задумчиво произнес Пыж. — Верно, вам свезло столкнуться с самими «Черными призраками», или еще по другому кличут, «Черными аистами», духовским спецназом…
— Ну, все, хватит болтать! Снимаемся отсюда, — скомандовал ротный. — Ты, Пыж, пришел налегке, поэтому нас прикрывай. А когда мы спустимся, быстро снимайся с горки. Не хочу возвращаться — выручать.
Вот и вновь тяжелая дорога. Теперь по колено в снегу опять работать вьючными животными. В конце дня мы выбрались к указанному району, но нашего батальона там уже не было. Роту встретил лишь один взвод третьей роты, который страховал наш отход. Пять минут привал, и снова в путь. Мы быстро спускались по хребту, все ниже и ниже. Ощущение присутствия противника оставшегося за нашей спиной давило на сознание, это чувство не проходящей опасности, подгоняло каждого солдата. Снег все тоньше и тоньше, все теплее и теплее воздух. Ну вот, ушли, оторвались, не догонят! Бушлаты сняты и привязаны к мешкам, морозов уже не предвидится. Часть людей все-таки слегка обморожены в первую ночь после боя. Парадокс! Солнце в зените, жара и обмороженные лица, руки и ноги наших солдат…
Натыкаемся на стадо «зеленых» — так именуют солдат афганской армии. Грязные и замученные, они сидят у костров, и что-то едят. Несколько мешков с крупами, луком и рисом лежат на земле, а рядом связанные и жалобно блеющие овцы. Это — будущий шашлык и плов. Афганцы радостно помахали руками, дружески поздоровались. К нам подошел их командир, старый знакомый по прошлым боям, он сносно болтал по-русски.
— Ваш батальон уже ушел дальше, опять придется догонять!
Роту гостеприимно пригласили поесть, но некогда, надо двигаться. Как радушный хозяин, командир батальона «сарбозов» показал рукой на большие горки из консервов.
— Возьмите себе, мои солдаты не хотят тащить этот сухой паек. Видите сами — продуктов у нас и так много, а это добро пропадет.
— Вот спасибо, друг! Конечно, консервы возьмем, — поблагодарил ротный и обнял его за плечи, — а тебе от нас тоже подарок. — И Иван великодушно подарил афганскому комбату трофейную финку.
— Вань! Ты чего отдал финку «зеленому»? Лучше бы мне ее подарил, — возмутился я.
— Она мне уже не сгодится! Сейчас домой, а там замена. Ну, а этот «братан» нам гору консервов дарит, а я в долгу остаться не могу! А ты себе сам, другую добудешь в бою.
Банки консервов были болгарского производства. Оказалась вкуснятина! Мясо с бобами, мясо с картофелем, мясо с овощами! У нас таких продуктов, прежде никогда не было. Бойцы дружно высвободили мешки от остатков нашего сухпая и разбирали новое невиданное угощение. Ура! А затем снова в путь.
Дойдя до новой задачи, рота просидела на месте три дня, поглощая консервы и нахваливая Минконсервовощплодпром Болгарии. Наконец-то все обошлось без стрельбы. Хоть три дня спокойных. Хорошо когда спокойно — курорт!
Батальон спускался по хребту к расположению инженерно-саперного полка. Вокруг него были расставлены растяжки, много прочих «сюрпризов». Возле таких ловушек стояли саперы с указками, поэтому колонна шла медленно, собираясь невольно возле этих указок. Солдаты осторожно перешагивали через растяжки и затем быстро шли дальше, вновь скучиваясь у следующего сюрприза. Так мы преодолели по узкой тропе несколько проходов. Метрах в тридцати от меня шел майор Подорожник и вся группа управления батальона. Разведчики батальона передвигались за управлением, за ними — наша рота. Я видел спину комбата, который размахивал руками и что-то выговаривал Лонгинову.
Перешагивая через проводки, чувствовал, как сердце невольно замирало, ноги и грудь становились холодными, в висках молотом стучала кровь. Конечно, чуть задел провод — и прыгающая смерть, мина- лягушка, начиненная множеством рваных металлических осколков, взлетит и взорвется. Сразу разорвут тишину стоны и крики.
Не дай бог. Не дай бог.
Вдруг впереди раздался громкий щелчок, и в небо взлетел цилиндрический предмет. Затем послышался вялый хлопок, и предмет развалился в воздухе на куски. Чудо. Мина была старая, не сработала, не взорвалась.
Все инстинктивно присели, затем быстро встали и, матерясь, пошли дальше. В стороне от тропы комбат «молотил» провинившегося солдата, зацепившего ногой растяжку.
— Ватников, сволочь! Мудило. Из-за тебя чуть несколько десятков человек не пострадало! Разведчик хренов! Пыж! В наряд его по роте на семь суток!
Пыж с грустной миной на лице забрал у Ватникова автомат, повесил на свое плечо. Солдат совсем ослаб и морально, и физически. А во всем обвинили взводного.
— Шагай, вояка! — легонько толкнул Пыж изможденного бойца.
Тело солдата, да, именно тело, шаркая сапогами, побрело по хребту. Что-то в нем надломилось: губы тряслись, глаза — пустые, никого вокруг не видит, руки дрожат, ноги подкашиваются. Не человек — настоящий робот полуавтомат, а ведь на гражданке был спортсменом! Черт побери! Вот так нелепо смерть чуть-чуть не достала людей, когда казалось, все было уже позади.
На броне нас встретили как героев. Командир полка подполковник Филатов, обнял Кавуна и по очереди всех офицеров роты. Ни кого не забыл, даже нас молодых.
— Ваня! Кавун! Вы — герои! Офицерам — ордена, и отличившимся солдатам тоже! Медалей не жалеть. Лично тебя к «Красному Знамени». Заслужил! По данным разведки, вы больше двадцати трупов организовали «духам» за два дня боев. Расчихвостили «черных призраков» — это же был действительно «духовский» спецназ! Командарм лично благодарность объявил всей роте. Ну, молодцы, ну герои!
Целый день мы ходили как чумные от знаков внимания. Все начальники из управления полка подходили и жали нам руки, хлопали по плечу, выражая искреннее восхищение.
А комсомолец батальона, дважды контуженый прапорщик Колобков, подбежал ко мне, обнял и даже расцеловал.
— Молодец! Премного наслышан о тебе лично! Не подвел политрабочих! Уважаю! Перестал в моих глазах быть салагой.
— Ловлю на слове! — ответил я скромно.
— Да, объявляю на весь полк! Замполит первой роты — настоящий боевик, а не какая-то «зелень»!
Я с блаженством влез на БМП и лег на башню в излюбленном месте: пушка между ног, голова между люков. Полный вперед! Домой! Живыми! Возвращаемся в наш «дурдом», сходить с ума. Лишь бы ненадолго…
Глава 7. Дорога на Баракибарак
Осеннее утро до восхода солнца совсем не ласковое, поэтому дрожь пробирает все части моего тела. Воздух наполнен не приятной, проникающей всюду влагой. Хорошего настроения и так нет, а от вездесущей сырости становится еще грустнее. Однако первые лучи солнца, спускающиеся в долину из-за горных вершин, облегчают страдания души. Поставленная комбатом боевая задача обрадовала еще больше. Она чепуховая: засесть на ближайшей вершине невысокого хребта и прикрывать проход автоколонны. Рота за ротой растянулись в цепочки, а затем поползли в горы в разные стороны, как ручейки, извиваясь по складкам хребтов. Мы прошли мимо развалин придорожной халупы. Двери выбиты, ворота покосились, стены обрушены во многих местах. Двор уныл: деревья засохли, колодец завален, пыль, да песок с глиной. Кругом пахнет смертью. В овражке перевернутый, давным-давно сгоревший БРДМ, а на обочине на боку, лежат два закопченных «наливняка». Здесь была устроена засада. Она принесла смерть. Когда это произошло? Пять лет назад? Год? Кто знает. А эти покинутый дом? Тоже результат боя? То ли «духи» отомстили за развалины, то ли наши превратили окрестные дома в руины, отомстив за засаду. Вот мы и будем тут сидеть, чтоб техника прошла опасное место без потерь. Броня встала вдоль дороги, а мы —
