Так как мы находились сравнительно близко к руководящему составу фронта, то нам становились известны отдельные эпизоды из жизни маршала Толбухина и его ближайших соратников. Федор Иванович Толбухин ввел строгий режим в своей работе. Отлично подготовленный как штабной работник с огромным опытом, он насаждал высокую требовательность к исполнителям, не терпел ошибок в документах, был щепетилен и обязывал своих подчиненных тщательно просматривать документы, приносимые ему на подпись. Мне пришлось быть свидетелем такого случая в работе Толбухина: зашел к нам начальник общевойскового отдела кадров и спросил: «Кто у нас самый грамотный? Пусть посмотрит проект приказа о присвоении воинских званий». Затем он рассказал: «Недавно я был у маршала Толбухина с проектом приказа на присвоение званий.[48] Читал, читал он, а потом скомкал напечатанное и пульнул в меня, сказав: «Научитесь грамотно писать!»

Ф.И.Толбухин был нетерпим к нарушителям дисциплины. Как-то к нам зашел знакомый Пузыреву подполковник и с радостью сообщил, что Толбухин назначил его командиром полка. А потом, через несколько часов, он снова появился у нас очень опечаленный. На принадлежащей какому-то майору попутной машине он ехал в армию. За городом их догнал «Виллис» и посигналил, чтобы дали дорогу, а майор сказал шоферу: «Гони!» Тот погнал, но «Виллис» все же обогнал их, остановился впереди и остановил их. В машине, как оказалось, был Толбухин. Он позвал старшего по званию в машине и, увидев подполковника, только что назначенного на полк, сказал: «Я вас послал на полк, так вот: идите в отдел кадров и передайте мое распоряжение назначить вас на батальон. Будете знать, как не уступать дорогу командующему фронтом, я еду не на б...!» — и уехал. «Вот сейчас пойду в отдел кадров», — добавил подполковник с грустью.

Толбухин работал до 4–5 часов утра, а потом отдыхал до 11 — и снова за работу. Около 11 часов на завтрак собирались к нему член Военного совета генерал Желтов, начальник штаба фронта, командующие авиацией и артиллерией. Мне дважды приходилось слышать по телефону женский голос: «Командующий фронтом маршал Толбухин приглашает на завтрак генерала Неделина». Как-то в мое дежурство в 10.30 в свою рабочую комнату вошел Неделин. Я сидел у стола, рассматривал венгерские журналы и при появлении Неделина встал, доложив ему, что было нового за время его отсутствия, и после этого перевернул журнал обложкой вниз. Неделин заметил это и сказал: «Чего это вы спрятали от меня?» Я отдал ему журнал с красивой девушкой на обложке. «Вон какую красивую мадьярочку прячете от меня, — заметил генерал и спросил: — А на завтрак еще не приглашали?» Я ответил, что нет, он сел за рабочий стол, а я вышел в приемную. Минут через 30 он вышел и спрашивает, нет ли чего поесть. Ответил, что нет, но можно принести. «Не надо, позовите шофера». У него было две машины, обе «Виллисы». Когда вошел шофер, он спросил его: «Есть у тебя сухари?» — «Нет». — «Так вот, поди к интенданту, выпроси для командующего артиллерией мешок сухарей и держи его в машине, а то уморишь меня голодом!» Адъютанта Неделин прогнал, когда старший лейтенант начал путаться с женщинами, и теперь около него было только два шофера. Скоро по прямому проводу ВЧ, что стоял в приемной, я услышал девичий голос: «Командующий фронтом маршал Толбухин приглашает генерала Неделина на завтрак». Я доложил Неделину, а он коротко сказал: «Машину». Шофер сидел в приемной и сразу выскочил во двор, а я подал Неделину его коричневое кожаное пальто, подаренное Верховным Главнокомандующим Сталиным всем руководящим лицам фронтов. Другим его подарком были мощные многоканальные радиоприемники. Мне пришлось быть свидетелем того, как Неделин дорожил этим подарком. Я дежурил в день переезда на новое место и слышал, как Неделин сказал шоферу: «Смотри береги приемник, не стряси ему мозги — это подарок товарища Сталина!»

У каждого человека есть свои специфические особенности. Вот и у Неделина они были. Он не терпел, когда в приказы на присвоение званий сержантскому составу включались девушки. Я подготовил проект приказа по ГМЧ, и наш начальник Пузырев пошел с ним на подпись. Скоро он вернулся и с упреком обратился ко мне: «Что же вы девиц включили на присвоение звания старшины? Неделин этого не терпит». Мне пришлось исправить приказ. Не терпел Неделин и подхалимства, и барахольства. В Венгрии, в городе Печ, наши трофейщики хорошо поживились на немецком складе кож. Утром в мое дежурство в приемную пришел подполковник Дорошенко, начальник оперативного отдела артиллерии, и спросил, как настроение генерала Неделина. Я ответил, что хорошее, и довольный Дорошенко (он принес генералу рулон кожи в подарок) вошел в кабинет, — но скоро выскочил обратно, а вслед ему полетел рулон кожи. Он подхватил его и быстро ушел, а Неделин вышел в приемную, громко ругаясь: «Подлецы, барахольщики, разворовали государственное добро и меня хотели купить», — хлопнул дверью и ушел. Скоро появился подполковник, командир истребительного противотанкового артполка. С ним было Знамя полка и два офицера. Он тоже спросил, как настроение генерала, а я ответил, что было хорошее, но испортили. «Ну что же, была не была, надо доложить», — и, постучав, вошел в кабинет. Скоро они вышли вместе. Неделин обнял подполковника и расцеловал: «Молодец, знамя спас, полк будет жить, а людей и пушек дадим».

Это было в те тяжелые дни, когда Гудериан танковым тараном разрубил наш фронт на две части и вышел к Дунаю. Меня Неделин попросил, чтобы его соединили с Москвой, с Главным маршалом артиллерии Николаем Николаевичем Вороновым. Когда Москва ответила, Неделин начал докладывать Воронову о боях артиллеристов с танками Гудериана, называл цифры потерь, номера наших разбитых частей. Когда он закончил, я осмелился сказать: «Товарищ генерал, вас подслушать могут». — «Нет, — ответил он. — Это связь ВЧ, она не подслушивается». Потом он разговаривал с Яковлевым (начальником артвооружения) и записывал номера эшелонов с вооружением и боеприпасами, направленных на наш фронт.

После Вршаца Полевое управление фронта (а вместе с ним и артуправление) меняло место дислокации несколько раз. Мы побывали в г. Печ (Венгрия), потом Србовран (Югославия), Данафельдвар, Секешфехервар, Дунапентеле (Венгрия) и Кечкемет. Мне хорошо запомнился старинный венгерский город Печ с массивными каменными домами, каскадом-лестницей перед собором. Здесь мы стояли до конца осени. Мне показали дом, в котором я должен находиться на постое — двухэтажный каменный дом. Вечером в сопровождении солдата из нашего отдела я подошел к дому; мы постучали в дверь, но никто долго не отзывался, а потом на ломаном русском языке нас окликнули: «Господин майор?» Я ответил, и тогда хозяин загремел засовом и открыл дверь. Он был хорватом и немного понимал по-русски. Хорват рассказал, что несколько дней назад двое солдат пришли и сказали, что будут тут жить, увидели дочь хозяина, заставили ее лечь с ними в постель и забавлялись всю ночь, а утром ушли и больше не приходили. Теперь он никому не открывает, а если мне нужна баба, то он найдет для меня. Я ответил ему, что такими делами не занимаюсь. За изнасилование наших солдат карали строго: по фронту был издан приказ, где одного бойца за это дело приговорили к расстрелу.

Комнату мне отвели на втором этаже — это была спальня с широкой кроватью, стоял столик, на нем кувшин с водой для умывания и эмалированный тазик. Никто ко мне не заходил, и вообще никакого движения людей в доме я не слышал. Рано утром я умылся и вышел из комнаты, а когда стал спускаться с лестницы, появился хозяин и спросил, не надо ли мне чем помочь. Я сказал, что мне нужен чемодан (он понял и ответил «бюринг»), и мы пошли с ним по магазинам, которые оказались еще закрытыми. Тогда он привел меня в мастерскую, где изготовлялись чемоданы, и перевел слова хозяина: мол, у него, хозяина, фанерный чемодан, сделанный для офицера по заказу, но срок давно прошел, и заказчик не появляется. Мой сопровождающий уговорил хозяина уступить мне этот чемодан, и я купил его, заплатив венгерскими деньгами, что нам выдали в Венгрии. Так я обзавелся крепким чемоданом, который цел и теперь.

Дня через два мне поручили ответственное задание от генерала Неделина: найти запасной артиллерийский противотанковый дивизион и поставить его на огневые позиции против югославского города Осиек. Вокруг этого города были войска Народно-освободительной югославской армии, но в городе преобладало немецкое население, и немецкие войска продолжали укреплять город. Мне дали грузовую машину, капитана в помощь, и глубокой ночью в полной темноте мы выехали. Едем осторожно по городу, редко включая фары, и вот наш путь под носом машины перебежала черная кошка, ее глаза как угольки светились в ночи. Шофер взмолился: «Товарищ майор! Давайте вернемся назад, беда будет от этой приметы», — но я сказал, что надо выполнить приказ и не надо верить всем небылицам.

Наш путь лежал к Дунаю, за ним и надо было искать артдивизион, а точного его расположения никто не знал, он мог его уже сменить. Мы проехали Дунай и в указанном районе дивизион не обнаружили. Что делать? Где его искать? Можно было ехать назад и попробовать узнать его местонахождение более точно, но я решил искать дивизион здесь, в районе переправы через Дунай, у города Мохач. Стало совсем светло, когда мы въехали в город. На главной улице города мы с капитаном вышли из машины, и я сказал ему: «Идите по стороне улицы, внимательно всматривайтесь в закрытые дворы домов и, если обнаружите