напомнить или как?

– С памятью порядок, – бесстрашный Денис так же ловко упрятал пистолет, откуда взял, и ободряюще подмигнул шефу – благоговея перед удалой мощью «сладкой парочки», Альберт тем не менее с подачи Олега оговорил условие: «спалят» с «глоком» – оба за работу не получают ни копейки. Раз боевые братья, значит, и отвечайте друг за друга. Условие, как ни странно, было принято с первого предъявления. – Пошли, что ли?

– Поехали, – поправил Олег. – Поставим транспорт поближе – сподручнее ретироваться будет. Шеф – останешься на охране транспорта. Моторы не глушить, никуда не уезжать.

– Машины – две, я – один, – запаниковал Альберт. – Это неправильно! Кто-нибудь выскочит, прыгнет за руль – и привет!

– Ладно, Равиль, – останешься с ним, – кивнул бывшему оперу Олег. – Думаю, наши терминаторы сами разберутся…

Подкатили к общаге, дружно распахнули дверцы, гуськом ломанулись в подъезд: «спецы» первыми, за ними – Петя, указующий перст дня, потом Вадим Кудрин. Олег, как и положено командиру, – несколько сзади, на безопасном удалении.

Зловещая тишина, едва разбавленная мерным пыхтением хорошо отлаженных двигателей, висела над общагой недолго – секунд сорок, не более. По истечении указанного времени где-то на втором этаже тяжко ухнула разрушаемая мощным ударом дверь, затем послышался отборный мат в хоровом исполнении. Недолгая возня вскоре усугубилась глухими ударами, кто-то заорал нехорошо, кто-то принялся отчаянно ругаться, двери захлопали, раздался истошный женский вопль, перекрывающий все остальные звуки.

– Шумно, – покрутив головой, констатировал невозмутимый Равиль, не пожелавший оставаться в своей машине – он зачем-то встал рядом с притаившимся на заднем сиденье первой «Волги» Альбертом и медленно поглаживал под мышкой «ствол», который предписывалось «не светить» без крайней необходимости. – Неаккуратно. Нехорошо…

– Надеюсь, это скоро кончится, – Альберт нервно сглотнул и, обезьянничая неосознанно, тоже полез под мышку. А там было пусто – «ствол» оставил в офисе, в сейфе. Главное оружие шефа – голова, так Олег сказал. – Хорошо, хоть никто не выходит из аборигенов – пришлось бы с ними тут…

Чего с ними тут пришлось бы, молодой человек так и не высказал, потому что один из «аборигенов», словно в пику недозвучавшей мысли, так и вышел. Вышел очень быстро, задом наперед, и почему-то через окно второго этажа. И, судя по всему, не по своей воле – потому что распахнуть окно не удосужился, а вынес спиной переплет и, совместно с брызнувшими во все стороны осколками битого стекла, неожиданно удачно приземлился на четыре точки в двух метрах правее подъезда.

– Один, – отметил Равиль, просовывая руку в салон и выдергивая откуда-то из-за спины Альберта милицейскую резиновую дубинку. – Хорошо пошел, мягко.

Тот, что «хорошо пошел», судя по всему, имел определенный опыт жизнедеятельности в таких вот странных ситуациях: отряхнув осколки с плеши и скоренько себя ощупав, он втянул голову в плечи и, не вставая, в хорошем темпе пополз за угол.

И очень своевременно, так как из разоренного окна тут же вышел спиной вперед еще один мужлан – маленько покрепче первого, поволосатее на порядок и потяжелее. И приземлился не так удачно – чего-то там у него нездорово хрустнуло.

– Ой-я-ааа!!! – взвыл мужлан, с трудом поднимаясь и на одной ноге прыгая к заветному углу. – Уби-и- или!!!

– Этого держи – это Федот! – возбужденно крикнул Петя Бутиков, на секунду показываясь в зияющем оконном проеме. – Держи, держи – нужен!

– Ладно, – все так же невозмутимо кивнул Равиль, с неожиданной прытью сократил расстояние между «Волгами» и травмированным мужланом и крепко ударил его резиновой дубиной по черепу. – Стоять! Сидеть! Вы арестованы за нарушение общественного порядка!

– А-а-а! – дико взвыл волосатик, падая на задницу и хватаясь за череп. – Менты позорные!!!

– По машинам, – деловито распорядился слегка запыхавшийся Олег, спустя полминуты выходя из подъезда вслед за соратниками, волокущими извивавшуюся наподобие некормленого циркового питона девицу весьма распутного вида. – Равиль, тащи Федота сюда. Давай – в багажник его!

– Ничего не понял, – растерянно пробормотал Альберт, наблюдая, как соратники упаковывают вяло упиравшегося мужлана в багажник, и болезненно морщась от раздававшегося со второго этажа хорового визга. – В чем, собственно, дело-то? Вы чего тут вообще устроили?!

– Я тебе по дороге расскажу, – торопливо буркнул Олег, захлопывая багажник и прыгая за руль первой «Волги». – А щас надо сваливать – пока не началось…

…Белогорск Караваеву понравился. Медлительно-ленивый, негромкий, старорежимно массивный, утопающий в пышном пурпуре неторопливо разгоняющейся провинциальной осени – гуляй себе с утра до вечера, дыши чистым воздухом и отдыхай от забот вечно поспешающей куда-то суетливой столицы.

Однако отдыхать Александр Николаевич не собирался – он приехал сюда по делам. И вообще, между нами, в Белогорске ему больше всего понравился лично он сам. Такой ловкий, мудрый, весь из себя прозорливый и дальновидный – ну просто Остап, да и только. Прилетел не московским рейсом, а орловским – пришлось слегка попутешествовать, дабы ввести потенциального противника в заблуждение. Потолкался немного в аэропорту, специально не уехал сразу, посмотрел, как встречают московский рейс. И обнаружил в толпе несколько подозрительных личностей с лисьими взглядами, что сканировали каждого, спускающегося по трапу (московский вырулил на первую дорожку, пассажиры добирались до здания пешком). Нет, личности, разумеется, могли быть кем угодно: жаждущими клиента таксистами, «кидалами», «ломщиками», специализирующимися на «подкидном прессе», сутенерами и так далее. Но Караваев почему-то решил, что это именно они, злодеи – охотники за информацией.

– Вот оно! – тихо порадовался Александр Николаевич, неспешно направляясь к таксисту, с которым договорился сразу по прибытию орловского. – Извиняйте ребятки, придется вам как-нибудь без меня!

«Европу» – лучший представительский отель Белогорска, Караваев намеренно проигнорировал, а попросил везти его в «Паром» – ведомственную гостиницу речного флота, располагавшуюся на настоящем пароме, что покачивался себе где-то на окраине города, в излучине Белой. Про «Паром» он услышал от нетрезвого речника в форменной робе, что летел вместе с ним из Орла справа по борту. Этот речник рассказывал, что туда, помимо ведомственных, пускают за хорошие деньги чистую публику, а «хачиков» нет совсем, потому как заведующий их на дух не переносит – они якобы у него в позапрошлом году «Волгу» угнали прямо от дома.

В «Пароме» оказалось вполне сносно. Вернее – на «Пароме»: гостиница действительно величаво покачивалась на волнах, у тихого уютного уголка прибрежного парка, на берег вели узкие сходни, на верхней палубе размещался вполне приличный ресторан – часть под навесом, часть в кают-компании, а прямо с кормы можно было арендовать весельную лодку или дюралевую моторку – на предмет покатать по реке и поглазеть на тутошние виды. «Хачиков» здесь, как и обещали, не было, а когда Караваев побеспокоился насчет пьяного хулиганства, консьерж со всей ответственностью заявил, что на этот счет можно не волноваться: таких, которые буйные, просто выбрасывают в воду и обратно не вылавливают, пока не протрезвеют. Все это знают, потому ведут себя тихо.

– Ну и славненько, – тихо порадовался Александр Николаевич, обозревая свой небольшой уютный номерок со спасательным кругом на вогнутой деревянной стене и двумя иллюминаторами, выходящими на парк. – Пообедаем и займемся делами…

Вкусив яств речной кухни, Александр Николаевич переоделся в спортивный костюм и отправился изучать окрестности, неспешно обдумывая детали предстоящей встречи с охотниками за информацией и сдержанно поздравляя себя с нехилым аналитическим даром. Спасибо природе-матери, постаралась – отчасти компенсировала заботы и неурядицы, повадившиеся в последнее время прыгать из засады на широкую тропу его жизни!

Правильно утверждают психологи: если тебе чего-то не вспоминается или какой-то на первый взгляд перспективный проблеск никак не желает с ходу оформляться в блестящую идею, не мучь себя, отложи мимолетную мыслишку на полочку и дай команду подсознанию – работай! Подсознание самостоятельно разберется со всем хламом, что бесполезными кучами копится годами в твоих закромах и в один прекрасный