Короче говоря, яснее ясного было одно: нас заметили. В Валину легенду старик и не думал верить, он уже заранее знал, что тут к чему.

Забегая вперед, скажу, что и впоследствии мы много раз убеждались в удивительной наблюдательности деревенских жителей. Из-за мельчайших наших оплошностей в маскировке, по каким-то совершенно, казалось бы, незначительным признакам нас очень часто в первое время обнаруживали, несмотря на все наши предосторожности. И как хорошо, что это были свои люди. Такие, как тот старик, к которому зашел в Линеве Валя Гусев.

Со стариком мы вновь встретились вечером, и он согласился стать нашим проводником на последнем участке марша. Кстати, от него же мы услышали наконец хоть что-то о вчерашней перестрелке у Вышегорода. Мужики, вернувшиеся из Порхова, рассказывали, что немцы обнаружили какую-то группу окруженцев и разогнали ее. Говорят, что несколько человек в перестрелке погибли. Двух или трех раненых немцы пленили и повезли в Порхов.

Проводник наш оказался, человеком очень ценным. Все дороги и все тропы в округе он знал, как собственный двор, поэтому чрезвычайно быстро вывел батальон к деревне Ровняк, окруженной прекрасным, с нашей точки зрения, лесным массивом, а затем и к развилке дорог: одна вела к деревне Борок, другая — к Федово. Здесь мы простились. И, хоть не было у нас оснований не доверять старику, я скомандовал двигаться по дороге на Борок, а не на Федово. Мы были почти у цели. И рисковать, даже минимально, было нельзя: дело касалось безопасности уже не только нашего батальона, но и других подразделений полка. До встречи с ними оставались, как мы думали, считанные часы. Дав крюк километра в полтора, мы повернули почти в противоположную сторону — на Федово и Лютые Болота.

29 июля, точно в назначенный срок, мы вышли в заданный район. И не встретили здесь никого из своих: ни первой половины полка, ни хотя бы одного из батальонов второй половины.

Начали интенсивную разведку. Большая часть наших людей прочесывала близлежащие лесные массивы. Разведчики ходили по деревням. Безрезультатно. Никаких следов.

Свободные от разведки в первый же день были поставлены на сооружение линии временной круговой обороны. Должен сказать, что выбор места для сбора полка оказался явно неудачным, это нам стало ясно с первых же часов, проведенных здесь. Никаких «лютых болот» или «лютых лесов», как могло показаться по названию близлежащей деревни, и в помине не было: маленькие лесные массивчики и рощицы, в которых совершенно невозможно надежно укрыться — особенно в период освоения нового района.

В который уже раз сетовал я на то, что нас наградили картами-пятикилометровками. Местность, где мы находились, обозначалась на карте небольшим зеленым пятном, Такое же самое пятно и в районе деревни Ровняк. Но условия там значительно более для нас выгодные — это мы видели сами. А по пятикилометровке не отличишь. Словом, по нашим картам на самолете бы летать, а не партизанить… Но ведь в том штабе, где определяли район сосредоточения полка, работали, наверное, не с пятикилометровками в руках! И все-таки выбрали именно это место. Единственным утешением было то, что в радиусе 10 километров разведчики не обнаружили ни одного гарнизона противника.

Первые пять дней мы только вели разведку. И действовали при этом чрезвычайно осторожно: обнаружение врагом места дислокации батальона, как я уже писал, грозило опасностью не только нам, но и нашим товарищам, которых мы по-прежнему ждали. Я запретил разведчикам посещать близлежащие деревни. Действовали только на относительно большом удалении от лагеря. Что касается лесных массивов, то их, как и раньше, тщательно обследовали каждый день. И, как раньше, безрезультатно.

Необходимость строжайшей скрытности очень усложнила заготовку продовольствия. Его в минимальных количествах доставляли только дальние разведгруппы. К пятому дню мы стали уже всерьез сомневаться в том, что встретим здесь своих. И все-таки продолжали поиск. Казалось совершенно невероятным, что из восьми батальонов в заданный район вышел только наш.

На пятые сутки, не прекращая разведки и поисков, мы решили провести первую боевую операцию. Взводу Кузнецова[5] было поручено отойти от лагеря километров на двадцать пять — тридцать и организовать засаду на большаке Остров — Порхов. Задача — уничтожение автомашин противника. Бесшумной цепочкой исчезли в юго-западном направлении 25 человек. Им был отдан и единственный наш станковый пулемет, тот самый, который мы унесли из-под Жедриц. Определен срок возвращения взвода: не позднее чем через пять суток. Определено и запасное место встречи — лесной массив в районе деревни Ровняк.

Дни тянулись однообразно. Ждать всегда трудно. Шел шестой день поисков. В этот день мы получили наконец первые сведения о своих. Но что это были за сведения!..

Началось с того, что наши разведчики привели ко мне командира 5-го батальона Попова. Как я обрадовался, увидев его! Но радость тут же потухла: Попов был хмур, растерян, неряшлив, выглядел, как босяк. И… один. Что же произошло?

5-й батальон, как я уже писал, шел севернее нас. Дорогу Бежаницы — Порхов они так же, как и мы, пересекли с большим трудом, но удачно. Остановились на дневку недалеко от Вышегорода, в густом кустарнике. Разведку вели плохо, мер предосторожности не приняли, охранение заснуло. Неожиданно часов около двух дня застучали автоматные и пулеметные очереди…

Началась паника. Кто-то отстреливался, кто-то бежал, и довольно быстро батальон разогнали. По всему было видно, что комбат и сам не помнил, куда и как бежал от огня, однако через несколько часов он возвратился к месту боя. Ждал двое суток, но никто из его бойцов не вернулся. Тогда ночью он зашел в ближайшую деревню, поменял, добротную свою одежду на какие-то лохмотья и… пришел к нам.

Так прекратил свое существование 5-й батальон. У озера Локно мы слышали, оказывается, звуки именно этого боя. Впрочем, бой ли это был?..

Не прошло даже часа — и мы узнали о судьбе 8-го батальона. Другая группа разведчиков привела двух его бойцов. Поразительно, но и 8-го батальона тоже уже не существовало. По словам пришедших, история его гибели такова.

Перейдя большак Бежаницы — Порхов с ходу, совершенно случайно выйдя к нему в тот момент, когда движение войск противника на какое-то время прервалось, — в батальоне решили, видимо, что и дальше все пойдет так же легко и гладко. Полностью пренебрегли разведкой, двигались через населенные пункты открыто и, мало того, почти в каждой деревне стали проводить митинги. Нет сомнения решение смелое. И задача ясна: подбодрить местное население. Но в первый же день марша небольшая группа гитлеровских мотоциклистов стремительным ударом разгромила батальон. Оставшиеся в живых бродят теперь небольшими группками неизвестно где. О судьбе комбата и его штаба тоже ничего не известно, хотя пришедшие к нам бойцы и сделали все возможное, чтобы разыскать их.

Значит, остается только 7-й батальон под командованием Скородумова. С ним идет и командир полка со взводом полковой разведки. На следующий день мы услышали и о них.

Наши разведчики обнаружили еще двух бойцов полка. На этот раз из полковой разведки. Удача? Снова нет. Оказалось, что разведчики сами потерялись и вот уже шестой день разыскивают Петрова. Когда они уходили на задание, все было (если сравнивать с судьбой других двух батальонов) в порядке. Но то, что они рассказали, заставило всерьез задуматься, вселило глубокую тревогу за судьбу уже не только батальона Скородумова, но и нашего.

Все началось опять-таки после преодоления злополучного большака Бежаницы Порхов. Скородумову сопутствовала удача, хотя и перешли большак только с третьей попытки. И вдруг исчез адъютант командира полка. Кто-то уверял, что он оказался у немцев: то ли перебежал, то ли отбился в пути и был захвачен. Излишне рассказывать, как много знал адъютант: не исключено, что на 5-й и 8-й батальоны немцев вывел именно он. Но ведь тогда их вполне можно ждать и здесь, на месте сбора! Может быть, потому и не вышел сюда Скородумов? Правда, в этом случае возникал и другой вопрос: почему из 7-го батальона не направили к нам связных? Я решил, что связных направляли наверняка, но в пути с ними что-то случилось.

Однако как ни объясняй произошедшее, а совершенно очевидным становилось одно: чем быстрее мы