Пора рассказать, хотя бы вкратце, о командире нашего полка Павле Фаддеевиче Скородумове. У тех, кто встречался с ним в годы партизанской борьбы, складывались об этом человеке самые разные мнения, зачастую весьма противоречивые. Я знал Скородумова, вероятно, лучше других — познакомился с ним, как писал уже выше, в июле 1941-го, в первый выход во вражеский тыл, потом вместе воевали мы в Партизанском крае, а в конце войны, когда Скородумов командовал полком в 5-й бригаде Константина Дионисьевича Карицкого, мне вновь доводилось встречаться с ним — в эту бригаду я летал по заданию Ленинградского штаба партизанского движения. После войны мы тоже встречались, вплоть до трагической гибели Павла Фаддеевича: возвращаясь из командировки в Приозерск, он провалился в машине под лед Ладожского озера.
Скородумов был человеком бесспорно смелым, преданным Родине беззаветно. Кроме того, отличала его большая энергичность, веселый, оптимистический характер, прямота и общительность. Ему в то время перевалило за сорок лет, он носил пышную с проседью бороду и усы и выглядел бы человеком очень пожилым, если б не глаза, блестевшие почти всегда весельем, а порой, казалось, даже и легкомыслием. Были у Павла Фаддеевича и слабости — самые что ни на есть простые: любил посидеть за чаркой, был весьма неравнодушен к прекрасному полу и не очень сопротивлялся желанию прихвастнуть. Вот это как раз и являлось причиной ходивших о нем нередко слухов, за объективность которых я во многих случаях не поручился бы. Помню, была у него в октябре сорок третьего года большая неприятность, когда Карицкий совершенно справедливо отстранил его от командования полком и даже арестовал. Мне пришлось тогда участвовать в разборе этого дела. Скородумова строго наказали, но к командованию полком вернули: воевал он хорошо.
Однако вернемся к операции на Белебелку. Полку предстояло следующее. Первый отряд и штаб оставались в Великом Селе для атаки с юго-запада. Второй отряд (Медведева) в ночь с 7 на 8 марта должен был выдвинуться в обход райцентра на север и на дороге, ведущей к деревне Черная, организовать в 3–4 километрах от Белебелки засаду с целью не допустить отхода противника в этом направлении. Третьему отряду предстояло той же ночью занять деревню Заболотно, расположенную 8 километрами севернее Великого Села, чтобы предупредить возможный отход гитлеровцев к дороге, ведущей из Чихачево к Старой Руссе. При необходимости он должен был нанести совместно с армейским подразделением удар по противнику, зажатому в «котел». Мы знали также, что в атаке на Белебелку будет принимать участие и авиация.
Казалось, все в этой операции было предусмотрено, каждый из ее участников знал свою задачу, и теперь оставалось только действовать, точно выполняя задуманное, и тогда успех обеспечен. К сожалению, разыграть все как по нотам не удалось, и хоть этот бой мы выиграли, однако далеко не так, как рассчитывали, и с гораздо большими потерями, чем можно было предположить. А причиной стала внезапно и резко изменившаяся погода.
Первыми о неожиданно надвинувшейся пурге узнали летчики. Полученный ими вечером 7 марта прогноз свидетельствовал, что атаковать Белебелку с воздуха нужно либо немедленно, либо от участия в операции самолетов надо вообще отказываться. Решили действовать — налет авиации, пусть преждевременный, нанесет врагу урон, деморализует, обескровит его еще до наземной атаки. И вооруженные реактивными снарядами машины ударили по Белебелке.
…Почему это произошло, сказать теперь уже невозможно — то ли атака самолетов оказалась удачнее всяких расчетов, то ли появились какие-то другие причины, — но совершенно неожиданно для нас гитлеровцы сразу же без боя стали отходить к деревне Черная. И это спутало все карты.
Отряд Медведева, разделившись на две группы, еще только выходил к месту засады, но задача перед ним была поставлена, и Медведев с ходу рассредоточенными силами атаковал. К этому времени началась сильнейшая пурга: налетел мощный северо-восточный ветер, в воздухе носились мириады снежинок, не только скрывших от глаз все окружающее, но даже затруднявших дыхание. Управлять боем в этих условиях как одной, так и другой стороне стало невероятно трудно. Однако главный расчет партизан — неожиданный удар с заранее выбранной позиции — был сорван, и поэтому, как всегда бывало в таких случаях, атака превратилась постепенно в неравный бой, успех которого определялся, конечно же, превосходством регулярной воинской части над подразделением партизан.
Я писал уже о том, что партизанская война имеет свои законы. Предполагать, что наши отряды могли вести открытый бой «на равных» с регулярными гитлеровскими частями, наивно: они, как правило, превосходили нас и в численности, и в вооружении, о технике же и говорить не приходится. И поэтому наш успех почти всегда зависел от внезапности, умения навязать обязательно скоротечный бой на наиболее выгодных для нас участках местности, умения маневрировать и наносить удары с самых неожиданных направлений и в самое выгодное для нас время. Позиционный же бой редко бывал для партизан успешным. Отряд Медведева силами обстоятельств был втянут именно в такую схватку.
Атака партизан нанесла противнику серьезный урон, и все же инициатива была гитлеровцами через некоторое время перехвачена. Неся тяжелые потери, обе группы отступили, скрывшись в снежной пелене. Медведев был ранен в грудь, но, несмотря на это, собрал отряд в один кулак и повел своих людей в новую атаку.
Он погиб в этом бою. Еще одна пуля настигла его, и отряд лишился командира. А вслед за ним был убит его боевой друг — комиссар отряда Таптиков. Начальник штаба отряда Сорокопут был тяжело ранен…
А тем временем третий отряд, ничего еще не зная о неожиданном отходе немцев из Белебелки, в сплошном месиве пурги пробивался на лыжах в Заболотно.
Опасаясь за успех перехода, я решил идти с отрядом сам, и Скородумов не возражал. Выигрывая время, шли без дороги, напрямик. При этом ни о каком проводнике из местных жителей не могло быть и речи — ночь и пурга позволяли видеть только метров на десять вокруг, и довериться можно было лишь компасу.
Вот условия стоявшей перед нами задачи: видимость почти нулевая, длина пути — 8 километров, и пройти их надо по идеальной прямой, поскольку деревня Заболотно вытянута едва ли на две сотни метров, а окажись мы от нее вправо или влево хотя бы на 100 метров — обязательно пройдем мимо и даже не заметим. А дальше, судя по карте, на много километров нет ни деревень, ни дорог, ни других ориентиров, выйдя на которые, можно было бы понять свою ошибку.
Всякий, кому приходилось иметь дело с компасом, знает, что на практике обходиться с ним далеко не так просто, как в теории. Тем более, когда видимость не позволяет «зацепиться» за наземные ориентиры по пути. Даже опытный человек хоть немного, но отклоняется от выбранного курса то вправо, то влево. Он исправляет, конечно, ошибку, выходит на заданное направление вновь и вновь. Но путь при этом очень легко может после серии таких исправлений хоть и сохранить общее верное направление, но тем не менее значительно отклониться от цели и пройти в конце концов мимо нее. Вот этого я как раз больше всего и опасался той ночью.
Еще до выхода из Великого Села я тщательно определил азимут нашего движения, а когда мы тронулись в путь, внимательно следил за направлением по компасу. Вскоре я убедился, что с задачей выдержать курс в допустимых пределах головная группа не справляется, и взял эту обязанность на себя.
Выглядело наше движение теперь так. Два-три человека шли впереди меня, проминая лыжню. Они подчинялись моим командам: «правее», «левее», «так держать»… А сам я, взяв лыжные палки в правую руку и положив компас на рукавицу левой, почти не отрывал глаз от магнитной стрелки, стараясь выдержать линию пути максимально прямой. Я считал про себя шаги, определяя пройденный путь, следил за временем.
Все больше и больше уставали люди, все чаще и чаще приходилось устраивать привалы. Тяжелее всего, приходилось, конечно, головной группе, проминавшей лыжню. Я и сам, в прошлом преподаватель физического воспитания, специализировавшийся притом именно по лыжам, уже еле стоял на ногах от усталости. Впрочем, о ней думать было некогда: больше занимала мысль о том, сумею ли вывести отряд точно в Заболотно, не промахнусь ли.
Наконец очередной привал. Судя по времени и пройденному расстоянию, мы где-то неподалеку от цели. Но видимость по-прежнему отвратительна и за воем пурги услышать что-либо тоже невозможно. Высылаю вперед разведку.
