Дракон сделал глубокий вдох.

Впуск воздуха прекратился. Бодряк вгляделся в темноту пламенных каналов и сомневался, то ли он видит что-то, то ли там появилось слабое белое зарево, до того как пламенное забвение не унесло его.

И в этот миг прогудел рог.

Дракон недоуменно поднял голову и издал горловой звук, который о чем-то вопрошал, но никоим образом не мог быть выражен словами.

Вновь прогудел рог. Звук, казалось, имел сотни повторений и отражений, живших своей собственной жизнью. Он звучал как призыв. Если это даже и было не так, то вновь долетевший звук рога провозвестил о беде, потому что дракон посмотрел на Бодряка взглядом, полным затаенной ненависти, расправил огромные крылья, взлетел тяжело в воздух и, нарушая все правила аэронавтики, медленно полетел в направлении звука.

Ничто в мире не было в состоянии летать подобным образом. Крылья вздымались вверх и вниз с грохотом разбивающихся горшков, но дракон двигался так, как если бы он лениво греб по воздуху. Если бы он прекратил двигать крыльями, то движение продолжалось, а он просто продолжал скользить до полной остановки. Он парил, а не летел. Для создания размером с амбар с бронированной шкурой это была чертовски забавная выдумка.

Он пролетел над их головами как баржа, направившись к Площади Разбитых Лун.

– За ним! – прокричала леди Рэмкин.

– Но он же совершенно неправильно летит. Я уверен, что об этом что-то есть в Законах Воздухоплавания, – сказал Морковка, доставая свой блокнот. – И он разрушил крышу. Послушайте, это же нагромождение правонарушений.

– С вами все в порядке, капитан? – сказал сержант Двоеточие.

– Я столкнулся с ним нос к носу, – задумчиво сказал капитан Бодряк. Он перевел взгляд на встревоженное лицо сержанта. – Куда он подевался? – спросил он.

Сержант указал вдоль улицы.

Бодряк проводил взглядом тень, удаляющуюся за крыши.

– За ним! – скомандовал он.

Вновь прогудел рог.

Люди мчались к площади. Дракон проплыл у них над головами как акула, направляющаяся к запутавшемуся авиакреслу, медленно похлопывая хвостом из стороны в сторону.

– Немного странно собираться с ним сражаться! – сказал Валет.

– Думаю, что кому-то придется этим заниматься, – сказал Двоеточие. – Бедняга будет зажарен в собственной броне.

Это казалось мнением толпы, выстроившейся на площади. Люди Анк-Морпорка обладали целенаправленным, изрядным стремлением к предприимчивости, и когда они смотрели вперед, чтобы увидеть убитого дракона, то были бы счастливы увидеть в качестве успокоения кого-нибудь, зажаренного заживо в своих доспехах. Не каждый день выпадает шанс увидеть кого-нибудь, зажаренного заживо в своих доспехах. Для детей это было бы воспоминание на всю жизнь.

Бодряк проталкивался и пробивался сквозь толпу, которая все больше и больше прибывала на площадь.

Рог протрубил в третий раз вызов.

– Это же флюгельгорн, – тоном знатока сказал Двоеточие. – Как набат, но только глубже звук.

– Вы уверены? – сказал Валет.

– Да-а.

– Это должно быть чертовски большой флюгер.

– Арахис! Фиггины! Колбаски! – послышался откуда-то сзади голос. – Привет, парни! Привет, капитан Бодряк! При смерти, а? Скушайте колбаску. Как дома.

– Что происходит, Глотка? – спросил Бодряк, цепляясь за лоток торговца, так как море людей все больше разливалось вокруг.

– Какой-то мальчишка прискакал в город и говорит, что он убьет дракона, – сказал Вырви-Мне-Глотку. – Он говорит, что у него есть волшебный меч.

– А у него есть волшебная шкура?

– У вас в душе нет романтики, капитан, – сказал Глотка, вынимая горячую сервировочную вилку из металлической жаровни на лотке и аккуратно располагая ее на заднице большой женщины, стоявшей перед ним. – Станьте в сторонку, мадам, торговля – это кровь жизни города, благодарю покорно. Разумеется, – продолжал он, – согласно правилам должна быть дева, прикованная к скале. Только тетя сказала «нет». Всегда незадача с некоторыми людьми. Никакого представления о традиции. Этот парень утверждает, что у него правильный вид.

Бодряк потряс головой. Мир вокруг него казалось сошел с ума.

– Вы меня совершенно сбили с толку, – сказал он.

– Вид, – терпеливо повторил Глотка. – Сами знаете. Вид на трон.

– Какой трон?

– Трон Анк-Морпорка.

– Какой трон Анк-Морпорка?

– Сами знаете. Короли и прочее, – задумался Глотка. – Думаю, что знаю его имя, – сказал он. – Я заказал в гончарной мастерской гнома Огненного три гросса коронационных кружек и это доставит много забот написать все имена в последовательности. Я оставлю для вас парочку, капитан? Для вас девяносто пенсов, капитан, или вырви мне глотку.

Бодряк сдался и проложил обратный путь сквозь толпу, используя Морковку в качестве маяка. Младший констебль проложил дорогу через толпу, а остальные как якорь прицепились к нему.

– Все посходили с ума, – кричал он. – Что происходит, Морковка?

– Да это парень на лошади посреди площади, – сказал Морковка. – У него в руках блестящий меч. Хотя, кажется, сейчас он ничего особенного не делает.

Бодряк пробился в убежище леди Рэмкин.

– Короли, – запыхавшись, прохрипел он. – Анка. И троны. Они существуют?

– Что? Ах, да. Должны были существовать, – сказала леди Рэмкин. – Сотни лет тому назад. А что?

– Какой-то парень говорит, что он – наследник трона!

– Верно, – сказал Глотка, следовавший по пятам за Бодряком, в надежде совершить сделку. – Он произнес большую речь о том, что он собирается убить дракона, свергнуть узурпаторов и восстановить справедливость. Все кричали ура. Горячие колбаски, за доллар пара, сделаны из настоящей свиньи, почему бы вам не купить одну для леди?

– Вы имеете в виду свинину, сэр? – осторожно спросил Морковка, вглядываясь в блестевшие трубки.

– Манера говорить, всего лишь, – быстро сказал Глотка. – Без сомнения настоящие свиные продукты. Настоящая свинья.

– В этом городе приветствуют любую произнесенную речь, – прорычал Бодряк. – Это вообще ничего не значит!

– Берите свиные колбаски, пять за два доллара! – сказал Глотка, никогда не прекращавший разговора во имя торговли. – Хороши для всех дел, и для монархии тоже. Свиные колбаски! В булочке! И восстанавливает справедливость. По мне так прекрасная мысль. С луком!

– Могу ли я предложить вам горячую колбаску, мадам? – сказал Валет.

Леди Рэмкин посмотрела на лоток, висевший на шее у Глотки. Тысячелетия хорошего воспитания пришли ей на помощь, и в ее голосе была слышна лишь слабая нотка страха, когда она произнесла:

– Они выглядят чудесно. Какие прекрасные пищевые отходы.

– Они сделаны обезьянами на мистической горе? – спросил Морковка.

Глотка недоуменно посмотрел на него.

– Нет, – терпеливо сказал он. – Из свиней.

– Какую несправедливость? – настойчиво спросил Бодряк. – Давай, скажи мне. Какую несправедливость он собирается исправить?