Она открыла дверь кухни и прошла туда, где Куойл кипятил воду для спагетти. Да, конечно, она пришла пешком, сказала она. В корзине она принесла пирог с мясом из тюленьих ласт.

— Ты сказал, что ни разу его не пробовал. Это вкусно. Начинка сделана из плечевого сустава, ну, знаешь. На самом деле, это не ласты. Это мясо тюленя, которого добыл Кен. Говорит, это было в последний раз. Скоро он уезжает в Торонто.

Нет, она остаться не может. Куойл быстро запихал детей в куртки, оставил пирог на столе и повез ее домой. Остановился возле ограды. Ее руки лежали на ручке корзины, его рука — на ее руках. Он чувствовал жар ее пальцев всю дорогу до дома Берков.

Пирог был тяжелым от жирного темного мяса в ароматном соусе. Саншайн съела только корочку из теста, с трудом дождавшись разрешения вернуться к своим карандашам. На ее рисунке был четкий крест над беспорядочно разбросанными штрихами и линиями.

— Это Банни, — сказала Саншайн. — Она летит над водой. — И она засмеялась, открыв рот с мелкими зубами.

Поздним вечером Куойл доел весь пирог и вылизал блюдо. Он все еще держал его в руках, когда дверь кухни открылась и в нее снова вошла Уэйви.

— Герри спит у отца, — сказала она, — а я буду спать здесь.

Она с трудом переводила дух от бега.

Настоящие ньюфаундлендские поцелуи в ту ночь на вкус напоминали пирог с мясом из ласт тюленя.

Даже через три или четыре недели после того вечера он все еще думал об этом пироге. И вспоминал два сырых яйца, подаренных ему Петал. В которые он вложил столько смысла. Как глупо.

— Петал ненавидела готовить, — сказал Куойл Уэйви. — Она вообще никогда ничего не готовила.

Он вспомнил о том, как сам готовил ей обеды и ужины, зажигал дурацкие свечи, складывал салфетки, будто бы это имело какое-то значение, и в итоге ужинал один, в компании с радиоприемником. Потом с ним за столом сидели дети, которых он кормил консервированными спагетти, вытирая детское пюре с маленьких подбородков.

— Однажды она подарила мне два яйца. Два сырых яйца в подарок. — Он сделал из них омлет и накормил им Петал с ложечки, будто бы она была птица, высиживающая птенцов. А скорлупу от этих яиц он сохранил в специальной коробочке на полке над холодильником. Наверное, они там так и лежат до сих пор.

— Но тосты-то она вам наверняка делала, хотя бы время от времени.

— Ее практически никогда не бывало дома. Днем она работала. А вечерами и на выходных она развлекалась с приятелями. Я знаю, что она была с ними.

— С приятелями?

Ему придется все назвать своими именами.

— Петал развлекалась с мужчинами. Ей нравились мужчины, — сказал Куойл. — Очень. — Ему казалось, что он не смог объяснить, что хотел, но Уэйви его поняла и вздохнула, цедя воздух сквозь зубы. Как же она раньше не поняла, что здесь что-то не так? Куойл всегда рассказывал о своей любви, но ни разу не обмолвился о самой женщине. Теперь она могла поделиться с ним самым главным своим секретом.

— Знаешь, — сказала она, — а Герольд был бабником.

Она вспомнила, как он вваливался в дом на рассвете, распространяя запах табака, рома и чужой плоти. Ложился голым на чистое белье. Его лобковые волосы были липкими после бурно проведенной ночи. «Это всего лишь сучий сок, женщина, — говорил он, — так что заткнись».

Она вздохнула и снова произнесла его имя:

— Герольд…

— М-м, — сказал Куойл.

— Он не пропускал ни одной юбки, — продолжила Уэйви. — А со мной обращался как со сточной ямой. Приходил после гулянок и вытирал об меня всю их грязь. Когда он в меня кончал, мне казалось, что его так рвет. Я никому об этом не говорила, только тебе.

Длительное молчание. Куойл откашлялся. Хватит ли у него духу снова посмотреть на нее? Почти хватило.

— Знаешь, я понял кое-что, что мне было непонятно год назад, — сказал Куойл. — Петал была нехорошей женщиной. И кажется, я именно за это ее и любил.

— Да. Так же и я с Герольдом, — сказала Уэйви. — Как будто ты чувствуешь, что не заслуживаешь лучшего. Чем хуже становится, тем больше ты в это веришь. Что с тобой должно происходить именно это, а иначе и быть не может. Понимаешь, что я хочу сказать?

Куойл кивнул. И продолжал кивать, дыша сквозь сжатые губы, посвистывая, будто обдумывал что-то важное. В это время красавчик Герольд и восхитительная Петал постепенно покидали закоулки памяти. Да, так и было.

Куойл никак не мог привыкнуть к зрелищу вяжущего Бенни Фаджа. Он одним махом проглатывал сэндвичи, вытаскивал носок и начинал стучать спицами как заправская рукодельница. Это могло продолжаться около получаса. На этот раз, закончив с одним изделием из голубой пряжи, он принялся за белую шерсть, вывязывая нечто похожее на кофту.

Куойл попытался пошутить:

— Эх, если бы ты писал с той же ловкостью, как вяжешь! — Бенни поднял на него обиженные глаза.

— У него талант не только к вязанию. Бенни был лучшим среди починщиков сетей. Он знает переплетения сети лучше, чем свою собственную жену. Правда, Бенни? — Билли подмигнул Куойлу.

— Не совсем, — ответил Бенни. Черные волосы упали ему на лицо, когда он наклонился над своей работой.

— На самом деле пишет он тоже неплохо. — сказал Куойл, желая успокоить парня. Билли кивнул, но было видно, что он все еще думает о вязании и искусстве занимать руки.

— Джек до сих пор немного вяжет, правда не так, как раньше. Он отлично вязал. Но у него никогда не было такой хватки, которой у нас славится Бенни. Бенни в этом смысле как водитель грузовика. Ну, помнишь, того, что перевозил контейнеры между Монреалем и Сент-Джонсом?

Куойл подумал о Партридже. Он должен позвонить старому другу и обо всем рассказать. Только вот о чем? О том, что он умеет чистить треску во время совещания о размещении рекламы и стоимости печати? О том, что он не может поверить в то, что любовь может быть не черного цвета тоски и не красного, цвета одержимости?

— Он гнал на полной скорости через Нова-Скотию и Нью-Брунсуик, просунув руки сквозь рулевое колесо и работая спицами как вязальная машина. К тому времени, как он подъезжал к Монреалю, у него уже бывали готовы свитер или кофта, которые он за хорошую цену продавал в сувенирных лавках как изделие ручной работы.

— Может, и мне так делать? — сказал Бенни Фадж. — Не знаешь, случаем, сколько он выручал?

— Не знаю. Но могу рассказать про него другую историю. Гонит он как-то по трансканадской автотрассе и вяжет примерно с той же скоростью, с которой несется его грузовик, и тут его замечает офицер дорожного патруля. Бросается за ним вдогонку, и оказывается, что для того, чтобы его догнать, ему приходится идти сто сорок километров в час! Ну, поравнялся он с ним. и давай сигналить, чтоб тот остановился. Но парень так занят вязанием, что ничего не видит и едет дальше!

Это была одна из баек Билли. Куойл слегка улыбнулся.

— Офицер мигает фонарями — никакой реакции. В конце концов ему приходится высунуться в окно и закричать: «Прими вправо! Вправо прими!» Когда парень наконец замечает его. он задумывается, а потом говорит: «Какой проймы? Я уже почти все довязал!»

Бенни Фадж даже не улыбнулся, а довольный Билли скрипуче захихикал.

Когда закончился сезон охоты на тюленей, Джек переключился на ловлю сельди. У него для этого были специальные ловушки.