получается… – Ее голос дрогнул. По дороге она репетировала свою речь – сперва она успокоит Ленни, скажет, что он ни в чем не виноват, просто они стали чужими, ей ужасно жаль, но так будет лучше. Но сейчас все это прозвучит глупо. Так же глупо, как и объяснения Ленни.

– Ты уходишь, – задыхаясь, повторил Ленни, все еще прикованный к матрасу телом Джун, которая несколько месяцев охотилась на своего шефа и теперь, когда он наконец в ее распоряжении, отказывалась двинуться с места. – Но почему?

Дилайла не поверила своим ушам. Она застукала Ленни с молоденькой секретаршей, а он еще требует от нее объяснений! Она тряхнула головой. Он еще спрашивает! Да он совсем потерял стыд!

– Ты неправильно все поняла. Тут ничего серьезного, это у нас впервые. Я просто расстроился из-за кольца и всего остального. Она ничего для меня не значит, Ди, мы просто трахались, – бормотал он в отчаянии, а Джун сверлила его злым взглядом.

Дилайла даже не пыталась понять, правду ли говорит Ленни. Да и какая теперь разница? Она все равно уходит, она же это твердо решила.

– Дело не в тебе, Ленни, а во мне. Я ухожу, я хочу увидеть другую жизнь. Я хочу жить другой жизнью. – Она повернулась и направилась к выходу. Ей больше не хотелось ничего выяснять. Особенно сейчас. Все кончилось, и кончилось задолго до того, как она застукала его с Джун.

– Ди… постой! – завопил Ленни. Его больше не интересовала Джун. – Давай начнем все сначала. Я могу быть совсем другим. – Ленни впал в отчаяние. Он задрожал, как ягненок перед убоем. И вдруг почувствовал себя в ловушке, как прежде Дилайла.

Дилайла закрыла за собой дверь, снова подключила дверной колокольчик. Она не испытывала ни обиды, ни ревности. По чистой случайности Ленни опередил ее и сделал следующий шаг. Честно говоря, в глубине души она была даже рада. Тем, что Ленни дал себя поймать со спущенными штанами, он снял с нее вину за их разрыв и избавил ее от сомнений. Как это ни смешно, Ленни оказал Дилайле неоценимую услугу. Своей изменой он подарил ей свободу.

Тот, кто представляет себе ад как огнедышащие недра земли, наверняка никогда не ездил по шоссе М1. Путешествие по нему в одиночку, если не считать собаку, болтливого уиппета, в застенках двадцатилетнего «жучка» с предельной скоростью девяносто километров в час – это зрелище похлеще любого фильма ужасов.

В Ноттингеме голод заставил Дилайлу сделать привал в придорожном кафе «Круглосуточный завтрак»: тарелка безвкусных бобов, непропеченный хлеб и подозрительная по цвету яичница. Дилайла продолжила путешествие, чувствуя легкую тошноту. В Лестере радио работало уже на последнем дыхании, и Дилайле пришлось внимать пению Тома Джонса в сопровождении оглушающего рокота мотора. Подпевку взял на себе завывавший Фэтцо. В Уотфорд-Гэп разверзлись хляби небесные. Испорченные «дворники» не справлялись с работой, Дилайла согнулась в три погибели и уткнулась носом в ветровое стекло, пытаясь разглядеть дорогу сквозь разгулявшуюся стихию. Поэтому до Лондона Дилайла добралась едва живая.

Окунувшись в суету большого города, она решила ехать туда, куда понесет ее поток машин. Она никогда не отличалась топографической хваткой и быстро оставила попытки разыскать адрес, указанный на визитной карточке Чарли. Дилайла решила обойтись без изучения карты Лондона и колесила по городу, время от времени наобум сворачивая направо – у нее работал только правый поворотник. Вскоре выяснилось, что она попала в богатый район. Вдоль дороги тянулись высокие белые дома за причудливыми железными изгородями. Дилайла свернула за угол и припарковалась позади громоздкого джипа с огромными, как у трактора, колесами и выступающими вперед железками вместо бампера. Вот как надо бороться с потоком машин: ездить на этаком танке.

«Жучок» вздрогнул и замер. Дилайла с минуту сидела не шелохнувшись и смотрела через боковое окно на идущих по улице людей: гуляющие за руку парочки, компании подростков в легких куртках и спортивных костюмах, мужчины с «дипломатами» и зонтиками. В глаза бросилась черно-белая вывеска с названием улицы на угловом доме: Пембридж-роуд, W11. Тот же индекс, что и на визитке Чарли. Дилайла взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида и улыбнулась. Слишком удачно, чтобы быть всего лишь совпадением. Это судьба. Воодушевленная этой мыслью, Дилайла оглянулась на Фэтцо, сладко похрапывавшего на заднем сиденье.

– Пойдем-ка выпьем кофе.

Она взяла его на руки, спрятала под курткой и направилась куда глаза глядят по лабиринту узких улочек. Она с интересом посмотрела сквозь стеклянный фасад ресторана, полного посетителей среднего возраста, которым явно нравилось платить бешеные деньги за то, что на них глазеют прохожие. Дилайла улыбнулась, представив себе, как ее соседи в Брэдфорде отдергивают занавески, чтобы вся улица могла лицезреть их трапезу.

Завороженная видом больших домов, Дилайла прислушивалась к разнообразной музыке, доносившейся из окон квартир: голос Фрэнка Синатры перекрывал Элвиса Пресли, джаз – рэгги. Подул холодный ветер. Дилайла поежилась и плотнее запахнула куртку. Она свернула за угол, оказалась на широкой улице и направилась в сторону магазинов. Среди них обнаружилось маленькое кафе с запотевшими окнами и белой дверью, над которой было написано: «Кафе «Примадонна». Дилайла потянула за ручку, дверь взвизгнула. Внутри было тесно, стояли белые пластиковые столики и стулья, а по правую руку – длинная стойка. Пахло кофе и табачным дымом. В одном углу играла в карты компания ребят с фенечками на запястьях, в другом крашеные блондинистые девицы пили из высоких стаканов кофе и усердно налегали на сигареты.

– Что вы желаете?

Дилайла обернулась и увидела за стойкой бритоголового парня лет двадцати. Он расплылся в улыбке, протирая поцарапанную бутылками барную стойку. Дилайла улыбнулась в ответ.

– Только кофе.

– Капуччино?..

– Нет-нет, просто кофе, черный, без молока.

Капуччино – жуткая дрянь. Его подавали в «Эскарго»: полная чашка пены, а сверху немножко шоколада. Какой от этого толк? Дилайла работала на кофеине, как машина на бензине. За день она выпивала по меньшей мере шесть больших чашек крепкого черного кофе, желательно растворимого. Паскаль называл ее мещанкой, но ей было наплевать. Ей казалось, что нет ничего лучше, чем прорезать золотую мембрану на новой банке кофе, вдохнуть чудесный аромат и зачерпнуть полную ложку маленьких сухих гранул.

Бритоголовый улыбнулся еще шире прежнего.

– Что-нибудь поесть?

Дилайла взглянула на огромный буфет за его спиной: сушеное то, вяленое это. Должно быть, у них тут летом гораздо больше солнца, чем в Йоркшире.

– А можно рулет с сыром?

Бритоголовый рассмеялся:

– Конечно. Итальянская моцарелла, греческий алуми, швейцарский эмменталь?

– Как насчет английского чеддера? – спросила она, начиная заводиться. Что это такое? Сыры из разных стран, что ли?

Парень принялся энергично намазывать маслом багет, и Дилайла заметила, что у него очень проворные веснушчатые руки. Парень носил часы для подводного плавания, в диаметре гораздо шире запястий, и толстый серебряный браслет, который ритмично звякал о стойку. Дилайла взглянула на его лицо. Кончик языка высунулся изо рта – так старательно парень резал тонюсенькие ломтики сыра. Симпатичный. Даже, пожалуй, очень симпатичный, немного смешной из-за веснушек.

– Что предложить вашему другу? – Он смотрел на грудь посетительницы.

Дилайла аж подпрыгнула. Потом проследила за его взглядом. Из-под куртки торчал нос Фэтцо. Боковым зрением Дилайла видела красно-белую вывеску на двери: «Вход с животными воспрещен». Она напустила на себя неприступный вид:

– Спасибо, я с ним поделюсь.

Бритоголовый подмигнул и сказал шепотом:

– Не волнуйтесь. Я обожаю собак.

Дилайла улыбнулась. Пожалуй, он хороший парень.

– Садитесь. Я вам все принесу.