Ньют вел поиск в соответствии с этим списком. Он вздохнул, и взялся за следующую газету. Он быстро просмотрел первую страницу, открыл газету, пропустил страницу номер два (тут никогда ничего интересного) и зарделся, пересчитывая, как того настоятельно требовал Шедуэлл, соски на фотографии полуголой девицы на странице номер три.

– Им верить нельзя, этим коварным тварям, – объяснял ему Шедуэлл. – Как раз по-ихнему будет выставиться напоказ, словно они нас и в грош не ставят.

На странице номер девять парочка в черных свитерах с воротом под горло улыбалась в камеру. В статье под фотографией они уверяли, что руководят самым большим шабашем в Саффрон Уолден и восстанавливают потенцию с помощью маленьких, но в фаллическом смысле весьма одаренных куколок. Далее набор из десяти таких куколок предлагался в подарок всем читателям, которые пришлют им свои истории на тему «Самый неловкий момент в моей жизни, связанный с импотенцией». Ньют вырезал статью и вложил ее в альбом.

В дверь глухо стукнули.

Ньют открыл. На пороге стояла огромная кипа газет.

– Шевелись, рядовой Импульсифер! – рявкнула она и протиснулась в комнату. Газеты посыпались на пол, и из них появился Армии Ведьмознатцев сержант Шедуэлл. Он мучительно закашлялся и зажег успевшую потухнуть самокрутку.

– За ним глаз да глаз. Он тоже один из этих, – сказал Шедуэлл, успокоившись.

– Кто, сэр?

– Вольно, солдат. Он. Этот черный типчик. Мистер, так скать, Раджит. Ох уж мне эти жуткие заморские колдовства! Рубиновый глаз косого желтого божка. Богини те еще, и у каждой слишком много рук. Ведьмы они, почти все.

– Однако он отдает нам газеты бесплатно, сержант, – заметил Ньют. – И даже не слишком старые.

– И вуду. Он точно творит вуду. Жертвует кур своему Барону Субботе. Этому чернокожему верзиле в цилиндре. Воскрешает мертвецов, значит, и заставляет их работать в день субботний. Вуду. – И Шедуэлл глубокомысленно хмыкнул.

Ньют попытался представить себе мистера Раджита, который сдавал комнату Шедуэллу, в роли исполнителя вудуистских ритуалов. Конечно, мистер Раджит работал по субботам. Более того, вместе со своей тихой кругленькой женой и своими веселыми кругленькими детьми он вообще работал день и ночь, невзирая на календарь и прилежно удовлетворяя спрос жителей квартала на лимонад, хлеб, сигареты, сладости, газеты, журналы и материалы порнографического свойства, которые, впрочем, он размещал на самой верхней полке, вне пределов досягаемости. У Ньюта слезы наворачивались на глаза при одной мысли о них. Худшее, что мог сделать мистер Раджит с курицей, насколько Ньют мог себе представить – это продать ее после истечения срока годности, указанного на упаковке.

– Но мистер Раджит вроде бы из Бангладеш, – сказал Ньют. – Я думал, вуду появилось в Вест- Индии.

– Ага, – отозвался Армии Ведьмознатцев сержант Шедуэлл, и опять глубоко затянулся. По крайней мере, так показалось Ньюту. Ему никогда не удавалось разглядеть сигареты своего непосредственного начальника – Шедуэлл умел каким-то особенным образом складывать ладонь так, что их не было видно. Даже окурки исчезали таинственным образом. – Ага.

– Так не из Вест-Индии?

– Тайное знание, паренек. Военная тайна Армии Ведьмознатцев. Вот пройдешь посвящение, как должно, будешь знать все секреты. Какое-то вуду, может, и из Вест-Индии. Тут я, так и быть, с тобой соглашусь. Ага, соглашусь. Но вуду худшего рода, самого черного рода, оно из этого… как там…

– Бангладеш?

– Во-во, из Бангладеш! Точно, паренек, оттуда. Ну ты прямо вперед меня сказал. Бангладеш. Точно.

Шедуэлл докурил самокрутку (при этом окурок непостижимым образом бесследно исчез) и ухитрился сразу же свернуть следующую. Ньют снова не успел разглядеть ни бумаги, ни табака.

– Ну, так. Нашел чего, Армии Ведьмознатцев рядовой?

– Вот, вроде бы, – Ньютон протянул ему вырезку.

Шедуэлл, прищурясь, взглянул на нее.

– А-а, эти… – протянул он. – Вздор. Это они себя называют ведьмами? Я их прошлым годом проверил. Взял с собой весь добродетельный арсенал и кой-чего на растопку, забрался к ним, а они чистые, что твой младенец. К горло-носу не ходи, это они нас просто дразнят. Вздор. Да они дедушки родного призрак не узнают, хоть он им из штанов вылезет. Чистый вздор. Вот раньше, паренек, все было по- другому.

Он уселся и налил себе чашку сладкого чая из липкого термоса.

– Я тебе уже рассказывал, как меня завербовали в Армию? – спросил он.

Ньют решил принять это за разрешение сесть. Он покачал головой. Шедуэлл прикурил от видавшего виды «ронсона» и со вкусом откашлялся, прежде чем начать.

– Сидели мы с ним вместе, вот как. Армии Ведьмознатцев капитан Ффолк. Десять лет за поджог. Хотел сжечь сборище ведьм в Уимблдоне. Всех бы там и спалил, да днем ошибся. Добрый человек. Все мне рассказал про войну: про великую битву Небес и Преисподней… Вот, значит, и про Военные Тайны Армии Ведьмознатцев. Про семейных духов. Соски. И прочее… Он, понимаешь, помирал. И ему нужно было, чтобы кто-то продолжил традицию. Ну вот как ты сейчас… – И Шедуэлл покачал головой.

– Вот ведь до чего дошло, паренек, – продолжил он. – А ведь всего пару сотен лет назад мы были в силе. Мы стояли между нашим миром и тьмой. Как тонкая красная линия. Тонкая красная линия огня, понимаешь?

– Я думал, церковь… – начал Ньют.

– Фуй! – сморщился Шедуэлл. Ньют встречал это слово в книгах, но действительно услышать, как кто-то его сказал, ему довелось впервые. – Церковь? А на что вообще когда-нибудь годилась церковь, а? Что одни, что другие. И работа у них почти что одна и та же. Что, церковникам можно доверить покончить с нечистым? Как же! Они ведь если с ним покончат, так сразу потеряют работу. Если идешь на тигра, тебе не по пути с тем, кто думает, что лучший способ на него охотиться – бросить ему кусок мяса. Нет уж, паренек. Это наше дело – сражаться с силами тьмы.

Наступила тишина.

Ньют всегда старался видеть в людях только хорошее, но вскоре после вступления в АВ ему показалось, что его начальник и единственный соратник по своей уравновешенности напоминает перевернутую пирамиду. («Вскоре» в данном случае означает «меньше, чем через пять секунд».) Штаб АВ размещался в вонючей комнатушке со стенами цвета никотина, которым, по всей вероятности, они и были покрыты, и полом цвета табачного пепла, из которого, по всей вероятности, он и состоял. Посреди комнаты лежал квадратный коврик. Ньют старательно обходил его, потому что он любовно лип к подошвам.

На одной из стен висела пожелтевшая карта Британских островов, и в нее кое-где были воткнуты самодельные флажки. По большей части они отмечали места, куда можно было доехать из Лондона по самым дешевым льготным билетам.

Однако Ньют торчал здесь уже несколько недель потому, что, скажем так, сначала он был потрясенно очарован. Потом в его душе появилась потрясенная жалость, и наконец – что-то вроде потрясенной привязанности. Оказалось, что в Шедуэлле чуть больше полутора метров росту, а одевался он во что-то неописуемое – в том смысле, что во что бы он ни одевался, описание, даже сделанное с натуры, сводилось бы к словам «старый длинный плащ». Зубы у него, наверно, были свои, но только потому, что они