блеснули. – А только не ведает, болван, что мне все доподлинно известно. Ох, Паша, попадет Шаповалов под горячую руку, разгоню его вместе с наушниками по уездам, будут там по оврагам абротников [5] ловить.

Зампред на минуту задумался.

– Прикажете включить Непецина в опергруппу? – подал голос Гринев.

Черногоров встрепенулся:

– Непременно! И назначь его старшим. Временно.

– А постоянным кто будет? – Гринев поднял левую бровь вверх.

– Узнаешь. Потом. Еще вопросы есть?

– Никак нет, – Гринев щелкнул каблуками. – Есть деликатная информация.

– Выкладывай.

– Товарищ Медведь написал рапорт в Москву, – негромко проговорил Гринев. – Просит самого товарища Дзержинского перевести его на более опасную и ответственную работу.

– А-а, так ему давно в нашей губернии скучно, – махнул рукой Черногоров. – Глядишь, и переведут куда-нибудь в Туркестан басмачей гонять. Платон Саввичу там будет веселее. Все у тебя? Ну, так можешь идти.

Ленинградский поезд прибыл точно по расписанию – в 20.02.

Андрей торопливо прошел по вокзалу и, отмахнувшись от назойливых извозчиков, отправился домой пешком. Он с удовольствием поймал себя на мысли, что идет именно домой. Минуло совсем немного времени, а этот город стал для него таким близким и даже родным. Вспомнился Петербург: «Конечно, кощунственно по отношению к городу детства, но теперь он вызывает только щемящую боль, как по усопшему, – с грустью подумал Андрей. – Там прошлое, а здесь жизнь и все светлые надежды».

Он улыбнулся и задорно сдвинул кепку на затылок. «Вот шагает по улице счастливый человек.

У него есть чистое небо над головой, любимая девушка, возвращения которой он будет ждать, интересная работа и добрые приятели. А что еще нужно для счастья? И представляете, этот счастливый человек – я!» Веселые мысли носились в голове, сталкивались и разлетались, словно бильярдные шары.

Андрей не заметил, как дошел до улицы Красной армии. Не обратил он внимания и на то, как мчавшаяся навстречу пролетка вдруг с шумом остановилась, и выскочивший на мостовую ездок долго смотрел Андрею вслед, бормоча: «Нет, чертовщина какая-то!»

– Мишка! – громко прокричал кто-то за спиной Рябинина.

Андрей невольно вздрогнул и огляделся по сторонам. Навстречу шли две девушки, на противоположной стороне улицы оживленно болтала ватага парней, однако никто из них не повернулся на голос.

– А и впрямь Мишка?

Рябинин медленно обернулся. На тротуаре, шагах в десяти, стоял среднего роста молодой мужчина и улыбался широкой довольною улыбкой. В глазах Андрея потемнело: это знакомое до боли лицо, этот курносый нос могли принадлежать только одному человеку в мире.

– Жорка! – ошарашенно прошептал Андрей и бессильно опустил руки.

– Ну Мишка же!!! – восторженно взревел человек, бросился к Рябинину и заключил его в крепкие объятья. – Мишка, какими судьбами? Чудеса разнебесные, да и только! – тиская и целуя Андрея, приговаривал Георгий. – Да что ты прямо малахольный какой-то? Неужто не рад?

– Очень… очень рад, – обнимая друга и озираясь по сторонам, отозвался Рябинин. – Не кричи так… неудобно.

– Брось. А я, знаешь ли, качу себе на лихаче, смотрю: Нелюбин. Думал, почудилось, а пригляделся точно! – звонко рассмеялся Георгий и хлопнул Андрея по плечу.

– Идем ко мне, я живу неподалеку, – заторопился Рябинин.

– Как? – оторопел Георгий. – Я решил, ты проездом, город осматриваешь.

– Да нет, вот уже месяц, как я работаю на «Ленинце»… Идем же! – Андрей потянул друга за руку.

– Ну и дела! – Георгий почесал затылок. – На «Ленинце»!.. Подожди-ка, я шепну пару слов извозчику.

– Выходит, здесь ты пристроился, – прохаживаясь по комнате Рябинина, приговаривал Георгий.

– Разместили, по-моему, неплохо, – пожал плечами Андрей.

Усевшись к столу, он с улыбкой разглядывал друга. Те же карие глаза, вздернутый нос, широкие плечи и присущая только Жорке легкая походочка. Он почти не изменился, разве что появились глубокие морщины у рта, и речь стала какой-то отрывистой, резкой.

– Так кем ты там, на «Ленинце»? – усаживаясь, спросил Георгий.

– Начальником столярного цеха.

– Да-а? А служба?

– Демобилизовали в апреле. А ты?

– Ну, я… – Георгий развел руками и поглядел в потолок. – У меня здесь свое дело, «Бакалея Старицкого», пекарня, лавка, домишко.

– Ловка-ач! – в восхищении покрутил головой Андрей. – Пиджак крем-габардиновый, жилет цвета «призрачная зыбь». А где же золотая цепь на животе?

– Ехидничаешь? Оно и понятно: куда мне, нэпману, до вас, заводских!

– А я еще и комсомолец, Жора! – расхохотался Андрей.

– Тем паче, – подхватил Георгий. – Вот и встретились два друга, Миша с Жорой, офицеры ударного батальона!

– Так я и не Михаил давно, – вздохнул Андрей. – Меня зовут Рябининым, Андреем Николаевичем.

Глаза Георгия стали внимательными и жесткими.

– Понял. Ты в «конспиралке» или перекрестился?

– Имя сменил. С моим-то прошлым… Еще расскажу. А ты, значит, под своей фамилией живешь?

– А чего мне бояться? Перед властью я чист, – махнул рукой Георгий. – Я, брат, бывший партизан, инвалид гражданской. У меня даже документ имеется.

Андрей открыл рот:

– П-партизан?! А Корнилов, Добрармия? Ты же туда поехал!

– Верно, был я у Корнилова, – понизил голос Георгий. – А потом занесло к коммунарам, где я и отличился. Иначе тоже был бы каким-нибудь «Рябининым».

– М-да-а, – протянул Андрей, – неисповедимы пути твои…

– Не поминай, – нахмурился Георгий. – Не в ладах я с небесами, даже креста не ношу.

– У большевиков научился?

– И у них тоже.

– Ну, не будем об этом, – Андрей потрепал Георгия по плечу. – Скажи лучше, как ты оказался в городе?

– Очень просто. Если помнишь, у меня здесь жила когда-то тетушка, сестра матери. В детстве я к ней пару раз ездил на каникулы. Помотался я по стране и решил тут осесть. А вот тебя как занесло в наши места?

– Да так же! Когда демобилизовали, задумался, куда податься. Хотелось в центр России, поближе к Питеру. Вспомнил о городе, где у тебя жили родственники, вот и поехал.

В дверь негромко постучали. Андрей насторожился.

– Это извозчик, – успокоил друга Георгий. —

Я посылал его за выпивкой.

Старицкий вышел и через минуту вернулся с корзинкой, из которой торчали сургучовые головки бутылок.

– Сегодня угощаю я, – выкладывая на стол колбасу, хлеб и паштет, предупредил Георгий. – У тебя, я вижу, тут хоть шаром покати.

– Хуже, – отозвался Андрей. – Даже корки хлеба нет. Я только вернулся из командировки, шел с вокзала.