– Нам не дано понять непостижимый, – сказал Метатрон, – однако Великий План, конечно…

– Но Великий План может быть всего лишь крошечной частью большой общей непостижимости, – встрял Кроули. – Нельзя с уверенностью сказать, что сейчас происходит не то, что должно – с непостижимой точки зрения.

– Так зззззаписано! – взревел Вельзевул.

– Но ведь в другом месте может быть записано по-другому, – заметил Кроули. – Там, где вы прочесть не могли.

– Заглавными буквами, – вставил Азирафель.

– И подчеркнуто, – добавил Кроули.

– Два раза! – закончил Азирафель.

– Может быть, это испытание не только для мира, – предположил Кроули. – Может, это испытание и для вас тоже, а?

– Господь не играет в игры со своими верными слугами, – заявил Метатрон, но в голосе его промелькнуло беспокойство.

– Оп-па! – всплеснул руками Кроули. – Вы что, вчера на свет появились?

И все невольно посмотрели на Адама. Казалось, он о чем-то глубоко задумался.

Наконец он сказал:

– Не пойму, с чего это важнее, чего там написано, раз мы говорим про людей. И вообще, то, что написано, всегда можно просто вычеркнуть.

Порыв ветра пронесся над аэродромом. Над головами небесное воинство пошло рябью, словно мираж.

Наступила такая тишина, которая могла быть только за день до Творения.

Адам, улыбаясь, стоял перед двумя Сущностями, фигурка на грани между Раем и Адом.

Кроули схватил Азирафеля за руку.

– Знаешь, что случилось? – возбужденно зашипел он. – Его не трогали! Он вырос человеком! Он не Воплощенное Зло, и не Воплощенное Добро, он… он… просто… воплощенный человек!

А потом:

– Я думаю, – сказал Метатрон, – мне придется обратиться за новыми инструкциями.

– Мне тожжжже, – прожужжал Вельзевул. Его разъяренное лицо повернулось к Кроули. – И я доложжжу, что ты приложжжил к этому руку, можешь быть уверен. – Он уставился на Адама. – И мне даже страшно представить, что скажет твой Отец…

Раздался громоподобный взрыв. Шедуэлл, который уже несколько минут, трясясь от ужаса и возбуждения, возился с запалом мушкета, наконец взял себя в руки настолько, что смог нажать на курок.

Картечь пронеслась там, где только что стоял Вельзевул. Шедуэлл никогда не узнает, как ему повезло, что он промахнулся.

Небеса дрогнули и стали просто небом. Тучи над горизонтом начали расходиться.

Молчание нарушила мадам Трейси.

– Какие они были странные, – сказала она.

Она не имела в виду, что они были «странные», но выразить словами то, что она имела в виду, вряд ли возможно, если не брать в расчет нечеловеческих воплей. Человеческий мозг, однако, обладает изумительной целительной силой, и фраза «какие они были странные» была лишь частью процесса скоростного исцеления. Через полчаса ей будет казаться, что она просто слишком много выпила.

– Теперь все, как считаешь? – спросил Азирафель.

Кроули пожал плечами.

– Боюсь, для нас – нет.

– Не волнуйтесь, – кратко сказал Адам. – Про вас двоих я все знаю. Вам беспокоиться не о чем.

Он посмотрел на остальных ЭТИХ, которые старались не пятиться от него. Казалось, он о чем-то думает. Потом он сказал:

– Все равно было слишком много путаницы. Мне лично кажется, что всем будет намного лучше, если они все забудут. То есть не совсем забудут, а просто не смогут точно вспомнить, что здесь было. И тогда мы пойдем домой.

– Но ты же не можешь оставить все, как есть! – кинулась к нему Анафема. – Подумай, сколько всего ты можешь сделать! Сколько хорошего!

– Например? – осторожно спросил Адам.

– Ну… для начала ты мог бы оживить всех китов.

Адам глянул на нее искоса.

– И тогда люди не будут их убивать?

Она замолчала. Как было бы здорово ответить «да»…

– А когда люди начнут убивать их, что ты попросишь сделать с людьми? – продолжал Адам. – Нет. До меня вроде бы дошло, как тут быть. Стоит мне начать вмешиваться, и конца этому не будет. И, как я понимаю, разумнее всего дать людям понять, что если они убьют кита, все, что у них будет – мертвый кит.

– Очень ответственный подход, – заметил Ньют.

Адам поднял бровь.

– Просто разумный, – сказал он.

Азирафель хлопнул Кроули по спине.

– Похоже, мы выжили, – сказал он. – Страшно представить, что могло случиться, если бы мы хорошо выполнили свою работу.

– Угу, – отозвался Кроули.

– Автомобиль у тебя на ходу?

– Боюсь, с ним придется повозиться, – вздохнул Кроули.

– Я просто считаю, что мы могли бы подбросить этих добрых людей до города, – сказал Азирафель. – И разумеется, я должен пригласить мадам Трейси на обед. И ее молодого человека тоже.

Шедуэлл посмотрел себе за спину, а потом на торжествующее лицо мадам Трейси.

– Он о ком это? – спросил он.

Адам воссоединился с ЭТИМИ.

– А теперь, похоже, мы просто пойдем домой, – сказал он.

– Но что тут случилось на самом деле? – спросила Язва. – Ну то есть, все эти…

– Это уже неважно, – махнул рукой Адам, и они пошли за велосипедами.

– Но ты мог сделать столько… – сказала Анафема ему в спину.

Ньют мягко взял ее за руку.

– Не лучшая идея, – заметил он. – Завтра – первый день жизни, которая нам осталась.

– Ты знаешь, – она поглядела ему в глаза, – из всех избитых фраз, которые я просто ненавижу, эта – номер первый.

– Правда, здорово? – На лице Ньюта засияла счастливая улыбка.

– Почему у тебя на двери машины написано «Дик Терпин»?

– Просто шутка.

– Шутка?

– Потому что стоит нам появиться на большой дороге, и все останавливаются, – с несчастным видом признался он.

Кроули мрачно осматривал джип.

– Мне жаль, что ты лишился машины. – Азирафель тщетно пытался утешить его. – Я знаю, как ты ее любил. Может, если тебе удастся сосредоточиться…

– Все равно будет не то, – сказал Кроули.