— Быстрее вспоминай, — нервно ответил Мак-Смоллет. — В расход пустят, падлы... Ох, и зачем я на это подписался...

Трибуна была обсажена молодыми тополями и выглядела очень уютно. В простом деревянном кресле сидел пожилой мужчина, потягивавший что-то из пузатой бутылки с надписью «Верона» и с довольным видом поглядывающий на переправу в бинокль.

— Подозрительных типчиков привели, — сплюнув, сказал предводитель мотоциклетчиков. — Мальчика обидели, ведут себя странно.

— Юра, не кипятись, — осадил его пожилой. — А вдруг люди издалека? Надо разобраться.

— Как знаешь, пап, — парень облокотился на перила трибуны и с показным безразличием уставился на реку. В этот момент Кубату гулко хлопнул себя по лбу и заорал:

— Ярослав Игоревич? Родин? Скадермен? Очень приятно познакомиться!

Старик расплескал свой напиток и подозрительно уставился на генерала.

— Откуда вы меня знаете?

— Да кто ж вас не знает! — веселился Кубату. — Рад, очень рад встрече!..

Все, разинув рты, глазели на нас. Старик размышлял. Потом спросил:

— Если можно, один вопрос. Напоследок... Земля, город Нейск, магазин мужской одежды. Это не вы стояли в витрине, одетый в костюм аквалангиста?

— Н-нет, н-не я, — неожиданно начал заикаться Кубату.

— А похожи... Бей их, ребята!

В ужасном положении, в которое мы попали, бить нас было нетрудно. Сплошное кольцо народа вокруг, да еще наша растерянность... К счастью, мотоциклетчики повели себя очень странным образом. Они разбежались вокруг широким кольцом (лишь Юра грудью прикрыл старика) и принялись кидать в нас пинг-понговыми шариками, слаженно выхватывая их из карманов. Точность попаданий была замечательной, но ввиду легкости оружия серьезного ущерба мы не понесли.

— Ходу! — взвизгнул Мак-Смоллет, и мы помчались. Ох, как мы мчались! Впереди несся Иванду, раскидывая нападавших, за ним мы с Холмсом, а Кубату и Мак-Смоллет прикрывали отход.

— Яшка, особыми — огонь! — кричал за спиной Юра. Через секунду Мак-Смоллет взвизгнул.

— Что случилось? — поинтересовался на бегу Холмс.

— Падлой буду, они в шарики свинец залили!

— Значит, бежим быстрее, — рассудил Шерлок.

Погоня отстала — молодежь принялась взнуздывать свои мотоциклеты.

— Вы узнали книгу? — полюбопытствовал Холмс.

— Узнал... Знаменитый русский детский роман...

— Детский? — Холмс не скрывал своего удивления. Да и я поразился. Ох уж эти загадочные русские души!

— Да, но это не сам роман. То, что мы видим — происходит лет через десять после описанных в нем событий... Интересно. Вымышленные миры порой развиваются в непредсказуемых направлениях...

— Вынужден вас огорчить, — Холмс казался смущенным, — в этой книге пропавших детей нет.

— Огорчить? Да вы меня обрадовали! Но почему нет?

Холмс загадочно улыбнулся и твердо сказал:

— Нет. Гарантирую.

— Тогда бежим... Где бы нам обнаружить шкаф приличных размеров? А!

Вслед за Кубату мы вошли в дом, над дверью которого красовалась вывеска: «Таверна „Пустой город“. Вопреки названию она оказалась не пуста, а напротив — полна мокрых, веселых, довольных людей, попивающих за столиками вино. Видимо, грелись после переправы.

— Шеф, давай задержимся? — оживился Мак-Смоллет.

— Забыл, как свинец под ребра бьет? — каменным голосом ответил Кубату, твердой поступью направляясь в дальний угол таверны. Там, сквозь табачный дым проступал солидный платяной шкаф.

Посетители поглядывали на нас, но ни о чем не спрашивали. Возле шкафа мы выстроились в небольшую очередь. Кубату открыл шкаф, вытащил оттуда гору одежды самых разных фасонов, сложил на пол. Сурово сказал:

— Первыми уходят Холмс и Ватсон. Мы с Иванду прикрываем.

Под удивленные возгласы посетителей мы втиснулись в шкаф. Возгласы стихли. Добросовестно посидев в шкафу с полминуты, Кубату распахнул дверцу. Признаюсь, мне было страшновато — а ну как чудесное изобретение не сработает, и мы вновь окажемся перед разгневанными мотоциклетчиками?! Но все было в порядке. Книжные полки, пальмы и березки за окном...

Холмс бережно вынул из-под закачавшегося шкафа книгу, положил ее на стол, стал отбирать новые тома. Спросил у Кубату:

— Отдохнем, или как?

— Отдохнем, — решил генерал. — Чайку попьем, бананов покушаем. Такое приключение надо зажевать... Шерлок, а почему вы решили, что в этой книге нет наших детей?

— Элементарно, Кубату, — Холмс присел на стопку книг и знакомым мне тоном произнес: — Как я понял, маг ваш — фигура весьма зловещая. Раз уж он решил учинить детям пакость, то в детскую книгу их никогда не пошлет. Выберет что-нибудь другое...

— Вот паразит! Морда бессмертная! — возмутился Иванду. — Что учинил!

— Если нам в детской книге так бока намяли, — потер ушибленную поясницу Мак-Смоллет, — то что же во взрослой маячит?

Кубату, который явно гордился своей начитанностью, мудро изрек:

— Отображение реальности, дорогой Мак-Смоллет, нередко утрирует жизненные колизии, трудности, человеческую агрессивность. Это естественно, поскольку придает повествованию занимательность. Нам придется быть предельно осторожными, чтобы не сгинуть среди книг...

— О-хо-хо, — вздохнул негр. — Кащей проклятый...

— Кто? — не понял я.

— Кащей, — раздраженно повторил Кубату. — Мага так зовут — Кащей Бессмертный!

Лысый генерал произнес это имя с такой значительностью в голосе, что и Холмс, и Ватсон почувствовали себя несколько уязвленными. Для них имя это было пустым звуком.

...Для них, но не для внимательного читателя, знакомого с историей острова Русь. Он помнит, как закованный в цепи Манарбит после восстановления этномагического поля вновь обернулся злыднем Кащеем и проводил своих незванных гостей проклятиями и угрозами. Далее события развивались так...

На третьи сутки пребывания в неволе Кащей поклялся озолотить того, кто его освободит. На седьмые передумал и решил только пообещать озолотить, а после освобождения — наоборот, превратить своего спасителя в какую-нибудь особо мерзкую тварь. К концу третьего месяца Кащей, приобретший за этот срок привычку разговаривать сам с собой, торжественно произнес вслух:

— Клянусь, когда меня освободят, я не стану тратить силы на того, кто это сделает. Нет. Я уничтожу ВЕСЬ этот гадкий мир, в котором я, самый могущественный волшебник, подвергаюсь неслыханным унижениям!

В этот миг, подобострастно кланяясь на ходу, в камеру пыток просеменил невесть откуда взявшийся поп Гапон.

Кащей сообразил, что не стоит посвящать Гапона в свой новый, только что выдуманный, план и вскрикнул с притворной радостью:

— Гапончик! Милый! Ты ли это?!

— Я, Кащеюшка, кто же еще.

— Вот радость-то, вот радость, — забренчал оковами Кащей. — Ну-ка, Гапончик, помоги мне отсюда