молитвой застукали!» – подумал Андрей и быстро скрылся за святыми вратами. Он оставил небольшую щелку между створками, чтобы наблюдать за происходящим в церкви, и приготовился ждать, когда минует опасность.

К центральному приделу шел монах. Седая борода падала на грудь, голова в черном клобуке была опущена. Он дошел до иконостаса, опустился на колени и стал молиться. Монах был очень стар, сухое, иссеченное глубокими морщинами лицо говорило о нелегкой судьбе и мучительной душевной борьбе. При этом глаза монаха поражали детской чистотой и безмятежностью, смирением и глубокой верой.

Снаружи храма послышался шум.

– …Я сам разберусь, – раздался в дверях хорошо знакомый Андрею голос.

По направлению к центральному приделу шагал Черногоров. Подкованные каблуки его щегольских сапог дробно выстукивали по полу. Ладно подогнанная гимнастерка выгодно облегала фигуру. Левая рука зампреда была заложена за спину, правой он давал отмашку, как на параде.

Черногоров остановился рядом с монахом.

– Подымитесь, отец Филарет, вы мне нужны, – приказал зампред.

Старец перекрестился, встал на ноги.

– Вы не позволите сотворить последней молитвы в моей обители? – хмуро спросил он.

– Время не терпит, – отрезал Черногоров. – Ризничий сказал, будто ключи от библиотечного хранилища имеются только у вас, так что извольте добром отпереть замки.

Отец Филарет покорно кивнул:

– Хранилище я отворю, сын мой, однако нельзя ли просить вас о небольшом одолжении?

– Что еще? – скривился Черногоров.

– В библиотеке хранится «Псалтирь», подаренный мне Святейшим Патриархом Константинопольским. Не могу ли я оставить книгу себе?

– Вона как! – зампред удивленно поднял брови. – Оставить! Все находящиеся в библиотеке книги – народное достояние.

– Поймите, «Псалтирь» – не драгоценная реликвия. Книга дорога лично мне, как память о посещении Святого Града в ту счастливую пору, когда я был совсем молодым иноком…

– Неважно, – отмахнулся Черногоров. – Книга принадлежит монастырю, а все его имущество подлежит экспроприации. Слышите, все имущество! Ну, что задумался? Идем, люди ждут.

– Задумался я о превратностях судьбы… – тяжело вздохнул отец Филарет.

– О чем же, интересно? – снисходительно улыбнулся зампред.

– О том, каким благочестивым был покойный Петр Ефимович и каким стал сын его, коего младенцем я самолично крестил. Тебя, Кирилл!

– Усовестить меня хочешь, старик? – Глаза Черногорова вспыхнули. – Отца припомнил, крещение… Зря стараешься. Знай: я тебе ничем не обязан. Более того, у меня нет к тебе личной неприязни, я – солдат партии и выполняю ее приказы! – Голос Черногорова гремел под сводами храма. – Довольно пререкаться, ступай-ка лучше в хранилище!

Отец Филарет повернулся к изображению Христа, перекрестился, отдал глубокий поклон и направился к выходу.

Коммунары «Красного ленинца» закончили работу затемно. По домам расходились с пением революционных песен и залихватских частушек. Андрей незаметно улизнул, сел на трамвай и предался невеселым размышлениям о прошедшем дне. Вагон поднялся на горку и вкатился на Губернскую. Справа недремлющими глазами ярко освещенных окон поглядывал на город темный особняк ОГПУ. Рябинин вспомнил давешний разговор с Георгием, решительно встал со скамейки и сошел на ближайшей остановке.

Дежурный ОГПУ немало удивился запоздалому посетителю, пожелавшему увидеть товарища Черногорова. Еще больше поразил дежурного ответ зампреда: поначалу он загадочно хмыкнул в телефонную трубку, а затем приказал незамедлительно проводить гостя к нему в кабинет.

Черногоров встретил Андрея радушно, как старого приятеля:

– А-а, Андрей Николаич! Проходите, садитесь. Хотите чаю или глоток вина? С устатка не желаете?

Андрей с благодарностью отказался и уселся в кресло:

– Я по делу, Кирилл Петрович.

– Неужто свататься пришел? – засмеялся Черногоров. – Шучу, не обижайся. К слову: вот, получил телеграмму от Полины, обещает быть к выходным.

Кирилл Петрович протянул Рябинину бланк. Андрей пробежал глазами по строчкам:

– Мне она тоже сообщила, что вернется в пятницу.

– Вот они, дела амурные! – Черногоров шутливо покрутил головой. – Родителям пишут неопределенно «к выходным», а другу любезному – как в отчете, «в пятницу»!.. Ладно, что там стряслось? Не диверсия ли на «Ленинце» намечается, или агенты империализма расплодились?

– Разве к вам на прием только за этим люди и ходят? – усмехнулся Рябинин.

– А я не о «людях» говорю, – о тебе, Андрей Николаич. Общаться со мною вы избегаете, замечал; выходит, либо о врагах революции зашли рассказать, либо что-то произошло.

– Ну почему же избегаю? – Андрей пожал плечами. – Случая не представлялось.

– А теперь представился? – сощурился зампред.

– Пожалуй. Только скорее не случай, а ответный визит.

– Это как же понимать?

– Я, знаете ли, стараюсь быть вежливым. Вы несколько раз обращались ко мне с определенным предложением, совсем недавно даже через третьих лиц. Вот и пришел объясниться и дать ответ.

Черногоров рассеянно слушал, однако его полуприкрытые глаза были внимательны и сосредоточенны.

– …Я понял, что ваше предложение служить в ОГПУ серьезно и продуманно. Я также немало размышлял над ним. Быть может, служба в органах действительно полезнее стране, нежели работа на заводе?

Рябинин с минуту помолчал. Черногоров тоже держал паузу. Наконец он спросил:

– Значит, вы согласны?

– Пожалуй, – кивнул Андрей. – С одним небольшим условием, ежели оно, конечно, допустимо.

– Попробуйте, – хмыкнул зампред.

– Мне не хотелось бы заниматься делами сугубо политическими. Я – грамотный человек, знаю французский и немного немецкий языки, могу быть полезным в работе с документами…

– Ну, хорошо, – прервал Андрея Черногоров. – Допускаю ваше условие. Но для того, чтобы определиться с вашей будущей службой, ответьте на вопрос: что вы, как советский гражданин, считаете наиболее важной проблемой нашего города?

– Как вам сказать… – задумался Андрей.

– Отвечайте просто, по-обывательски, как человек, далекий от забот нашей службы.

– Гм… Бедность, преступность, – Андрей развел руками. – В городе много жулья, и, по-моему, милиция с ними не справляется.

Черногоров откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся:

– А у нас мнения совпадают! Давайте заключим джентльменскую договоренность: я принимаю ваше условие, а вы принимаете руководство особой группой по борьбе с уголовной преступностью в городе.

– Вот так, с наскока, и – руководство? – недоверчиво проговорил Андрей.

– А что? Опыт у вас есть, пусть армейский, но все ж боевой. Подладитесь по ходу дела.

– Чем именно мне предстоит заниматься?

– Гимназистом! – отчеканил зампред. – Слыхали о таком?

– Доводилось, – кивнул Андрей. – Налетчик-призрак.

– Вот-вот. Его и будете разрабатывать. Группа уже создана. Они добрых пару недель штудируют материалы «дел», сводят воедино и анализируют сведения. Мне нужен в группе свой человек.

– А что, в вашем понимании, «свой»? – насторожился Андрей.

– Испытанный, стойкий, энергичный, умный, не зараженный рутиной милицейских будней и интригами ГПУ.

– Надеюсь, не более.