собирался грохнуть без проблем, а? А ощущеньица потом передать по толстому каналу, хи-хи-хи… Эй, — хирург позвал бородача, аннулирующего свои ставки. — Тут парням нужен нанохакер. Хотят стать чистыми, как младенцы. Стремятся к интересному будущему. Ну а после — на операционный стол, чтобы выковырять чипы из черепа.
— Чем платят? — бородатый оживился.
— Кредитами Земли платят, — Сатори похлопал по столешнице. — И весьма обильно.
Бородач приподнялся, сполз на землю, встал. Недалеко от него, рядом со стеллажом, сидели два похожих друг на друга пацана-мутанта. Они таращились обслюнявленными глазами, выпивали липкими блюдцами весь воздух и тихо попискивали. Гарри не обращал на них никакого внимания, он мерно покачивался на стуле со спокойствием и естественностью, которые как раз казались неестественными. Мне захотелось выйти на воздух, чтобы избавиться от запаха крови, прилипшего к коже.
— «Пыль» удаляется мелочью моей разработки. Как только «пыль» попадает к тебе в тело, моя мелочь выпускает антидот, — бородач так и говорил — «мелочь», но неразборчиво. — Вот только хреново будет вначале, когда они сцепятся. Да и потом мутить будет нефигово, это постоянный процесс.
— Ну что, доверите мне свои драгоценные мозги?
Сатори ждал, что мы уйдем. Сукин сын был уверен в этом на все сто десять процентов.
Я кивнул и направился к лестнице, священник пошел следом. Теплый, поднимающийся от залива пар казался воздухом рая. От солнца остался один только отблеск утонувшего в воде драгоценного камня, небо покраснело, а облака расползлись розоватыми нарывами. По усталому от вечного штиля морю в порт возвращался длинный, неповоротливый танкер, на борту трепетали разноцветные флажки, подвешенные неведомым матросом. Некрасивая громада судна бесшумно двигалась к пристани.
С правой стороны было видно, как огибает залив язва Тиа-сити. Ветер накинулся на пересохшие губы, принося с собой вкус погибшего моря. Можно было повернуться и уйти, забыв про планы, просто сделать вид, что ничего не происходило. Гарри наконец поджег сигарету и проследил за следом от танкера.
— Пусть режет, — он сплюнул через перила.
— Ты сбежал?
— Ага, — Гарри впервые за сегодняшний день выглядел довольным. — Сбежал. И спер у них все деньги.
— Выпить бы, — я оглянулся, но рядом не было ни одного автомата, только безликие двери и уходящая вдаль платформа причала, окаймленная хлипкими перилами. — Ты хорошо знаешь Сатори?
— Да, знаю, — священник сел на платформу, свесил ноги к воде, рассматривая проплывающий разноцветный мусор. — Два года назад он тоже здесь работал. Может пересадить тебе щуп венерианского насекомого да так, что не придерешься.
— Отличная новость.
Мы вернулись в похожую на ванную комнату. Дверь захлопнулась, охранная система неразборчиво пискнула, затем раздался тихий щелчок внутреннего замка — больше мясник ждать не собирался. Когда мы спустились вниз, охотники уже приготовили два стола, подсоединили сканеры и многолапое металлическое тело медробота, приготовили спреи и маску. Столы были оснащены зажимами для конечностей, как доски для снафф-видео.
Охотники не только продавали органы, они брались за все, связанное с «мясом», от чего отказывались официальные лаборатории и медучреждения Тиа-сити. Они поставляли тела богатым некрофилам, осуществляли незаконные сделки с инопланетниками и корпорацией, которым с теми или иными целями были нужны кровь, мозг или живые люди для проектов, на которые чиновники не могли найти добровольцев, а кроме того занимались различного рода имплантациями. Я спросил себя, почему еще не убежал, потом вспомнил про заблокированную дверь.
— Я бы предпочел, чтобы нас оперировали по очереди, — заметил бывший священник. — Чтобы контролировать процесс.
— Время слишком дорого стоит. Ложись.
Паниковать было стыдно, поэтому я разделся и взгромоздился на стол, Гарри наморщился, но противоречить не стал. Усмешка намертво приклеилась к лицу. После укола я отключился, в последний момент услышав отстраненный голос Сатори.
— Дебилы. Нет в черепе никаких чипов.
«Мне все время снятся плохие сны. Они никогда не прекращаются, даже если я принимаю снотворное». Я поерзал, пытаясь утихомирить нытливый голос, раздающийся прямо над ухом. Руки болели, сильно не хватало подушки. «К потере памяти добавляется жуткое чувство постоянной тревоги, нескончаемого отходняка, я не могу вспомнить что-то важное, потому что слова исчезают. Их никак не выловить из дырявой паутины. Ты стараешься, стараешься, а оно ускользает». Я перевернулся, скривился, когда в боку выстрелило, а потом все-таки открыл глаза. Мир встретил лицом тощей великомученицы: «Иногда хочется, чтобы меня стерли. Тогда мне перестанет сниться, как мать падает в канализацию, как я хватаю ее за руки и вытаскиваю их наружу. Без нее». В этот момент я осознал, где я.
— Гарри?.. — я сел на неудобном столе, услышав писк мутантов, но от резкого рывка все поплыло.
Спустя пару секунд я поднял голову. Сатори стоял напротив операционного стола, широко расставив ноги, прокручивал скальпель и ждал реакции. Гарри все еще валялся в отключке, его накрыли одноразовой простыней, на которой отпечатались причудливые следы. Я заморгал, чтобы настроить изображение, покрутил головой, хрустнул шейными позвонками. Спину ломило, словно меня пытались пробурить установкой для добычи ископаемых.
— Что уставился? — я сглотнул неприятный осадок, оставшийся во рту.
— Чип сидит вплотную к позвоночнику, трудно извлекать. Мало ли, что-нибудь повредили…
— А если повредили? — я машинально пошевелил плечами, охотники заржали.
— Отдали бы тебя делирийцам. Им это подходит — инвалиды живут, кормят их личинок и не могут убежать.
«Я не пригодна ни для чего в этом мире, у меня остались только игровые рефлексы. И так с каждым произойдет, мы должны что-то изменить, пока еще есть силы. Жители Тиа-сити разделились на два класса — чистые потребители и…», — продолжала преподобная Алиса Терезия. В семнадцать лет она была одной из первых прогеймеров, сидящих на спидерах, теперь ей стукнуло пятьдесят, и лучшая из гонщиц Среды превратилась в Кассандру, предсказывавшую то, на что всем было наплевать. Сморщенное личико, покрывшееся пятнами от пристрастия к «цепочке», обвиняло меня круглыми беличьими глазами.
— Делирийцы могли бы использовать животных, например.
— Ты видел где-нибудь в этом городе животных? — хирург насмешливо оперся кулаком о блестящий стол. — А вот людей всегда полно.
«С людьми делают то же самое, что с крысами, — вторила ему Алиса Терезия. — Целые кварталы, населенные добровольно модифицировавшими себя мутантами, не способными размножаться, дискредитируют человеческую расу. Стремление к искусственному улучшению жизни привело к тому, что на Земле практически не осталось человека, не несущего в себе замедленную бомбу химического изменения генов». Меня тошнило и от бункера, и от Алисы.
— Когда очнется Гарри?
Сатори стащил простыню, словно с памятника на открытии. С левой подмышки и до правого бедра Гарри тянулась размашисто вырезанная надпись «Трикстер». Воспаленные края ран были подхвачены нитью и грубо притянуты друг к другу, отчего торс казался непропорциональным. Будь стежки хотя бы чуть более строгими, Сатори можно было бы обвинить в мелочности, но он, похоже, просто развлекся. Рук у священника больше не было.
Меня прошиб пот. Там, где должна была лежать ладонь, расслабленные пальцы, не осталось ничего кроме тряпки. Я молча пялился на разрезы, сделанные ультратонким лезвием машины, на обрывки вен, искусно залепленные прозрачной массой биоклея, на срез кости. Гарри тихо дышал, израненная кожа у швов слегка расходилась в стороны при каждом вздохе. Сбоку, в тазике, виднелись скорченные пальцы плавающей в растворе кисти, на одном из них было надето черное кольцо священника Церкви СК.
Моя куртка лежала сбоку, в ней же остался пистолет и нож, поэтому я схватил первый попавшийся
