были?

— А вы что, всех переписали, кто был на похоронах?

— Так почему не были на похоронах?

— Недосуг...

— Продавали патроны Мамлеева?

— А если так — это что, преступление? Патроны его можете получить — пачка лежит дома. Две пачки уступил одному врачу...

— Фамилия?

— Есть такой хирург Савельев. Всегда можете спросить... — Иосик достал из кармана пухлую записную книжку и в мгновение ока нашел нужную страницу, — по телефону 506-04-21.

— Остальные патроны?

— Еще одну пачку отдал девице. Такая ненормальная Галина...

— Глушко?

— Давно за мной следите?

— К сожалению, недавно. Поэтому хочу знать, куда делись и те патроны, которые вы взяли из шкафа Мамлеева, взломав замок.

Иосик втянул голову в плечи. Но вопрос был задан слишком категорично, чтобы отрицать, и он глухо ответил:

— Я потерял ключ. Просить мамлеевский у жены неудобно. Дед может подтвердить, что Александр разрешал мне пользоваться его шкафчиком. Честное слово, взял только патроны, — он замялся, — которые Александру больше не нужны... Их бы все равно списали.

— Вы забирали эти патроны в день похорон? — Воронова вдруг охватило чувство брезгливости.

— Да... Но какое это имеет значение? Я действительно не крал!

— Патроны сегодня же принесете ко мне. Вот адрес, пропуск выпишу. Соберите все. И не вздумайте хоть один потерять. Кстати, — Воронову вдруг пришла в голову шальная мысль, — а что вы делали у Мамлеева с девяти утра до десяти в день соревнований?

— В день соревнований? — удивленно протянул Иосик.

— Именно, в день соревнований.

— Я был на стенде с восьми утра.

— Кто это может подтвердить?

— Дед. Мы с ним того, немножко выпили...

— Ничего не путаете?

— Чтоб мне всю жизнь одной фасолью питаться!

«Это было бы слишком легко, товарищ Воронов, если бы этот Иосик вот так взял и сознался в убийстве Мамлеева. К тому же не исключено, что он говорит правду. Тогда кто же звонил Мамлееву в то утро?»

Искать деда по территории не пришлось. Едва Воронов спустился по ступеням административного здания, за его спиной раздался насмешливый голос:

— Гражданин начальник! Позвольте к вам обратиться!

Воронов обернулся. Дед стоял рядом с лестницей, облокотившись на метлу, словно пьяный на столб.

— Обращайтесь, коль не шутите.

— С вами шутки плохи. Один раз пошутил — чуть целый год не пришлось портянки на «колючке» сушить! — дед передохнул. — Нашли того злодея, которого ищете, или по-прежнему в тумане блуждаете?

— В тумане. И, признаюсь честно, туман стал еще гуще, — Воронов потянул деда к скамейке, на которой они уже беседовали однажды. Дед шел охотно, не упираясь, и уселся основательно.

— Зовут-то вас как? — спросил Воронов.

— Дедом и кличут! Кому моя звалка нужна? В жисть вам того никто не скажет. Бухгалтерша, что деньги выдает, и та говорит: «Вот тут, дед, крест поставь!» А мне крест не на бумажке, а на кладбище уже ставить надо! За деньги могла бы, чай, и сама крест черкнуть! Эка хитрость!

— И все-таки, как вас по имени и отчеству?

— А дедом и по тому и по-другому, — упрямо повторил дед и капризно насупился. Чтобы не дразнить старика, Воронов решил отступиться.

— Так вот, дедуся. Темное дело. И мнения своего я пока не имею насчет злодея. Занимаюсь тем, что у других выспрашиваю. И прикидываю.

«А почему мне надо проверять именно Иосика? Ведь и сам дед с покойным имел счеты, и его кандидатура из списков подозреваемых не вычеркнута! Пока...»

Но спрашивать прямо, что делал дед в день гибели Мамлеева, Воронов не стал.

— У вас из-за чего ссора с Мамлеевым когда-то была?

Дед засопел и, не глядя на Воронова, как бы мимоходом отрезал:

— С другого конца до самого главного добираешься?

Воронов как можно искренне удивился.

— Вот то-то и дело, что самого главного не знаю.

Дед испытующе посмотрел на Алексея и сделал вид, что поверил. Отложив метлу, словно только сейчас понял, что она зря путается в руках, угрюмо проговорил:

— Ссора?! Из-за Мамлеева невиновным чуть не сел в тюрьму...

«Этого еще не хватало! Теперь всерьез следует выяснять, не отомстил ли Мамлееву этот гриб мухомор за старую обиду...»

Как все, о чем говорил, свои злоключения дед начал излагать охотно, будто на исповеди.

— Пять годков назад это случилось. Мамлеев тогда был динамовским, как и сейчас. Значит, пришлый, ненашенский. Тогда и Прокофьев ненашенский был. В тот день стреляли долго. Когда в раздевалку вернулись, пропажу и обнаружили. Исчез именной «бок» — к пятому чемпионству Александра лично туляками сработанный. Что бой у ружья, что отделка — одно удовольствие! И черт его знает, зачем он подарок в тот день на стенд притащил, поскольку из него не стрелял, а берег как коллекционную штуковину.

Воронов хотел было прервать пространный рассказ деда, но потом подумал, что придется набраться терпения к многословию деда отнестись с максимальным вниманием — наблюдательностью да памятью деда бог не обидел. Дед между тем продолжал рассказывать:

— Шуму, шуму подняли! А что шуметь, когда ключ от раздевалки только у меня и я туда дважды заглядывал, пока они стреляли. Вот и вышло, — дед вздохнул, — что, окромя меня, и брать некому. Логично. Когда же в моей каморке, что под лестницей направо, обыск устроили — пустой чехол как раз под старым тряпьем нашли... Я его сам и нашел... На радостях ухватил, а он пустой. Призвали меня к ответу! Я к Александру — так, мол, и так, ты меня знаешь, я воровать неспособный! А он не то что заступиться, говорить со мной не стал! Обидел смертельно... — Дед осекся, видно спохватившись, что выразился в данном случае слишком сильно и не к месту, но, махнув рукой, закончил: — Спасибо следователю. Человек душевный оказался. Смекнул, что со мной такого греха случиться не могло. А «бок» как в воду канул. Только единожды Иосик трепанул по пьяни, будто уплыл тот «бок» далеко за границу, по дорогой цене. Но дороже, чем я, никто за него не заплатил. В моем-то возрасте под следствием — и сединам срам, и жизнь укоротилась. Хорошо, люди добрые поверили и опять до охочей работы допуск дали. Чтобы человека оправдать — веру в него иметь надо и желание. У покойника ни в кого веры не было. Уж и не знаю — себе- то он доверял ли?

— В день гибели Мамлеева что делали? Расскажите, пожалуйста, подробно, почти по минутам.

— По минутам? Вот и тогда следователь по минутам просил. На этот раз я и часами сосчитать не смогу, не то что минутами. Спал я. Когда проспался и на работу появился, Мамлеева уже увезли, и только по углам языками чесали да охали.

— Говорят, дедуся, вы раньше солнца встаете, а тут чего такой слип напал?

— Чего, чего? Какой такой слип?

— Ну, сонливость.