Джейсон посмотрел на меня.

— Не смотри на меня, — сказала я, — это не мои проблемы.

— Т. е. ты тоже не знаешь, что с этим делать?

— Не имею представления, — сообщила я.

— Прекрасно, — согласился он, — я тоже.

Она ударила в дверь настолько сильно, что та задрожала. Судя по тому, куда она била, она была не такой уж высокой, но поскольку она много выпила, сил у нее было больше, чем у любого трезвого. Утром она обнаружит синяк, но не вспомнит, как ударилась.

Джейсон пошел за плотным халатом, которые всегда присутствуют в номерах приличных отелей. Второй он набросил на меня.

— Мы ведь не будем открывать дверь? — спросила я, позволяя своему голосу показать тот страх, который меня охватил.

— Она не уйдет.

— Она выпила достаточно, чтобы при одном взгляде на этот номер, убедиться, что она была права.

— Тут уж я ничем не могу помочь, потому что выгляжу, как он.

— Кит, сукин ты сын, открой дверь!

— Мистер Саммерленд, вы и вправду хотите, что в одиннадцатичасовых новостях появился сюжет о том, как ваша невеста ломится в дверь, за которой вы занимаетесь сексом с другой женщиной?

Я села, внезапно поняв, насколько сейчас важно одеться.

— О боже, с ней журналисты.

Он начал искать визитку Чака.

— Ты позвони Чаку, расскажи, что случилось.

Я не стала спорить, просто взяла карточку и начала набирать номер.

Джейсон пошел к двери, но открывать ее не стал. Вместо этого он прокричал:

— Я Джейсон Шуйлер, а не Кит Саммерленд.

— Ты игрался так в средней школе, Кит, прикилывался Джейсоном, когда вставлял Нэн Бредьюс.

У меня в трубке появился Чак.

— Это Чак.

— Анита Блейк. У нас тут под дверью репортеры, и нетрезвая невеста Кита Саммерленда требует объяснить, почему он ей изменяет.

— Вот дерьмо, — с чувством сказал он.

— Я думаю ровно то же самое. Что нам делать?

— Я не думал, что вы станете звонить мне, я не в гостинице. Я буду там, как только смогу. Я пришлю нескольких охранников. Черт, с ней же должен был быть кто-то из них. Не открывайте дверь.

— Вы и правда хотите, чтобы в одиннадцатичасовых новостях появилась невеста Кита, барабанящая в закрытую дверь, которую ей не собираются открывать, как и угрожают репортеры, что пришли с ней, как она кричит и вопит.

— Черт побери, я скоро буду. Только бы дело не обернулось совсем плохо.

— Обернулось, Чак? Думаю, что уже поздно об этом переживать.

Джейсон спросил через дверь.

— Лайза Броумвель, это ты?

— Кит, это уже не смешно, не обижай меня так, не заставляй меня умолять тебя.

Джейсон начал отпирать дверь.

— Подождите, Чак, Джейсон собирается открыть дверь.

— Разве вы не можете с ним справиться?

— Примерно так же, как вы справляетесь с Китом и его невестой, — огрызнулась я.

— Тогда мы в глубокой заднице, — констатировал Чак. Он положил трубку. Я тоже. И, вероятно, сейчас я была с ним согласна, как никогда.

Я взяла пистолет с ночного столика, положив его в карман халата. Не потому, что я думала, будто он мне может понадобиться, скорее из осторожности. Очень пьяная женщина собиралась высадить нашу дверь. Я не хотела дать ей возможность пойти дальше. Оставленное без присмотра оружие могло стать настоящей проблемой. Халат смешно перекосился с той стороны, где был пистолет, но это было все равно лучше.

Джейсон открыл дверь, впуская невысокую белокурую женщину, которая тотчас же забарабанила по его груди. Она кричала на него. Журналист защелкал камерой, вспышка заполыхала у нее за спиной. Великолепно.

Джейсон пытался ее перекричать.

— Это я, Джейсон, Лайза, посмотри же на меня, я — Джейсон!

Глаза Лайзы сфокусировались на нем, и она заорала. Она хотела видеть комнату и не хотела одновременно.

Я стояла там и не могла придумать, чтобы мне сделать, чтобы помочь ситуации. Возможно, я могла бы выставить репортера и оператора, я ведь вооружена. Но мне показалось, что так я только сделаю хуже. Для истеричной Лайзы я была «другой женщиной», так что прикасаться к ней не стоило. У меня не было ни одной безумной идеи. Дерьмово.

Камера снимала происходящее: меня в халате, стоящую возле постели, пачку презервативов на полу, где их оставил Джейсон. На стульях лежало несколько предметов одежды. И снова просто чудесно.

Репортер пихнул микрофон в лицо Джейсону.

— Кит, вы действительно только что завели новую женщину? Долой свадьбу? Лайза заслужила правду, Кит.

Джейсон заговорил в микрофон:

— Меня зовут Джейсон Шуйлер. Я учился в школе вместе с Лайзой, братом Кита Келки и самим Китом.

Может они его слышали, а может и нет, но Лайза прекратила борьбу и, наконец, развернулась, что ее стало хоть немного видно в кадре. Поскольку они местной теле сетью, в эфир этот материал не пойдет, но снять голым сына кандидата в президенты? Оператор не мог упустить такой возможности.

Руки Лайзы легли на живот Джейсона, и она прекратила орать. Она заморгала на него, всматриваясь в его лицо.

— Джейсон? — пробормотала она, пока Джейсон поплотнее запахивал халат.

Тот факт, что только вид его обнаженного тела заставил Лайзу Броумвель ему поверить, наталкивал на мысль о том, как же близко они были с Джейсоном знакомы в средней школе?

Голоса в коридоре, в большинстве своем мужские, крики. Петерсон появился в дверном проеме первым, но за ним маячили и другие официально одетые люди и несколько охранников, которых мы видели раньше. Они были именно тем, что нам нужно. Кто-то, кто мог бы на камеру сыграть плохих парней и спасти нас. Обычно я не дожидаюсь, пока меня спасут, но такое внимание прессы меня немного выбило из колеи. Как общаться с людьми, к которым и силу-то применить нельзя?

Петерсон и его люди вывели прессу. Они попытались вывести и Лайзу Броумвель, но теперь она вцепилась в Джейсона и всматривалась в него. Женщина, вошедшая из коридора, пыталась убедить Лайзу отпустить Джейсона. Она была на высоких каблуках, которые делали ее почти шестифутовой, с гладкими темными волосами, выглядевшими прямыми, но держу пари, что они на самом деле вились. Она была красива с макияжем в стиле «я-читаю-Космо». Знаете, из тех, что могут сделать женщину привлекательной для мужчин и поводом для ревности у женщин, но на самом деле не добавляющих натуральности. Такие женщины всегда заставляли меня чувствовать себя неуютно. Я просто не понимаю их настолько, чтобы ревновать.