– Ну-у, – сказал Глотка. – Да-а, есть же налоги. Вот и несправедливость, для начала. – Он принял немного недоуменный вид. В мире Глотки платить налоги было чем-то случавшимся с другими людьми.

– Правильно, – сказала старушка, стоявшая рядом с ним.

– А из водостока в моем доме льется что-то ужасное, а домовладелец не желает ничего делать. Это несправедливо.

– А преждевременная лысина, – сказал мужчина, стоявший перед ней. – Это тоже несправедливо.

У Бодряка отвисла челюсть.

– Да. И короли должны об этом позаботиться, непременно, – со знающим видом сказал еще один протомонархист.

– Именно так, – сказал Глотка, роясь в свертке. – У меня есть одна бутылка, осталась с этой удивительной мазью, которая сделана… – он посмотрел на Морковку, – …древними обезьянами, живущими на горе…

– А они, знаете ли, не могут ответить, – продолжал монархист. – Вот почему вы можете сказать, что они королевские. Совершенно на это неспособные. Вот что нужно делать, чтобы быть любезным.

– Воображаю, – сказала женщина с протекающим водостоком.

– И деньги тоже, – сказал монархист, наслаждаясь вниманием. – Они не могут их носить. Вот так вы всегда можете отличить короля.

– Почему? Это не так уж тяжело, – сказал мужчина, чьи остатки волос располагались у него на макушке, как остатки разбитой армии. – Я могу унести сотни долларов, о чем речь.

– У вас могут устать руки, пребывая королем, – глубокомысленно сказала женщина. – Из-за того, что машете руками.

– Я всегда думал, – сказал монархист, вытаскивая трубку и набивая ее с тяжелым видом человека, который собирается преподать лекцию, – что одна из важнейших проблем быть королем – это риск, что ваша дочь уколет палец.

Настала глубокомысленная тишина.

– И упадет спящей на сотни лет, – бесстрастно продолжал монархист.

– Ах, – с необъяснимым облегчением сказали присутствующие.

– А затем слезы и мимозы на горошинах, – добавил он.

– Да, именно так и должно быть, – неуверенно сказала женщина.

– Все время должна на них спать, – сказал монархист.

– Не забывайте о сотне матрацев.

– Верно.

– И что с того? Думаю, что мог бы продать их ему оптом, – сказал Глотка. Он повернулся к Бодряку, который слушал все это совершенно подавленный. – Послушайте, капитан? Я полагаю, что вы состояли бы в королевской страже. Носили бы на шлеме перья.

– Ах, блеск и помпа, – сказал монархист, указывая трубкой. – Весьма важно. И масса зрелищ.

– Что, бесплатно? – сказал Глотка.

– Ну-у, думаю, что возможно вам придется заплатить за рамки, – сказал монархист.

– Вы все с ума посходили! – закричал Бодряк. – Вы ничего о нем не знаете, и он даже еще не победил!

– Полагаю, что это чистая формальность, – сказала женщина.

– Это же огнедышащий дракон! – кричал Бодряк, вспоминая ноздри дракона. – А он просто парнишка на лошади, господи прости!

Глотка вежливо ткнул его в нагрудник.

– У вас нет души, капитан, – сказал он. – Если путник приходит в город, находящийся в рабстве у дракона, и бросает ему вызов блистающим мечом, ну-у, только один может уйти, не так ли? Это предназначение.

– Рабстве? – кричал Бодряк. – Рабстве? Вы мелкий воришка, Глотка, лишь вчера вы секли кукол дракона!

– Это просто бизнес, капитан. Не стоит из-за этого так волноваться, – с достоинством сказал Глотка.

Помрачнев от ярости, Бодряк вернулся в строй. Скажите, за что вы любите людей Анк-Морпорка, ведь они всегда так стойко независимы, крича от нарушения их прав человека на грабеж, обман, растрату и убийство на равной основе. И это казалось совершенно справедливым, как думал об этом Бодряк. И в этом не было никакой разницы между богатым человеком и нищим попрошайкой, совершенно не принимая во внимание тот факт, что первый обладал деньгами, едой, властью, красивой одеждой и прекрасным здоровьем. Но ведь на деле он ничуть ни лучше. Просто богаче, толще, более могущественнее, лучше одетый и более здоровый. И так продолжалось в течение столетий.

– А сейчас они только понюхают платье с горностаем, и все влипли, – пробормотал он.

Дракон медленно и осторожно кружился вокруг площади. Бодряк как журавль вытянул шею, пытаясь разглядеть за головами людей, торчавшими перед ним.

Как все хищники имеют облик добычи, запрограммированный в их генах, так и облик всадника на лошади с мечом в руках переключил несколько тумблеров в мозгу дракона. Он проявил острый, но настороженный интерес.

Где-то позади, в толпе Бодряк пожал плечами.

– Я даже не знал, что у нас было королевство.

– Да, у нас его не было в течение веков, – сказала леди Рэмкин. – Королей вышвырнули, и чертовски хорошая работа пошла насмарку. Они были совершенно ужасны.

– Но ведь вы… из высокородной семьи, – сказал он. – Я всегда полагал, что вы все за королей.

– Послушайте, кое-кто из них был просто невыносимым, – беззаботно сказала она. – Жены во всех городах, людям рубят головы, ведутся бессмысленные войны, едят с ножа, швыряя через плечо объедки и обглоданные куриные ножки, и все такое. Совсем не наш тип людей.

Площадь стихла. Дракон медленно долетел до дальнего конца и висел почти неподвижно в воздухе, не считая медленных ударов крыльями.

Бодряк ощутил прикосновение когтей к спине, и на плечо взгромоздился Эррол, ухватившись за него когтями. Его коротенькие крылышки хлопали таким же образом, как и у больших сородичей. Он шипел. Его глаза неотрывно смотрели на реявшую громаду.

Лошадь парнишки нервно заплясала по булыжникам, когда тот спешился, вытащил меч и повернулся лицом к далекому врагу.

Он выглядел совершенно уверенным в победе, сказал сам себе Бодряк. С другой стороны, как умение побеждать драконов помогало завоевать королевство в наши дни и наше время?

Это был необычайно сверкающий меч. Вы должны были это признать.