— Что это вы выдумываете, пан Дембицкий, — засмеялся Бжеский.

— Погодите же. Сидит наш ученый с залепленными глазами, слышит звуки шарманки, аплодисменты и делает выводы. «По-моему, эти господа чаще всего аплодируют тогда, когда шарманка играет грустные мелодии, а смеются, когда она переходит на плясовые мотивы. Больше других оживлены зрители в первом ряду: ведь они сидят в мягких креслах. Когда показывали последнюю серию теней, в зале воцарилось торжественное молчание; это потому, что начал коптить фонарь и зал наполнился чадом». Что бы вы сказали о таком исследователе театра волшебных теней? — неожиданно спросил Дембицкий.

— Я сказал бы, что он дурак, — ответил Здислав.

— И были бы правы. Он глуп, этот исследователь, потому что наблюдал определенную группу явлений с помощью совсем не тех органов чувств, которыми нужно было пользоваться, более того, нужное чувство он исключил. А сейчас, — продолжал Дембицкий, — я расскажу вам еще одну сказку. Другой мудрец захотел изучить свойства света. С этой целью он зажег керосиновую лампу и проделал ряд опытов, из которых вытекало, что засоренный керосин дает меньше света, чем чистый; что свет усиливается, если поднять фитиль, и слабеет, если фитиль прикрутить, что свет слабеет и тогда, когда на конце фитиля образуется нагар или когда мы нажмем палочкой на фитиль, и так далее. Наконец он закончил опыты и на основании их провозгласил, что свет является функцией фитиля и керосина, что без них он существовать не может, что свет не имеет никаких других свойств, кроме тех, которые можно исследовать на фитиле с помощью винтика и палочки, что после сгорания фитиля свет исчезает, и так далее… Один знаток оптики возразил ему, что свет может существовать и вне своего источника, примером чего служат звезды, которые погасли много веков назад, а свет их до сих пор струится над вселенной. Что у света есть свойства, которых нет у фитиля: он отражается, преломляется, разделяется на составные цвета, поляризуется и так далее. Что, наконец, надо быть глупцом, чтобы отождествлять свет с фитилем или основывать оптику на исследовании продуктов сгорания керосина. Так вот, дорогой пан Здислав, в человеке существуют три разных начала: организм, который соответствует фитилю; физиологические явления, которые соответствуют пламени при сжигании керосина в воздухе; и, наконец, душа, которая соответствует свету. Душа обладает особыми свойствами, не зависящими от тела, для нее характерны особые явления, лежащие за пределами физиологии. Душа — не продукт переваривания и окисления пиши, а своеобразная форма энергии или движения, которые проявляются не в веществе мозга, а в какой-то совершенно другой субстанции, может быть, в эфире, заполняющем вселенную.

— Мне не совсем понятна цель этого сопоставления, — прервал старика Бжеский.

— Видите ли, я хотел сказать, что с тех пор, как с помощью физиологии ученые стали пытаться объяснить психологию, а то и вовсе вытеснить последнюю, материализм как будто получил фактическое обоснование. Но что оказалось на деле? Повреждая мозг, можно парализовать движения, заставить забыть отдельные слова, ослабить внимание, даже помрачить сознание. Иначе говоря, повреждая фитиль, можно вызвать копоть и даже погасить свет. Но объяснила ли нам физиология природу души? Нет. Ведь не она же открыла, что основными проявлениями души являются мышление, ощущение, воля; и не физиология сказала нам, что мы обладаем способностью воспринимать, запоминать, творить, сострадать, добиваться цели. Таким образом, физиология с ее системой вивисекции, наложения повязок, электризации, отравлений не может служить инструментом для изучения души, так же как обоняние и слух не годятся для изучения театра волшебных теней. Природу души, иначе говоря, ее многогранные свойства и нескончаемую цепь духовных явлений человек открыл не с помощью зрения или скальпеля, а путем самонаблюдения, самоощущения. Именно это самоощущение и является тем единственным чувством, которое дает нам возможность непосредственно изучать нашу душу. Я не говорю, что анатомия и физиология ничего не дали психологии. Напротив, определение скорости наших восприятий, повышение температуры мозга во время работы, расход некоторых веществ, электрические токи в человеческом мозгу и многие другие открытия могут иметь огромное практическое значение. Благодаря анатомии и физиологии мы ближе знакомимся с той удивительной фабрикой, на которой происходят величайшие в природе чудеса. Возможно, наступит время, когда анатомия и физиология опишут и объяснят устройство всех исполнительных механизмов, из которых состоит наша нервная система. Но они никогда не объяснят и не опишут самое главное свойство души — наше самоощущение. Я улавливаю разницу между красным и зеленым цветом, между высокими и низкими тонами, между твердым и мягким, холодным и теплым; я различаю запах уксуса и розы, ощущаю голод и удушье, движения моих рук и ног. Я способен ощущать радость и грусть, любовь и ненависть; я ощущаю, что к чему-то стремлюсь, а чего-то боюсь, что помню прошлое. Наконец, я ощущаю, что некоторые мои умозаключения построены на фактах, воспринятых с помощью органов чувств, тогда как другие являются моими собственными созданиями. Одним словом, я открываю целый мир явлений, которые представляют собой лишь разнообразные формы ощущения, того удивительного ощущения, которое способно познать все, даже самого себя. В то же время я замечаю, что ни физика, ни химия, ни теория клеток, ни все вместе взятые опыты по физиологии не отвечают мне на вопрос: что же такое ощущение? Ибо это — явление стихийное и сугубо индивидуальное. Мне известно, что в космосе кружатся и пылают миллионы солнц, что вокруг меня живут миллионы существ, что все люди на земле мыслят, радуются, к чему-то стремятся, о чем-то помнят. Но мне известно также, что мое ощущение, с помощью которого я охватываю весь мир, является единственным в природе. Я ни за кого не могу ощущать, и никто не может сделать это за меня; мне не дано познать глубину чьих-то ощущений, но и мое ощущение недоступно для посторонних. В этом отношении я — существо единственное и неповторимое. И если подходить с этой точки зрения, то вы были правы вчера, утверждая, что если бы угас ваш дух или ваше ощущение, то вместе с ним погибла бы ваша вселенная. Итак, это ощущение, это мое ощущение не является свойством того, что мы называем материальным организмом.

— Это становится интересным, — задумчиво произнес Бжеский.

— Вы уж извините, если я еще раз отклонюсь от основной темы, — продолжал старик. — Материалистические взгляды распространяются довольно легко, особенно среди молодежи, которая начинает изучать естественные науки. Причины этого: низкий уровень знаний в области философии, свойственное молодежи стремление ко всему новому, наконец, доступность естественных наук и порядок, царящий в них. Но все это причины второстепенные. А знаете, чем объясняется популярность материализма? Трудно поверить, но это действительно так: легкость, с которой люди воспринимают материалистические взгляды, объясняется… Нет, вы попробуйте сами догадаться! Так вот — объясняется определенным грамматическим сокращением. Мы обычно говорим так: «Огонь обжигает; камень тяжел; дважды два четыре; расстояние от солнца до земли составляет двадцать один миллион географических миль». Меж тем это сокращенные формы суждения; точнее было бы сказать: «Я ощущаю, что огонь обжигает; я ощущаю, что камень тяжел; я постоянно убеждаюсь, что дважды два четыре; на основе наблюдений, то есть с помощью органов чувств, я пришел к выводу, что расстояние от солнца до нас составляет двадцать один миллион миль». Разница между этими двумя формами суждения огромна. Человек, не знакомый с философией, произнося кратко: «Камень тяжел», — представляет себе, что изрекает бесспорную истину, которая существует независимо от него. Когда же мы говорим: «Я ощущаю, что камень тяжел», мы понимаем в эту минуту, что большой вес камня не является для нас откровением, мы просто формулируем то, что ощущаем. Вот почему все наши суждения о внешнем мире, все разрекламированные наблюдения и эксперименты опираются по сути дела на основной факт: «Я ощущаю, я знаю, я верю». Существует ли в действительности реальный мир, таков ли он, как мы его видим, или вся природа — обман наших органов чувств, волшебная тень, которая существует до тех пор, пока мы сами живы, — в этом у нас нет уверенности. Но одно не оставляет сомнения: мы ощущаем самих себя и нечто такое, что лежит за пределами нашего «я», иначе говоря, мы ощущаем собственную душу, на которую воздействуют внешние влияния. Из этого можно сделать два важных вывода. Первый из них заключается в том, что нелогично объяснять духовные явления с помощью явлений материальных, нелогично объяснять более достоверную истину с помощью истины менее достоверной. То, что мы называем природой, это сумма наших ощущений: зрительных, осязательных, мышечных, слуховых, иначе говоря, это создание нашего духа. Следовательно, мы не имеем права считать себя произведением природы, как часовщик не вправе говорить, что он создан своими часами. Еще меньше права у нас утверждать, что наша душа — это продукт деятельности клеток мозга, то есть кислорода, азота, углерода, водорода, фосфора. Ведь если, например, то, что мы называем фосфором, является суммой впечатлений, ощущаемых нашей душой, то эта ощущающая душа сама никак не может быть суммой собственных впечатлений, она по меньшей мере полотно, на котором отражаются

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату