– Ну давай, не ленись, Малыш!

Андрей приподнял козырек фуражки и огляделся. Бричка ехала краем ржаного поля. Ярко-голубое небесное марево слепило глаза. Пахло сухим колосом и парной утренней землей.

– Ночью дождичек пробежал, а уже душно, – задумчиво проговорил Георгий.

– Да, жара стоит лютая, – лениво согласился Андрей.

– К крови, – жестко добавил Старицкий.

– Это почему же?

– А вот повстречал я недавно мужичка из соседней деревни: стоит, колос щупает, зерна по ладони раскатывает. А потом и говорит: «У нас засуха – завсегда к крови». Я подумал – и правда, неурожайным год обещает быть, много горя людям испытать придется.

– Оптимистично, – поморщился Рябинин.

– После твоих рассказов – неудивительно, – усмехнулся Георгий. – Выпустил кишки несчастному жигану и похваляешься.

– Да будет тебе, – отмахнулся Андрей. – Неужто бандита пожалел?

Старицкий вытянул жеребца кнутом вдоль спины:

– О чем ты? Для меня, брат, как писал великий драматург, «ничего заветного нет». Каждому – свое.

– А я бы сказал: по Сеньке – и шапка.

Георгий со смешком покачал головой:

– Поднабрался ты гепеушных метафор! На глазах растешь.

«Милая дачка» оказалась воздушным строением в два этажа с верандой. Домик утопал в зелени, выше крыши покачивали кронами полувековые березы и липы.

– Поселок стародавний, – пояснил, въезжая в ворота, Георгий. – На этом месте была дача заслуженного земского врача, дряхлая и запущенная. Лачугу разобрали на дрова, поставили новый дом. Соседи – по большей части нэпманы и совчиновники.

Он обратился к домику и крикнул:

– Таня! Встречай дорогого гостя.

На крыльцо выбежала среднего роста темноволосая девушка в летнем сарафане.

– Жена?! – опешил Андрей.

– Да нет, – Старицкий подмигнул другу. – Хозяюшка. Знакомьтесь!

Георгий никогда не распространялся о своих амурных делах. Юнкером он тайком бегал на свидания к своим пассиям, неизвестным для приятелей.

Андрей с интересом разглядывал его девушку. Она была неплохо сложена, подтянута и ловка в движениях, как все, приученные с детства к физическому труду люди. На смуглом, покрытом легким загаром лице блестели живые серые глаза. Тяжеловатый подбородок и высокие скулы немного портили ее, но не настолько, чтобы не восхититься грациозной линией бедер, пикантным носиком и прелестными губками. В ней все казалось не вполне совершенным, как тот гениальный набросок, что так и не превратился в бессмертное полотно.

– Предлагаю легкий завтрак, – поманив Андрея на веранду, сказал Георгий.

– Уволь, дружище. Мне лучше отправиться в постель, – ответил Рябинин.

– Тогда идем в душевую, затем Таня покажет тебе комнату и принесет чаю. Как выспишься, будем обедать.

Андрей проснулся и увидел на стуле рядом с кроватью Георгия.

– Очнулся? – встрепенулся Старицкий. – Подымайся, обед стынет.

– А который час?

– Четвертый уже.

Обедали друзья вдвоем. Андрей осторожно справился, отчего за столом нет Татьяны.

– Зачем? – безапелляционно ответил Старицкий. – Она – девушка способная, научилась понимать, что не нужно мешать, когда в доме мои личные друзья.

– По «Домострою» практикуешь? – улыбнулся Рябинин.

– Скорее – по ситуации. В любых взаимоотношениях должны присутствовать определенные границы и запреты. Несмотря на возвышенные чувства, каждый человек по-своему относится к счастью.

– Вы давно знакомы?

– Полтора года. Татьяна – часть моей новой жизни. Помнишь, я всегда был максималистом. И в амурном вопросе – не исключение. Мальчишкой мечтал об ослепительной красавице, непременно графине! Умной, чувственной, образованной, преданной… А теперь – вот, нашел пролетарочку, дочь погибшего комиссара. Она умна тем неразвитым, пытливым и не засоренным предрассудками умом, который вершит в мире простые и великие дела; в ней – истинная природная чувственность, без сплина и родовых изъянов; она преданна не только в угоду любви, но из разумной благодарности. А что еще нужно? Воспитать ее при подобных задатках было совсем нетрудно.

– Вульгарный материализм! – сунув в рот зубочистку, хмыкнул Андрей.

– Быть может, – Георгий пожал плечами. – Однако и меня, и ее, похоже, устраивает.

Он глянул на прибор Андрея:

– Насытился? Идем к озеру.

– Купаться будем на дальнем пляже, – объяснил Старицкий. – Там народу поменьше.

Он привел друга на крошечный песчаный пятачок, обрамленный зарослями осоки и камыша. Крепкая цепь держала у берега новенький белый тузик.

Георгий разделся догола и пошел пробовать воду. Разомлевший от обильного обеда и зноя, Андрей уселся в лодку, не торопясь снял ремень с кобурой и гимнастерку. Он поглядывал на искрящуюся солнечными бликами гладь озера, прислушивался к далеким крикам невидимых купальщиков.

– Рыба здесь ловится? – Рябинин томно потянулся.

– Рыба? – обернулся Георгий. – Ты зачем ствол на пляж прихватил? На рыб охотиться?

Он звонко рассмеялся.

– По инструкции не положено оставлять без присмотра, – буркнул Андрей. – Сам знаешь.

Взбивая ногами пенную волну, Старицкий подошел к лодке:

– А ведь из тебя выйдет хороший чекист!

Георгий указал на шрам на груди Рябинина:

– Это – та самая красноармейская граната?

– Ага, – Андрей в свою очередь оглядел крепкое мускулистое тело друга. – У тебя, я вижу, тоже боевая отметина осталась.

– Ах это! – проведя большим пальцем по шраму на правом боку, улыбнулся Старицкий. – Подранили малость, – пуля скользнула по ребру.

«Локш», – мысленно добавил Рябинин. Он вдруг вспомнил, что где-то уже слышал подобное выражение. «Локш?.. Словечко какое-то воровское». – Андрей старался вспомнить, кто же сказал ему эту фразу: «Нет в самом деле интересно!»

– Так ты идешь купаться? – тряхнул его за плечо Георгий.

– Ныряй, я следом, – кивнул Рябинин.

Старицкий пошел в воду.

Внезапно перед глазами Андрей возникла полутемная каюта на заброшенном пароходе и лицо Змея: «…Я знаком с самим Гимназистом. Никто его не видел, кроме меня!.. Я его спас, натурально… Прошлым летом он утекал от оперов после гранта и схоронился в подвале, где я обитал в то время. Накинулся на меня, хотел кокнуть, но я увидал, что он раненый, и предложил помощь… Подранили его малость. Пуля скользнула по ребру, локш!..»

Дремотная сонливость мгновенно улетучилась. Рябинин зачерпнул в ладонь воды и умылся. «Вот чертовщина!.. А Жорке и впрямь подходят приметы Гимназиста! – любуясь широкой спиной друга, подумал он. – Как там, в телеграмме из Ростова: „…рост – два аршина и семь вершков; лицо правильное, глаза светло-карие, брови тонкие, изогнутые, нос короткий, волосы темно-русые…“ Похож, подлец! Вот ведь, напишут приметы – каждый курносый подпадает… Там еще было о татуировке…»

– Жора, а что у тебя на плече? – наугад спросил Андрей.