в карман и достал кредитную карточку и удостоверение. Оба документа были тщательно изучены со всех сторон.
Демминг фыркнул и произнес:
— Ваши документы свидетельствуют, что вы пилот-разведчик. Какой сектор вы патрулируете, лейтенант?
Дон отпил глоток превосходного напитка и взглянул на своего жирного собеседника.
— Это сведения военного характера, мистер Демминг. Тот недовольно надул свои толстые губы.
— Фрэнк Кокни сказал вам, что на ваш счет переведены пять тысяч псевдодолларов?
Он не стал ждать ответа и добавил:
— Вы их взяли. Тогда возвращайте или говорите, какой сектор вы патрулируете.
Конечно, Матерс прекрасно понимал, что человеку с таким положением, как у Демминга, не стоит большого труда узнать такие сведения. К тому же, эта информация не имеет особой важности, а этот деляга, вне всякого сомнения, имеет связи в самых высших кругах Октагона.
Дон пожал плечами и ответил:
— А 22-К 223. Я летаю на V-102.
Ростофф вернул документы Дону, сверился по карте Солнечной системы и сказал, обращаясь к Деммингу:
— Вы правы. Это тот самый человек.
Пляжное кресло заскрипело под необъятной тушей. Демминг встал и вновь взял стакан. Аппетитно отхлебнув, он произнес:
— Очень хорошо. Лейтенант Матерс, вы хотели бы получить Галактический орден Почета?
4
Дон Матерс саркастически рассмеялся:
— Вы это мне устроите?
Толстяк нахмурился:
— Я не шучу, лейтенант Матерс. Я никогда не шучу. Я подумал над этим, но по различным причинам я не верю, что это осуществимо на практике. Я — не военный, меня бы не поняли, да это и невозможно, стань я добиваться такой награды. У меня нет для этого предпосылок. Вы же молоды, достаточно привлекательны и не лишены решительности. Вы могли бы стать очень популярным кавалером Галактического ордена Почета.
— Мои шансы на получение Ордена равняются шансам родить тройню, — слегка раздраженно
