— По двести шестьдесят четвертой, — ответил Евгений, с затравленностью рецидивиста глядя на собеседника.
— Это че?
— Добровольная сдача в плен.
— У-у… Моджахеддам, че ли?
— Чувихе одной. Пленила глазками, а после напоила и сдала, стервь, — Евгений переждал гогот, приподнял стакан. — Так что, возьмут они меня здесь, как думаешь?
Работяга крупными глотками выпил на халяву.
— Эк-к!.. — крякнул он и куснул бутерброд с ливером. Прочавкав, резюмировал: — Возьмут. Здесь таких, как ты, мульен.
Здесь никак сто первый, зема. Так что перекантуйся у меня до понедельника, а там — прямиком к директору нашему, он общагу выделит и в цех направит.
— Как, говоришь, его фамилия?
— Гольдин. Порхатый. Вешали их мало.
— Сам он, что, тоже в общаге живет?
Тот же гогот означал отрицательный ответ.
— Ак-к!.. Не-е… Сам в столице. Они теперь все в престольной обретаются.
— Ну и зря, — пожал плечами Евгений. — У вас туг воздух чище. Летом рыбалка, поди?
— Какой там, к… матери, воздух — химия!
— А-а… Тогда конечно. В общагу мне обломно. Я тут особнячок заметил у реки. Не сдадут, часом?
Работяга поперхнулся пивом.
— Ты че, офонарел? Это в конце аллейки-то, ниже Челюскинцев?
— Ага.
— Эк-к!.. Спроси председателя. Его дача. Он директором треста был до меня еще.
— Чья, чья?
— Председателя АО, что заместо треста теперь, Пименова.
— Как звать?
— Леха я.
— А Пименова?
— Ты чего, чудило? И впрямь на фатеру к нему проситься решил?
— Почему нет? Демократия.
— Ну, ну. — Собеседник повернулся на сто восемьдесят, ткнул в бок знакомого за соседним столиком: — Мужик, как Пименова величать, не знаешь?
— А черт его… Валентин… Валентин… На что тебе?
Леха уточнять не стал, повернулся к собутыльнику.
— У вас что тут, акционерное общество? — догадался Евгений.
— Закрытого типа. «Руно». Нам раньше премию акциями давали, а теперь и зарплату наполовину. Очень жесткая бумага, подтираться плохо, а то все довольные были бы.
«Угол» поник, закурил.
— Нет, брат. Мне это не подходит, — он пополнил стакан собеседника. — Я думал, тут на «зеленые» работа. Ну хоть деревянными лимона на полтора. А бумажки…
Работяга соображал уже туго, но разговор о зарплате подхлестнул затаенную злобу на жизнь.
— Гы!.. Эк-к!.. Держи карман!.. «Зеленые» ему подавай!
— Ну так химия же, работа вредная, решил — башляют солидно.
— Вредная. А «зелеными» и с «экспертами» не рассчитываются. Четыреста пятьдесят— красная цена.
— С кем не рассчитываются?
— В цеху, что на экспорт. Тамошних «экспертами» называют. Шутейно, значит.
Евгений наклонился к нему и, покосившись по сторонам, негромко спросил:
— Если на экспорт работаете, так, может, тут натурой есть чего взять, а?
Рабочий завода имени товарища Скокова не донес стакан до рта.
— Че-че? — заморгал он.
— Поживиться в смысле? Начальство-то небось тянет?
Тот поспешно выпил, молча стал доедать оставшееся.
— Чем тут поживис-ся-то? — спросил он, глядя на «угла» в упор. — Сернистым ангидридом? Цистерну с хлором сопрешь?..
— Тише, тише…
— Что «тише»?! Что?! — подмигнул вдруг рабочий. — Ясно теперь, в каком плену ты побывал. Мелко плаваешь, и жопа наружу. По семьдесят седьмой небось за бандитизм чалился?!
Евгений понял, что переиграл, пора уходить. Бутылка была пуста, а по провинциальным обычаям после этого полагалось малость пошуметь. Но ни скандал, ни драка в его прейскурант не входили.
— Гордись своим заводом тихо, дядя, — сунув руку в карман, сказал он сквозь зубы. — А чалился я, как ты изволил выразиться на своем пролетарском языке, по 269-й — за незаконное ношение знаков Красного Креста и Красного Полумесяца.
С этими словами он встал, вытер рот салфеткой и бросил ее на пол. Придвинул стул, не вынимая из кармана руки, и, насвистывая «Дождик капал на рыло и на дуло нагана», направился к выходу из шумного, пьяного загона для новоиспеченных акционеров.
Стемнело, посвежело, обезлюдело. Прочищая глубоким, частым дыханием задымленные легкие, Евгений не спеша побрел к началу аллеи. Спускаться не стал, дошел до сквера, чтобы поглядеть с облюбованного высока на логово председателя АО «Руно» Пименова, к которому наведывалась красивая москвичка с улицы Лесной.
По всем имевшимся на этот час данным, дело вытанцовывалось таким образом: силами и на средства рабочих одного из подмосковных заводов по производству каких-то там полимеров руководящая верхушка воздвигла особнячок. На гребне новых изменений в экономике молодой капиталистической России коллектив завода стал соучредителем акционерного общества закрытого типа «Руно» на базе треста, а особнячок превратился в маленький бордельеро, где по субботам тузы местного значения во главе с Пименовым собирались отдохнуть от трудов праведных и попариться в баньке с московскими путанами.
Некто (под условным прозвищем Клиент) заподозрил свою возлюбленную в неверности и обратился к частному детективу с просьбой проследить за тем, куда она уезжает на выходные. Частный детектив по неизвестной, хотя вполне понятной причине отказал Клиенту, и тогда тот, человек, видимо, высокопоставленный и потому не желавший засвечиваться, через доверенных лиц отыскал бедолагу под условным прозвищем Дурак, посулив ему большие деньги. Этот Дурак в прошлом имел дела с подобными рогоносцами, один из которых его и рекомендовал Клиенту.
Дурак имел одну характерную особенность: если его заставляли молиться, он обязательно разбивал себе лоб.
Вот и на этот раз, вообразив, что дело пахнет не иначе как государственным переворотом, насмотревшись видиков о похищениях президентов, исполненный романтического инфантилизма, подогреваемый чувством ущемленного профессионального достоинства, вечно жаждущий сорвать куш где побольше, вместо того чтобы собираться в загранпоездку с частным визитом, ввязывается в драку.
Он следит за каким-то Клиентом, который просто едет проверять, как идет погрузка продукции Зарайского завода, и везет пять бутылок водки грузчикам и завскладом в благодарность за хорошую работу, потом ночует под дверью квартиры, где живет путана, прячется по закоулкам и подворотням; приняв ее сутенера на «джипе» не иначе как за резидеша Интеллидженс сервис, весь день сидит в кабаке с зарайскими акционерами, угощая их водкой и выпытывая такие серьезные государственные тайны, как фамилия директора или организационная структура предприятия. Все это можно было сделать быстрее, если бы не действовал непреложный Закон природы: ЕСЛИ ДУРАК, ТО ЭТО НАДОЛГО…
Евгений стал спускаться, нащупывая в темноте дорогу и продираясь сквозь кусты. Он скользил по
