молодые годы. Сведущий в Канонах — одно из названий гуншэна, заслуженного сюцая, рекомендованного в государственное училище или на должность. Подняться к Драконовым воротам — сделать карьеру. Если рыбе удается пробраться вверх по течению через ужасные пороги в верховьях великой реки Хуанхэ до Драконовых ворот, она превращается в дракона.

— Есть ли известия от папочки?

— Отец твоего отца ежедневно посылает гонца к кунму-архивариусу списывать помещенные в «Ди- бао», «Столичных ведомостях», известия из Северной столицы. Но там пока ничего не опубликовано. И вестник, который первым является к родичам экзаменуемых, сообщает результат и получает вознаграждение, к нам тоже не приходил…

То огорчается, но скоро забывает печали. Предстоит новогодняя ночь, когда Цзао-ван возвращается с небес.

Богу домашнего очага устроили торжественную встречу. В середине часа Крысы, в полночь, над городом взорвались вонючие фосфорные бомбы, взлетели ракеты, рассыпав разноцветные огни фейерверков, затрещали хлопушки, завыли бесчисленные трубы. Горожане заколотили в котлы и кастрюли. Обитатели дома Хуа развели в самом большом дворе огромный костер из веток сосны и бамбука. Дедушка позволил внуку запустить несколько трещавших петард «бао чжу». Название ракет-хлопушек дословно означает «жечь бамбук». Треск горящей сосны и бамбука, как всем известно, отгоняет нечистую силу.

В доме повесили новое изображение Цзао-вана. Наутро То поздравил старших с Новым годом и получил подарки.

В первый день весны бучженсы — начальник провинции в сопровождении процессии из высокопоставленных чиновников и знатных шияо — богатых и влиятельных лиц, не занимающих государственных должностей (к ним относился и дедушка) — направился к восточным воротам города, чтобы принести жертву Божественному землепашцу — существу с бычьей головой на человеческом теле. Для этой церемонии у ворот рядом с сельскохозяйственными орудиями поставили большую статую буйвола.

Пятидневку назад дедушка привозил сюда внука посмотреть, как делали статую. Слепец по указаниям некроманта — вызывателя душ наклеивал разноцветные листы бумаги на деревянный каркас. Цветовая гамма листиков предсказывала погоду наступающего года. Преобладали красный и белый, значит, надо ожидать пожаров вкупе с широким разливом рек и изобилием дождей.

Знатные люди во главе с губернатором медленно обошли деревянного буйвола, при каждом шаге что есть силы колотя его разноцветными прутьями. Удары пробили дыры в каркасе, загодя заполненном разными видами зерна. Злаки посыпались на землю. Толпы присутствующих, давя друг друга, старались схватить отлетавшие клочья бумаги: те, кому это удается, будут благоденствовать в течение всего года. То не повезло, но он не огорчался, увлеченный зрелищем…

Потом закололи настоящего буйвола, тушу распределили между участниками процессии.

В первые четыре дня Нового года действовал «запрет Дверей»: чужие, переступивше в этот период порог жилища, могли принести несчастье его обитателям. На третий день явился вестник, желавший поскорее получить награду. Дедушка не знал, радоваться или печалиться. Запрет нарушен, однако новости пришли такие, что их впору доставлять благовестному существу — зеленой или синей птице с красным хвостом, которую держит на посылках благостная богиня Сиванму, владычица Запада — страны бессмертия, обладательница элексира вечности.

Отец Хуа То благополучно добрался до столицы. Все предъявленные им документы признаны достоверными — и биография, и свидетельство о хорошей репутации, заверенное соседями, и удостоверения о получении званий сюцая и цзюньчженя. Его благополучно опознали по описанию наружности. Оно прилагалось для того, чтобы подставные лица не могли проходить испытания вместо экзаменуемых. Хотя это каралось смертной казнью, находились люди, за деньги готовые на все. Его письменное прошение удовлетворено, комиссия допустила его к весенним экзаменам.

То собственноручно написал молитвенное обращение, в котором назвал свои фамилию и имя, место жительства, изложил суть своей просьбы к духам (пусть папочка станет ханьлинем), и громко прочитал его перед семейным алтарем. Затем бумажку сожгли. Оставалось ждать, прислушаются ли предки к такому ничтожному существу, как То.

Миновал праздник Фонарей, которым заканчивалось отмечание Нового года. В пятнадцатый день первой луны на домах было вывешено столько фонарей различных форм и окрасок, что каждое жилище превратилось в светящуюся гору.

Прошел Цынмин, праздник Чистых и Светлых Дней, Поминовения усопших, который приходится на пятый день четвертой луны. И вот тогда-то духи явили милость: в «Ди бао» появилось извещение, что отец Хуа То с честью сдал государственные экзамены в столице и стал ханьлинь-бянсю, чиновником пятого ранга в ведомстве по составлению исторических трудов. Перед его семьей открылся путь в десять тысяч ли.

Купец не обманул. «Горячая вода» сотворила свое волшебство. Очнулся Мбенгу в трюме завы, арабского торгового судна. Правда, сам он это понял не сразу, сначала подумал, что похоронен заживо.

Густую, душную тьму над ним лишь кое-где пронизывали световые иглы, проткнутые через щели наверху. В голове два разъяренных носорога били изнутри по дискам. Во рту ощущался вкус жижи, зачерпнутой из зловонного болота. Мбенгу со всех сторон стискивали какие-то теплые, мокрые и скользкие существа. Духота и вонь превышали всяческое воображение, жажда раздирала горло, на веках будто налипли комки грязи.

С трудом, расталкивая потные тела вокруг себя, Мбенгу поднялся на ноги. На него зашипели, заворчали, кто-то больно ударил его в ребра. В приступе внезапной ярости Мбенгу с силой опустил кулак на голову обидчика. Послышались странный хруст, хриплый стон, звуки судорог. Несколько истеричных женских вскриков быстро затихли, наступила зловещая тишина. Вокруг Мбенгу вдруг образовалось пустое пространство, что казалось немыслимым в тесном трюме.

— Есть здесь кто-нибудь, понимающий меня? — спросил Мбенгу сначала на уветском, потом на языках йагов и нгуни.

Из угла отозвалась девушка-зулуска.

— Подойди и оставайся все время рядом со мной, — приказал Могучий Слон. — Ты знаешь еще какие-нибудь наречия?

— Да, хауса. Они меня похитили несколько лет назад…

— Спроси, есть ли тут хауса, которые говорят на других языках?

Нашлись трое, знавшие готтентотский и банту.

— Все приблизьтесь ко мне и держитесь рядом, будете моими переводчиками. А ты расскажи, где мы находимся.

— Мы в брюхе лодьи меднолицых. Они повезут нас за соленое озеро, где мы будем прислуживать тамошним вождям.

Мбенгу издал яростный рык. Ах гиена-купец! Обманул, продал в рабство, как военнопленного! Впрочем, в чем обманул? Он обещал Мбенгу отправить его на лодью — отправил. Сказал: «Если выпьешь „горячую воду“ — очутишься у чужеземцев». Это оказалось правдой. Мбенгу захотелось на охотничьи угодья белых племен — его туда отвезут. Купец даже честно предупредил, что Могучему Слону скорее всего там не понравится… Так кого же Мбенгу обвинять, кроме себя? Увлекся буйвол молодой травкой — и в пропасть свалился.

К тому же, раз он попал сюда, значит, так захотели духи. Может, они желают его глазами взглянуть на мир, лежащий за бескрайним озером…

Могучий Слон сдержал обуревавшие его гнев и отчаяние. Что проку злиться и горевать? Мужчине надлежит действовать.

Для начала он сосчитал всех находившихся в трюме. Их оказалось много, целый крааль, втиснутый в одну большую хижину: сорок шесть мужчин, девяносто восемь женщин, двадцать детей. Еще восемь трупов, включая убитого им самим.