«Смерть любого человека уносит частицу меня самого». Джон Дон сказал это два века назад. Эти слова всегда казались Лорен прекрасными, но сейчас они травили ей душу, они были реальными и убийственными, потому что сама она стала частицей этой войны. Она сама сделала себя ее частью.

Новости с театра военных событий отвлекли внимание людей. Никто не обращал внимания на просто одетую женщину с ребенком. Когда она говорила, что ей нужно разыскать своего раненого мужа, на нее сразу же начинали смотреть с сочувствием.

Лорен надеялась, что Адриан будет в первом же поезде, но его там не было. Тогда она прошла в маленький скверик и посидела там на траве до тех пор, пока не пришла пора возвращаться на станцию. Сократ становился все тяжелее и тяжелее, дорожная сумка тоже.

Лорен пришла на станцию за час до прибытия второго поезда и издали наблюдала, как он приближается к станции. Ей не хотелось, чтобы ее видели праздно слоняющейся по станции. Лорен двигалась с таким видом, словно кого-то разыскивала.

Со стороны казалось, что на руках у нее ребенок, и это держало мужчин на почтительном расстоянии. В конце концов появился тюремный фургон. Из него вышел Адриан, втиснутый меж двух охранников в военно-морской форме. Ни одного из охранников она прежде не видела, за что мысленно поблагодарила Бога, ибо очень боялась, что кто-нибудь из стражников мог видеть ее в тюрьме. Лорен вошла в здание станции, чтобы приобрести билет, и обнаружила, что билетов нет. В конце концов один из пассажиров, тронутый ее отчаянием, уступил ей билет, согласившись ехать следующим поездом. Достав билет, Лорен повернулась и стала наблюдать за Адрианом, как почти все, кто был на станции.

Он был выше своих охранников, чуть ли не выше всех на станции и несмотря на его уже грязную одежду и кандалы на руках, вид у него был довольно властный. Теперь он был чисто выбрит, и его синие глаза приняли безразличное выражение. Некоторые мужчины в военной форме бормотали оскорбления в его адрес, другие просто смотрели на него, но он, казалось, был глух ко всему. Его лицо не менялось. Оно не изменилось даже тогда, когда он увидел Лорен.

Он посмотрел на сверток у нее в руках, потом на ее лицо. Она еле заметно кивнула. Адриан повернулся и что-то сказал одному из охранников.

Лорен тоже отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Сократ почувствовал его присутствие. Обычно он это чувствовал самым сверхъестественным образом.

Держа в руках билет, Лорен вошла в поезд и устроилась на одной из жестких скамеек в одном вагоне с Адрианом. Она сидела так, что могла наблюдать за происходящим в вагоне. Адриана поместили на скамейке в самом конце вагона. Он сидел лицом к Лорен. Их разделяли десять скамеек, и когда вагон заполнился пассажирами, она видела лишь его макушку.

Противный дым проникал внутрь вагона. Поезд тронулся, раздался свисток, колеса заскрежетали по рельсам. Вагон неожиданно дернулся, и поезд начал набирать скорость.

План Лорен начал осуществляться.

Сверток в ее руках зашевелился. Опасаясь, что кондуктор не пустит Сократа в поезд, Лорен постаралась устроить так, чтобы тот вел себя как можно тише. Лорен оглядела своих соседей. Место у окна рядом с нею было свободно. Рядом с Лорен на скамье сидели двое мужчин в форме. На скамейке напротив сидели мужчина и мальчик лет двенадцати.

Лорен не знала, как люди отнесутся к Сократу. Она знала, что Адриану это было безразлично, но Адриан был уверен в себе и готов справиться с любой ситуацией. Если хотел, он мог обворожить любого. Даже сейчас она видела, что голова его наклонена так, словно он беседует с людьми, везущими его в тюрьму. В Балтиморской тюрьме тоже чувствовалось, что хотя тюремные власти и опасаются его, но относятся к нему с уважением.

Сначала Сократ высвободил свою забавную головку маленького старичка с любопытным выражением лица, потом костлявые пальцы. На нем были матросские штаны. Его курточка с «дерринжером» в кармане лежала у нее в дорожной сумке и должна была быть пущена в ход в нужный момент. Лорен надела ему ошейник и поводок и придерживала его, не отпуская далеко.

— Любимец моего мужа, — объяснила она в неожиданно наступившем молчании. — До того как пойти добровольцем служить в Военно-морской флот, мой муж был морским капитаном. Он был ранен…

Это была та же самая история, которую она рассказывала раньше, и она вызвала точно такое же сочувствие и интерес. Мальчик протянул руку и потрогал Сократа. Лорен затаила дыхание, но Сократ вытерпел прикосновение, потом стал нетерпеливо царапать ридикюль Лорен в поисках лакомства. Когда кондуктор подошел проверять билеты, он удовлетворенно жевал. Железнодорожный чиновник удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

— Он знает какие-нибудь трюки? — спросил мальчик после ухода кондуктора.

— Он может молиться, — сказала Лорен, очарованная жадным любопытством мальчика.

— Заставьте его.

— Боюсь, что его нельзя заставить делать то, чего он не хочет, — сказала Лорен. — Но я могу его попросить.

Мальчик улыбнулся и замер в ожидании, а Лорен посмотрела сверху вниз на Сократа:

— Прочти молитву, — попросила она. И точно так же, как прежде на «Призраке», Сократ сложил ладони вместе и склонил голову. Соседи захлопали, другие пассажиры пытались рассмотреть, что здесь происходит.

Лорен подумала, что это не лучший способ остаться незаметной, но как можно быть незаметной с обезьяной? Лорен понадеялась, что люди запомнят обезьянку, а не ее саму.

Она угостила Сократа лакомством, и он на время успокоился, довольный едой и вниманием. Чтобы не быть вынужденной поддерживать разговор, Лорен откинулась на спинку и закрыла глаза, чувствуя, как растет нервное напряжение.

День клонился к вечеру. Адриан рассматривал мелькающие за окном сельские пейзажи и пытался сосредоточить внимание на холмах, густо поросших лесом. Если повезет, он скоро затеряется в них.

На душе у него было неспокойно. Но беспокоился он не за себя, а за Лорен. Она сильно рисковала. После всех этих жутких недель в тюремной камере мысль о свободе очень волновала его, но он размышлял о том, вправе ли он принимать от нее помощь, заставляя ее так рисковать.

Руки его лежали на коленях, придавленные тяжелыми железными кандалами. Ключи от кандалов были у мл адше-го лейтенанта Вудса. Во внутреннем кармане, с правой стороны. Адриан внимательно следил за двумя охранниками, когда они пришли к нему в камеру, представились как его охрана, ловко и умело замкнули на замок его кандалы. Чувствовалось, что у этих людей есть опыт.

Он старался ладить с ними, даже быть дружелюбным, и они были добры к нему, хотя он обратил внимание, что ни один из них не позволил себе расслабиться. Они умело отделяли его от толпы, легко направляли его движение туда, куда им было нужно, и он понял, что они не в первый раз перевозят заключенного. Для сопровождения Адриана были выделены самые опытные люди.

Второй охранник был рядовым, годами постарше лейтенанта. Несмотря на его худощавое телосложение, в нем чувствовалась сила, и у него были глаза человека, много повидавшего в жизни. Он сказал, что его звали Эбен.

Адриан поинтересовался, откуда они родом, проявил интерес к их семьям, задал вопросы о Вашингтоне и о пункте их назначения, о тюрьме «Олд Капитол». В ответ на последний вопрос они только пожали плечами, и он сделал вывод, что это не слишком приятное место. Потом он перевел разговор на море, расспросил о том, где они бывали и на каких кораблях служили. Когда они заговорили о портах, женщинах и кораблях, напряжение немного спало.

Случайно меж голов пассажиров он мельком увидел Лорен, услышал смех и аплодисменты Сократу. Ощущение близости Лорен отдалось в глубине его тела.

Ему пришлось делать над собой усилие, чтобы поддерживать приятный разговор и шутить с охранниками.

Пальцы его невзначай играли цепью, связывающей его запястья. Она была короткой, короче, чем у тех кандалов, в которые его заковали на «Призраке». Кандалы сковывали его движения, и он размышлял о том, удастся ли ему незаметно вытащить оружие у Сократа. Если бы цепь была хоть на несколько дюймов длиннее!