этом курсе, то скорее всего им удалось бы уцелеть. Но примерно через полторы минуты прямо по курсу американцы обнаружили еще два японских эсминца — «Сигуре» и «Самидаре» на расстоянии 13 000 метров. Они тут же повернули на обратный курс, параллельный их новым целям, и приготовились к атаке. Сам по себе это был правильный маневр, но он не учел только одной опасности — торпедного залпа с погибающего «Югумо». Возбужденные своим успехом американские моряки забыли об этой опасности и были сурово наказаны.
Одна из торпед «Югумо» попала в американский эсминец «Шевалье», вызвав детонацию боевых погребов. Это случилось в 21:01 — за две минуты до взрыва самого «Югумо».
В 21:05, в тот самый момент, когда «Югумо» скрылся в пучине, американский отряд постигла еще одна беда — эсминец «О'Веннон» врезался на полном ходу прямо в середину правого борта погибающего «Шевалье».
Третий американский эсминец «Селфридж», единственный пока еще оставшийся неповрежденным, продолжал сближаться с «Сигуре» и «Самидаре», ведя огонь из орудий. Огонь был очень неэффективным. Открытый в 21:04, он продолжался 2,5 минуты, когда в носовую часть «Селфриджа» угодила торпеда. Это была одна из шестнадцати торпед, выпущенных несколькими минутами ранее «Сигуре» и «Самидаре».
Теперь я хочу вернуться к 20:38, когда прошло три минуты, как я запросил адмирала Иджуина показать световым сигналом свое место, поскольку я не мог обнаружить его группу из-за плохой видимости.
Заметив синий опознавательный сигнал, включенный «Югумо», я полным ходом пошел в указанном направлении.
Внезапно с левого борта появился какой-то черный объект, похожий на небольшой островок. Но в этих водах никаких островков не было. В этот момент сигнальщик Ямасита доложил:
— Неопознанные объекты 50 градусов слева по носу. Похожи на крейсеры или эсминцы, вероятно, противника. Сближаются!
Я взглянул в окуляры огромного 20-сантиметрового бинокуляра.
Так и есть! Какие-то корабли шли прямо на нас. Сосчитать их не мог, так как они шли кильватерной колонной, когда головной корабль закрывал остальных. В 20:40 с «Самидаре», который также их обнаружил, передали сигналом: «Корабли противника по курсовому 115 градусов».
Противник быстро сближался. Я наблюдал за ними в бинокль, обдумывая свои действия. Дистанция до них составляла сейчас 13 000 метров.
Я решил, что самое лучшее — пустить им навстречу пару торпедных вееров. Чтобы улучшить нашу позицию при торпедной атаке, я приказал отвернуть чуть влево.
К 20:55, когда расстояние до противника составляло уже 10 000 метров, и мы были в пределах дальности его управляемых радаром орудий, я потерял из вида опознавательный сигнал, поднятый «Югумо».
Кроме того, я, еще считая, что соединение противника состоит из четырех крейсеров и трех эсминцев, больше думал о том, как спасти свои два корабля от уничтожения, нежели о нанесении какого-либо серьезного урона американцам. Видя, что колонна противника поворачивает вправо, я в 20:58 тоже скомандовал резкий поворот вправо. Теперь нас разделяло расстояние 8500 метров. В составленном мною наставлении по торпедным стрельбам идеальной считалась позиция на параллельном курсе чуть впереди противника. Световым сигналом и по радио я передал на «Самидаре» приказ приготовиться к выпуску торпед и открытия огня. В этот самый момент противник подставлял нам свой левый борт, желая ввести в действие все свои орудия сразу.
Поняв это, я в 20:59 приказал еще немного отвернуть вправо, чтобы, резко сблизившись с противником, сбить ему наводку, а, следовательно, и время открытия огня.
В этот момент меня вывел из себя командир «Самидаре», который, как дурак, запросил меня по радио: будем ли мы вести бой на этом новом курсе?
— Скажите ему, — прошипел я, — что мы еще повернем влево.
Мы сблизились с американцами еще примерно метров на 500, когда я приказал начать разворот влево и дал команду произвести торпедный залп. Было 21 час и 30 секунд. Противник находился от нас по пеленгу 50 градусов по правому борту на дистанции 7500 метров. Шестнадцать «рыбин» плюхнулись в воду с моих двух эсминцев, и торпедисты начали спешно перезаряжать аппараты.
Торпеды были еще на своем пути к цели, когда вокруг моих кораблей стали вздыматься столбы воды от вражеских снарядов. Первым же залпом американцы достигли накрытия, но прямых попаданий ни один из наших кораблей не получил. Я ждал, когда будут перезаряжены торпедные аппараты, готовясь вместе с новым торпедным залпом открыть артиллерийский огонь.
«Сигуре» взвизгнул изогнувшимся от бортового залпа корпусом, когда грохнули пять наших 127- миллиметровок, осветив тьму океанской ночи и ослепив всех находящихся на мостике. Пороховой дым на мгновение закрыл полностью видимость. Первое, что я услышал, оглушенный грохотом орудий и вспышками залпа, был голос сигнальщика Ямасита, кричащего о том, что одна из наших торпед попала в цель.
Когда мои глаза снова привыкли к темноте, я увидел взрыв на головном корабле вражеской колонны. Но кораблей, которые шли за ним, нигде не было видно. Сигнальщики подтвердили, что видят только один эсминец противника. Это привело нас к предположению, что все три американских эсминца стали жертвами наших торпед. Мы, конечно, и представить не могли, что «Шевалье» и «0'Веннон» терпят бедствие в 6000 метрах за кормой головного корабля. Всему виной была плохая видимость.
В попытке проверить результаты нашей торпедной атаки, я снова развернул свои корабли вправо. После десяти минут бесплодных поисков я приказал повернуть на 90 градусов влево и возвращаться на базу.
Ошибочный рапорт, переданный разведывательным самолетом о наличии вражеских крейсеров в этом районе продолжал, между тем, лихорадить группу из трех оставшихся эсминцев адмирала Иджуина. После потери «Югумо» они продолжали в полном беспорядке отходить в западном направлении. В 21:13 их сигнальщики заметили вдали «Шевалье» и «0'Веннон», приняв их в панике за четыре американских крейсера. Хотя оба эсминца стояли без хода, на эсминцах Иджуина почему-то решили, что они приближаются.
В 21:19 три эсминца 1-й группы выпустили двадцать четыре торпеды по увиденному ими миражу, ни одна из которых в цель не попала. Сигнальщики через ночную мглу увидели отблески огня от пожаров на «Селфридже» и «Шевалье», что дало повод доложить о «потоплении нашими торпедами двух крейсеров или больших эсминцев противника». Это был еще один мираж, порожденный паникой.
После чего адмирал Иджуин повернул свои корабли на север и вернулся на базу. Между тем, японский транспортный конвой добрался до Хорании без всяких помех. За два часа они эвакуировали 589 человек из местного гарнизона, не понеся никаких потерь.
Таким образом, в результате этого боя один американский эсминец был потоплен, а два — повреждены. Мы потеряли один эсминец. Американцы потеряли почти столько же людей, сколько погибло на «Югумо», хотя мы тогда еще не знали, что примерно треть экипажа «Югумо» была подобрана американскими эсминцами.
Но самое главное, что несмотря на все ошибки, удалось провести конвой без каких-либо потерь. А это уже было победой. Я лично считаю, что этот бой мог бы закончиться полной победой американцев, если бы Уолкер повернул не на север, а на юг и добил бы артиллерией три удирающих в панике эсминца адмирала Иджуина. Но это всего лишь гипотеза. Морские бои всегда полны ошибок, галлюцинаций и сюрпризов.
По возвращении в Рабаул я застал адмирала Иджуина шокированным, не знающим куда деваться от стыда. Открыто его никто не осуждал, но высшее командование откровенно выразило свое отношение к этому бою, наградив меня церемониальным мечом, а моих командиров — капитана 3-го ранга Ямагами с «Сигуре» и Сугихара с «Самидаре» — почетными кортиками. Из первой группы эсминцев никто не получил ни наград, ни поощрений, хотя это был первый японский успех на море за три прошедших месяца.
Наш успех праздновался на следующий день, 7 октября. Торжественная церемония вручения меча и кортиков, как водится, завершилась банкетом. Все происходило в нашем роскошном офицерском клубе, где по этому случаю присутствовали практически все высшие офицеры, включая командующего военно-морской группой «Юг» и 11-м воздушным флотом вице-адмирала Кусака, и командующего 8-м флотом вице-адмирала
