Священник прищурился, вертя зажигалку в замерзших пальцах.

— Мне кажется, я все уже здесь видел. Возможно, познакомился не с каждой из стадий разложения, но представление составить успел. Я сыт этим, — я начал говорить из противоречия, но в процессе понял, что действительно был бы не прочь улететь.

Гарри потер лицо руками, стряхивая воду, натянул капюшон.

— По-моему, ты — жертва мифа об идеальной стране, которая находится где-то и когда-то. А опыт человеческой цивилизации показывает, что все места, где оставил свой след человек, стремительно становятся одинаковыми. Стоит только ему опуститься на землю какой-нибудь занюханной планеты, как вместе с вырвавшимся из шлюза воздухом атмосферу заражают высадившиеся с ним стереотипы. К тому же в других местах нам придется крутиться в десятки раз сильнее, чтобы потом оказаться в шахтах на астероидах.

Он уставился на меня щелочками глаз, ожидая ответа.

— Тогда мы могли бы отправиться туда, где людей еще нет, — не спешил соглашаться я.

— Ты забываешь, что как только мы вылезем из звездолета, люди там появятся.

Дождь постепенно утихал, но небо оставалось таким же серым. Со стороны верфи доносился отдаленный стук, девица уже скрылась.

— Проклятые спидеры, — Гарри встал, держась за трубу.

Я хотел только одного — выспаться. Добраться до своего матраса, содрать мокрые, прилипшие к телу штаны, воняющие грязью и химией, натянуть одеяло до самого подбородка и вырубиться. Лифт скрипел, медленно подползая к последнему этажу. Гарри сел на пол, облокотился на стену; вокруг него сразу же натекла лужа воды.

— Как-то нужно будет к этому привыкнуть, — пожаловался священник сам себе.

Снять мокрые шмотки он уже не мог, поэтому просто рухнул в углу, около батареи, подложив под голову комок нестиранной одежды. Я пнул его, но Гарри только ворчал, отпихиваясь, когда я предлагал поднапрячься и переодеться. За порядок я не волновался — все равно в каморке не было ничего кроме нескольких старых матрасов, рабочей станции, ящика с электроникой, гитары и пакетов с синтетической едой. Глотнув выдохшегося пива, я стащил ботинки, в которых хлюпала жижа, штаны, куртку, налипший ком рубашки и упал на матрас.

Когда я проснулся, Гарри спал в той же самой позе, только вытянул ногу, с которой сполз ботинок. Балахон упал на лицо, из-под темной ткани раздавался храп. Я отключил будильник на рабочей станции, посмотрев на время. По часам выходило, что я проспал весь день, так что стоило поторопиться, — Мэй не любила, когда я опаздывал, всегда устраивала скандал. Оставлять Гарри одного мне не хотелось, но он никак не реагировал на попытки его разбудить, сворачиваясь в клубок и злобно мыча.

— Свинья, — тряхнул головой я и вытащил кейс с электроникой, переступая через развалившегося священника.

После этого я оделся, зашнуровал ботинки, засунул за высокое голенище шокер, за пазуху куртки — пистолет и сразу почувствовал себя намного лучше. Хотя в этом районе редко можно встретить людей, мне не хотелось попасть в руки каким-нибудь торчкам. Мало ли, решили сменить маршрут. Я набросил на Гарри одеяло и вышел прочь.

Нездоровое розоватое небо посветлело, дождь прекратился, но складывалось ощущение, что его кто-то сдерживает из последних сил, а потом ливень вырвется на волю и хлынет вниз. Напряжение, жаждущее прорвать клетку облаков. Из порта доносились гудки и стук: роботы продолжали строить грандиозное судно, ползая по остову. Я пошел к ближайшей станции подземки, стараясь не особенно светиться, по переулкам и известным только местному народу переходам. Скоро появились инфоэкраны, на которых изящно зависала в воздухе Реи и фирменным жестом проклинал врагов D-Jesus. По всему Тиа-сити стоят камеры, так что, выбираясь ближе к цивилизации, я чувствовал, как мне в спину таращатся невидимые глаза, хотя, конечно, ничего конкретного, что я мог бы назвать оком, не замечал. Солнце собралось исчезнуть в тягучих, темных облаках, скопившихся у самого горизонта, и я припустил, огибая бронированные тачки.

— Эй, чувак! Устали глаза? Иди сюда, импланты не болят и не портятся, никаких проблем, даже если кто-нибудь засадит в тебя нож. Всего лишь небольшой ремонт — и ты снова можешь таращиться на сиськи Реи, сколько влезет, — мелкий, похоже, меня не узнал, пытаясь всучить товар. — А, это ты, Грайнд. Что-то ты на себя не похож. Никакой катаракты, никаких трат на дорогостоящие фильтры! Вы продадите свои несовершенные гляделки за круглую сумму, а взамен получите вечность!

Мелкий торговал тут с незапамятных времен. Еще с тех, когда искусственные глаза казались диковинкой. Он был прав: Тиа-сити загнивал, пытаясь спорить с природой и проигрывая, а уж для геймеров, которые часто теряли глаза из-за постоянного погружения в Сеть, неудачного удара на дуэли или сотни других причин, имплантанты были отличным выходом. Но юркий Мартин продавал собранную на коленках поделку, и это сразу выяснялось на визите к хирургу, который должен был их поставить. Я видел обанкротившихся дураков с дырами вместо глаз, которые бродили и пытались восстановить справедливость, пока не успокаивались в заброшенном переулке.

Около подземки накидывалась реклама — экраны, строки, голографические образы, каждый из которых манил что-нибудь купить. Большая часть звала подключиться к Среде, раскошелиться на лицензионный ключ, усовершенствованные датчики и, конечно, новую вилку для геймеров, выпущенную корпорацией. Сложная электроника, работающая с импульсами в мозгу. Я не доверял таким штучкам — наверняка умники из корпорации вставили туда гипнокод, как это уже было с несколькими играми. Рядом с колоннами, поддерживающими козырек станции, крутилась шушера, торгующая с рук. Неформалы собирали на крэк, гордо демонстрируя хитро шрамированные тела или проколотые железными штырями руки туристам, которые выходили из провала подземки, желая потаращиться на жизнь трущоб. Их сразу можно было отличать от других, как бы те не одевались.

Ларьки с жирными сосисками, кабинки доступа в Сеть, проститутки, дилеры, несколько охранников с ног до головы в броне. Здесь же сновали вездесущие сектанты всех мастей — члены церкви Реи, несколько худощавых шэо — пророков сетевых событий, Дети Икара, блестящие металлом психи из Кибернетического Единства, сидящие на игле последователи «Дороги в нирвану», а еще — байкеры и просто издыхающие нищие, пришедшие сюда в надежде на чье-то милосердие. Байкеры наряду с ретро-движением презирали все, что давала Среда, но поступали более радикально и селились за городом, в развалинах. Правительство часто совершало на них рейды, но байкеры все равно не переводились, красуясь шипастыми мотоциклами, мало чем отличавшимися от аналогов в «Motorhead: Steel Demons»; среди них было много талантливых техников, поэтому они умели скрываться от правосудия. Раньше здесь же ошивались клоуны-поджигатели, но после последнего происшествия около центра, когда они пытались сжечь самый крупный гипермаркет, чтобы заставить жителей «питаться пищей духовной», по их следам пустили Гончих. Кровь и кишки на ровных улицах центра вытерли, а от банды осталось одно название.

Официально станция подземки называлась «Тарео», последняя на этой ветке, но стоило бы проявить побольше честности и назвать ее «Дыра». Местные восстановили справедливость, называя ее только так и не иначе. Я спустился в «Дыру», погружаясь глубже и глубже в рекламный звук, в мелькание коллажей, предлагающих мне не одно, так другое, в голоса — звонкие, убедительные, увесистые, будто шлепки, и с каждой секундой у меня портилось настроение. Депрессия от эс-пи усугублялась мельканием картин с турнира, бородкой D-Jesus'а, которую мне хотелось выдернуть под корень, и неспешным движением эскалатора, превращающим поездку в туннеле, облицованном рекламными инфо-экранами, в пытку. У меня не было денег на фильтры, которые носили с собой преуспевающие шишки из центра, поэтому все это дерьмо заливали и заливали мне в уши.

Я опустился на сиденье, держа кейс поближе, и прикрыл веки, чтобы хотя бы не видеть мелькание. На стеклах танцевали гибкие девицы, зазывающие в заведение «Мягкий рот», эффектно улыбался Рейдер, предлагая сыграть за меня, если я сделаю на него хорошую ставку (игроки получали 10 % от общего выигрыша по ставке), размахивала руками счастливая семья, высаживающаяся на неведомой планете [«Хочешь открытий? Хочешь настоящих путешествий и новых горизонтов?»], разваливалась на более мелкие баннеры бездарная рекламная масса.

«Лучше сдохну, чем буду крутым»

Я вытянул ноги, пытаясь влиться в мерное покачивание стремительно несущегося вагона. Поезд