было в воскресенье, и в показаниях Неси тоже фигурировала воскресная ночь. Однако многое, включая показания Сабрины Карманьяни, указывало, что убийство произошло в ночь на субботу.

Что заставило Лотти оговорить себя? Ответ прост. Лотти поднялся от деревенского дурачка до первостепенного свидетеля и пособника Флорентийского Монстра. Он привлек к себе внимание всей страны, его фото красовалось на первых страницах газет, следователи ловили каждое сказанное им слово. И сверх того, он получил бесплатную комнату и стол в Арреццо, где его, вероятно, щедро снабжали вином.

В дополнение к основной истории Джуттари со своими дознавателями добыли свидетельства сексуальных отклонений Ванни. Некоторые из этих свидетельств откровенно смехотворны. Одна история повествует, как экс-почтальон отправился на автобусе снять шлюху во Флоренции. Водитель автобуса слишком резко обогнул поворот, автобус накренился, и из кармана Ванни выпал вибратор. Он с грохотом катался по всему автобусу, а Ванни гонялся за ним на четвереньках.

«Второе расследование дела Флорентийского Монстра от поиска одиночного серийного убийцы перешло в расследование серии убийств, совершенных группой», — заявил прессе прокурор Винья. Вместо одинокого маньяка-убийцы по окрестностям Флоренции рыскала банда монстров — «друзей по пикникам».

Гирибелли, проститутка-алкоголичка, поведала следователям еще одну историю, которая впоследствии оказала большое влияние на расследование. Она заявила, что Паччани и его «друзья по пикникам» часто наведывались в дом самозваного друида или колдуна (в дневное время работавшего сутенером), где служили черные мессы и поклонялись дьяволу.

— В комнате, сразу как войдешь, — рассказывала Гирибелли, — стояли старые восковые свечи, на полу углем вычерчена пятиконечная звезда, всюду несказанная грязь и беспорядок, валяются презервативы, пустые бутылки. На большой кровати простыня со следами крови. Пятна величиной с лист писчей бумаги. Такие следы я видела каждое воскресное утро в 1984 и 1985 годах.

Названный ею колдун-сутенер умер за десять лет до того, поэтому проверить ее показания не удалось. Тем не менее Джуттари взял все это на карандаш и торопил следствие, уверяя, что он наконец на верном пути.

Председатель апелляционного суда Ферри, оправдавший Паччани, наблюдал за развитием нового следствия с гневом и отчаянием. Он оставил пост судьи, чтобы написать книгу, названную «Дело Паччани» и изданную в 1996 году.

В своей книге Ферри разоблачает показания «друзей по пикникам»: «Хуже всего не то, что их показания неправдоподобны, а их явная лживость. Эти двое (Пуччи и Лотти)… описывают подробности убийств, которые якобы видели собственными глазами, так, что эти подробности не согласуются с установленными фактами… Несомненно, Пуччи и Лотти заядлые наглые лжецы… Весьма трудно поверить, что в основе их рассказов лежат хотя бы крохи истины».

Судья продолжает: «Шум поднялся до небес… но поражает, что до сего дня никто не обличил вопиющей лживости рассказов Пуччи и Лотти — ни следователи, ни адвокаты, ни журналисты… И самое поразительное — и непонятно, как этого никто не заметил, — что Лотти содержится в неизвестном месте, где он спит, ест и, возможно, в основном пьет, вне досягаемости прессы, словно золотая курица, у которой можно время от времени выпросить золотое яичко. Таким образом и появляются его откровения — капля за каплей, с большим или меньшим количеством противоречий».

«Умственная податливость этих субъектов, полное отсутствие у них морали и надежда на безнаказанность и другие преимущества вполне объясняют их искаженные показания. Я не могу сохранять спокойствия перед лицом расследования, целиком отказавшегося от логики и правосудия, ведущегося пристрастно и основанного на признаниях, добытых сомнительными средствами», — заключает Ферри.

К сожалению, Ферри не отличался даром убеждения и пребывал в полном неведении относительно издательских дел. Он отдал свою книгу в крошечное издательство с плохим сбытом, и она была издана очень малым тиражом. Книга «Дело Паччани» канула в безвестность, практически незамеченная ни прессой, ни общественностью. Новое расследование дела Флорентийского Монстра под доблестным командованием главного инспектора Микеле Джуттари набирало ход, и никого не тревожили обвинения Ферри.

В октябре 1996 года Винья, главный прокурор по делу Монстра, был назначен директором отдела расследования мафиозной деятельности Италии — на самый влиятельный и престижный пост для работника юстиции. (Перуджини, как вы помните, дело Монстра привело в самый Вашингтон.) И другие люди, ответственные за то, что Паччани попал на скамью подсудимых, использовали его дело как карьерный трамплин. Высокопоставленный офицер карабинеров даже разработал на основании этого дела уникальную теорию уголовной юстиции, каковой и поделился со Специ.

— Вам не приходило в голову, — спросил он, — что суд над Паччани был попросту частью борьбы за власть?

Паччани остался на свободе и был теоретически невиновен, хотя Джуттари готовил против него новое дело. Однако тосканский крестьянин не выдержал треволнений, и 22 февраля 1998 года «невинный ягненочек» умер в одночасье от сердечного приступа.

В мгновенье ока разнеслись слухи, что Паччани вовсе не умер от инфаркта, а был убит. Джуттари ощутил прилив вдохновения и распорядился об эксгумации тела крестьянина. Экспертиза искала следы яда. Результат? «Не исключается», что смерть последовала от отравления — от передозировки принимавшихся им лекарств. Врачи указали, что пациенты, страдая сердечными болями, часто принимают излишнюю дозу сердечных средств. Но такое объяснение было слишком прозаичным для главного инспектора Джуттари, по чьей версии Паччани мог быть убит неизвестным или неизвестными, желавшими помешать ему рассказать все, что он знал.

Суд над «друзьями Паччани по пикникам», Ванни и Лотти, начался в июне 1997 года. Свидетельством против них служили собственные показания Лотти, подтвержденные слабоумным Пуччи, между тем как Ванни тщетно и неумело отстаивал свою невиновность. Это было грустное зрелище. Ванни и Лотти осудили за все четырнадцать преступлений Монстра. Ванни был приговорен к пожизненному тюремному заключению, а Лотти — к двадцати шести годам. Ни пресса, ни общественность Италии, кажется, не усомнились, что троица полуграмотных пьяниц с зачаточным интеллектом за одиннадцать лет совершила четырнадцать убийств с целью похитить женские половые органы.

Более того, суд не поднял вопроса об основном мотиве преступления: зачем нужны были Паччани и его «друзьям по пикникам» половые органы? Впрочем, главный инспектор Джуттари уже направил следствие на поиски ответа на этот вопрос. И получил ответ: за преступлениями Монстра стоял сатанинский культ. Темное общество богатых и влиятельных людей с безупречной репутацией, занимавших высшие посты в обществе, деловом мире, судебной и медицинской системах, наняли Паччани, Ванни и Лотти, заставив их убивать любовников с целью раздобыть половые органы девушек для использования в качестве отвратительных богохульных «облаток» при черных мессах.

Для расследования сей новой версии Джуттари сформировал элитное полицейское подразделение, названное им ГРСУ — «Группой по расследованию серийных убийств». Они обосновались на верхнем этаже чудовищного современного бетонного здания, возведенного неподалеку от аэропорта Флоренции. Здание это прозвали «Иль Магнифико», в честь Лоренцо иль Магнифико — Лоренцо Великолепного. Джуттари собрал крутую команду сыщиков. Их единственной целью было отыскать и арестовать «манданти» — вдохновителей или заказчиков убийств Флорентийского Монстра.

Из эвереста материалов по делу Монстра Джуттари выкопал несколько камешков в поддержку своей новой теории. Прежде всего Лотти произнес слова, в то время оставленные без внимания, что «доктор просил Паччани сделать для него кое-какую работу». Эти слова воскресили старые подозрения Джуттари, что в убийствах виновен врач — на сей раз выступавший не как убийца, а как вдохновитель преступлений. Затем возник вопрос о деньгах Паччани. После смерти старика-крестьянина выяснилось, что тот был богачом. В его владении были два дома и почтовые облигации почти на сто тысяч долларов. Джуттари не удалось проследить источник такого богатства. В том не было ничего удивительного — большая доля