внутреннюю тюрьму и оформил свой «браунинг» как табельное оружие.
В обеденный перерыв спустился перекусить.
В столовой для сотрудников было шумно, как на вокзале – чекисты гремели стульями, шутили и смеялись. Обедали торопливо, на скорую руку проглатывали гороховый суп и картошку, запивали стаканом- другим чая и устремлялись дальше по делам службы.
Рябинин уселся в уголок и с интересом наблюдал за ними. Коллектив преимущественно был молодым и на первый взгляд мало чем отличался от служащих заводской конторы. Одежда так же пестрила разнообразием фасонов, хотя в отличие от обычных городских парней, чекисты все же казались более подтянутыми и аккуратными. Гимнастерки и рубахи были свежевыглаженными, сапоги до блеска начищены, да и прически не удивляли экстравагантностью – предпочтение отдавалось гладко выбритым головам и коротким стрижкам «под бобрик». Газет за обедом не читали, привычной для заводов и фабрик политинформации тоже не проводили. Новости и анекдоты переходили от стола к столу под дружный смех и возгласы.
«Наверняка первым обедает оперсостав», – заключил Андрей и оказался прав. Через четверть часа в столовой стали появляться кабинетные затворники – следователи, технический персонал и машинистки. Эти предпочитали неброские, но добротные костюмы и ладную военную форму. Женщины имели подчеркнуто деловой вид: светлые батистовые кофточки и длинные узкие юбки. Явился и некий мужчина в полном армейском облачении – фуражке со звездой, при портупее и пистолетной кобуре. „Комендатура“ отобедать пожаловала», – смекнул Андрей.
«Кабинетные сотрудники» вели себя потише, реже бегали к баку с горячим чаем и тут же обратили внимание на незнакомое лицо.
Рябинин уловил испытующие взгляды и легкое перешептывание. Он предпочел не лишать чекистов удовольствия разглядывать нового сослуживца и принялся вылавливать из супа кусочек говядины. «А гепеушные повара куда лучше красноленинских, – подумал Андрей. – Хоть в этом выиграл».
Вернувшись в кабинет, Рябинин узнал, что его вызывает Гринев. Андрей спустился со своей «голубятни» на второй этаж и нашел нужную дверь:
Член коллегии ГубОГПУ
Начальник контрразведывательного отделения
тов. Гринев Павел Александрович
Если кабинет Черногорова отличался богатым чернильным прибором, кожаными креслами и деловым беспорядком, кабинет Гринева представлял собой небольшую портретную галерею партийных вождей. По правую руку на стене висели «основоположники» и высшие руководители РКП(б) – Маркс, Энгельс, Ленин, Троцкий и Сталин; по левую – местные большевистские кумиры – Луцкий, двое неизвестных и Медведь с Черногоровым. Прямо над головой Гринева нависал болезненный лик верховного ведомственного патрона – Феликса Дзержинского. Под ним, сидя на кончике стула, точно гимназист подготовительного класса, застыл молодой брюнет в армейском френче с неподвижными серыми глазами.
– Вы ко мне, товарищ? Прошу, – пригласил он.
Андрей притворил дверь и, отдав честь, отрекомендовался.
– Знаю, знаю, – Гринев тонко улыбнулся. – Наслышан. Присаживайтесь.
Говорил Павел Александрович не мигая, с подчеркнутым безразличием.
«Скользкий тип», – разглядывая Гринева, решил Андрей.
– Я позвал вас для краткой беседы, – начал Гринев. – Вверенная вам «особая группа» напрямую подчинена товарищу Черногорову, однако структурно она включена в Контрразведывательное отделение, за которое отвечаю я. Посему я обязан дать вам некоторые общие указания. Главным правилом наших органов является строжайшая секретность. О целях и ходе вашей службы не должен знать никто, включая близких родственников, знакомых и сотрудников других подразделений ГПУ. У нас вообще не принято в частных беседах распространяться о работе. В то же время не замыкайтесь в решении оперативных вопросов только на своей группе, чаще советуйтесь с вышестоящим начальством и не стесняйтесь просить помощи. Следите за собственным моральным обликом, не допускайте предосудительных связей и поступков, необдуманных сиюминутных решений в повседневной жизни. И еще. Старайтесь использовать личные связи в интересах дела, формируйте собственную агентуру и информаторов.
Гринев еле заметно пожал плечами:
– Вот, пожалуй, и все, Андрей Николаевич.
Для допроса Басманчика Рябинин и Непецин спустились в подвал, где, по словам Бориса Борисовича, находились «специально приспособленные» камеры. Чистота и ухоженность верхних этажей здесь сменились неоштукатуренными кирпичными стенами и полумраком. Вдоль стен длинного коридора тянулись ряды металлических дверей с небольшими зарешеченными оконцами посредине.
– Сюда, наш номер восьмой, – останавливаясь у одной из них, оповестил Непецин.
В камере стоял обыкновенный канцелярский стол с лампой и три грубых табурета. Пол был влажным от недавней уборки, пахло потревоженной плесенью и сырым цементом.
Непецин установил один из табуретов в центр камеры; другой, для себя, поставил за стол; на третий, в углу, усадил Андрея. Затем Борис Борисович зажег лампу, направил абажур на табурет в центре комнаты и выключил верхний свет.
– Так подследственный нас не увидит, – свет лампы будет бить в лицо, – объяснил он, раскладывая на столе бумаги. – Проверенный ход, давит на психику весьма основательно.
– Это из практики угро? – уточнил Андрей.
– Да нет, – изобретение чекистов, – усмехнулся Непецин.
– Перенимаете лучшее?
– Приходится. Сами увидите, какого фрукта приведут.
Дверь скрипнула, конвоир ввел в камеру человека в помятом костюме и рубахе навыпуск. Он вошел усталой походкой, придерживая рукой брюки и волоча ноги по полу.
– Арестованный Басманов доставлен, – козырнув, отрапортовал конвоир и удалился.
Человек прошел в центр камеры, опустился на табурет и уставился безучастным взглядом куда-то в сторону. Ему было около двадцати пяти, и он совсем не походил на бандита, скорее на измученного бродягу. Бледное лицо покрывала давно не бритая щетина, нечесаные спутанные пряди темно-русых волос падали на глаза. Басманчик подобрал ноги под табурет, запахнул пиджак и обхватил бока руками, будто стараясь согреться.
Непецин обмакнул перо в чернильницу, набросал на листе несколько строк, сверил по часам время начала допроса и обратился к арестованному:
– Я – оперуполномоченный Непецин, мне поручено вести ваше дело. Назовите свое имя, год рождения и происхождение.
Арестант разлепил сухие губы и, не глядя на Непецина, ответил:
– Басманов Леонид Васильевич, 1902 года, из пролетариев.
– Имеете место постоянного проживания?
– Нет.
– На прошлой неделе вас ознакомили с показаниями членов вашей банды – Головина, Симонова, Вострякова и Кобелева. Вы с ними согласны?
– Да.
Непецин хмыкнул и удивленно посмотрел на Андрея.
– Вину свою признаете?
– Н-да.
– По всем пунктам обвинений?
– По всем.
Непецин застрочил пером по бумаге. Записав вопросы и ответы, вновь обратился к Басманчику:
– Очень хорошо, Леонид Васильевич, что вы переменили отношение к следствию, решили признать свою вину и дать показания. Чем больше вы чистосердечно расскажете, тем мягче будет приговор, – суд учтет вашу помощь следствию.
